сатрапом.
Мирани нетерпеливо кивнула.
— Неужели они не понимают, что выдать Аргелина будет не так-то просто. Что еще?
— Дань. Они требуют выплатить Императору пять миллионов сиклей. Мирани, а что, если они назначат Гласительницей чужеземку?! — Паланкин качнулся, девушка испуганно вцепилась в сиденье.
— Он будет сражаться.
Крисса кивнула.
— Стражники у ворот Нижнего Дома сменились в полдень. А те, кто пришли из Порта, только об этом и говорили. Гонец на лодке привез письмо с условиями капитуляции. Аргелин сжег это письмо на глазах у всех. А с гонца содрал всю одежду и драгоценности, отрезал ему уши и отослал обратно одетым в тряпье, сказав при этом, что такова будет единственная дань, которую принц Джамиль получит с Двуземелья. Потом приказал обстрелять императорский флот.
Это она и сама слышала. Громадные катапульты в гавани работали всё утро, лязг их механизмов доносился даже до Острова. Шипели и свистели обрубленные веревки, с громким всплеском падали в море каменные ядра, горела, потрескивая, и испускала зловонный дым черная смола.
— У Аргелина ничего не получается! — воскликнула Крисса, глядя в окно широко распахнутыми глазами. — Флот держится слишком далеко, ядра не долетают!
— Тогда лучше поберег бы боеприпасы. — Мирани теребила лежащую на коленях маску. Она понимала, что осада, даже короткая, обернется для города бедствием. Боевые галеры Императора перекрыли вход в Порт. Ни один корабль больше не войдет в него и не выйдет, а их страна живет только привозными продуктами. Земля здесь засушлива, на ней почти ничего не растет. За спиной простирается лишь бескрайняя пустыня. Через несколько дней запасы иссякнут. Начнется голод, драки. Без купцов жители Порта лишатся еды, а в Городе тысячи писцов и ремесленников не получат платы. Вспыхнут бунты, о которых страшно даже подумать.
Носильщики торопливой рысцой миновали рыночную площадь, и Мирани заметила, что жителей уже охватывает паника. Выглянув из-за занавесок, она разглядела пустые прилавки, встревожено гудящие очереди. Повсюду разгуливали солдаты. Цены резко подскочили; за мешок зерна требовали в три раза больше, чем обычно, и какая-то женщина взахлеб костерила жадного лавочника, за спиной у которого маячили три рослых раба. Но какую цену ни назови — ее заплатят. Отныне еда будет цениться дороже золота, люди выкопают из мусорных куч жалкие объедки, выброшенные на прошлой неделе.
— А как же мы? — прошептала Крисса. — Будут ли поступать дары?
— Не знаю. Сначала, наверное, будут. Но Остров лучше подготовлен к осаде. — Как-никак это единственный зеленый клочок земли на много миль, подумала Мирани. Здесь растут оливковые деревья, лимоны, апельсины. Кладовые в подвалах Святилища всегда полны. Но вскоре голод пригонит сюда портовых жителей, и тогда…
Она ухватилась за бальзовую раму паланкина и закричала:
— Стойте! Остановитесь! СЕЙЧАС ЖЕ!!!
Шестеро рабов резко сбавили шаг, тот, кто шел посередине, в замешательстве обернулся к ней.
— Госпожа?
Она выскочила, сунув Криссе маску Носительницы.
— Подержи.
— Куда ты? Ой, Мирани, здесь солдаты…
Мирани накинула на голову край плаща.
— Скорее, Крисса, отдай мне свои украшения.
— Что?
— Быстрей!
Крисса неохотно сняла золотые кольца. Мирани торопливо выхватила их, потом выдернула у себя из ушей серьги. Крисса вскрикнула:
— Не смей!
— Подожди здесь. — Мирани тронула раба за руку — Задерни занавески. — Потом она помчалась по замусоренной улице, среди ослиного навоза, собак, дерущихся из-за объедков, и змеящихся очередей за продуктами. Остановилась, огляделась. Она же только что его видела! Куда их повели?
И тут ее глаза заметили тусклый блеск бронзы.
Отец Сетиса.
Двое солдат вели старика на невольничий рынок. Руки у него были связаны, конец веревки перекинут через плечо солдата, но хорошо хоть, его не сковали. Мирани припустилась следом.
Конвоиры свернули за угол и, когда девушка поравнялась с ними, уже начали спускаться по невысокой белой лестнице, ведущей на соседнюю террасу. Переулок нырял под узкую арку, над ней в крошечном зарешеченном окне виднелись красные цветы.
— Погодите! Погодите! Так повелевает Бог!
Стражники остановились. Один из них поднял копье, но, увидев, что она одна, неохотно опустил его и отвел глаза. Другой, понахальнее, в упор пялился на нее.
— Вы знаете, кто я такая? — торопливо спросила она.
— Жрица из Девятерых.
— Носительница. Носительница Бога. — Она храбро приблизилась к стражнику. Он был молод, глаза смотрели жестко, и она не знала, как к нему подступиться.
Стражник дернул головой. Наверное, это надо было расценивать как кивок.
— Этот человек. Планы изменились. Вы должны передать его мне.
Старик притих, старался на нее не смотреть. Стражники переглянулись.
— Нам приказано…
— Не имеет значения, что вам приказано. — Она вытянулась во весь рост, вздернула подбородок. — Теперь
Стражник с копьем облизал губы. В нем она была уверена, но второй продолжал смотреть в упор, и этот взгляд ей не нравился. Юноша сказал:
— Ничего не знаю. Аргелин требует, чтобы его продали. И в доказательство нам велено принести вырученные деньги.
Она кивнула. Молодой стражник не спускал с нее глаз.
— Сама видишь, как обстоят дела.
— Тогда я его покупаю.
Эти слова были произнесены слишком поспешно. Она выдала свой страх. Сетис повел бы себя по- другому — с деланной неохотой поторговался бы, сбил цену. Но разговаривать было некогда. Если солдаты придут ее искать…
Она протянула украшения — и свои, и Криссины.
Глаза не в меру щепетильного стражника невольно расширились.
— Нам не…
— У тебя. Я покупаю этого раба у тебя лично. И все эти драгоценности — твои. Продай что-нибудь, отдай Аргелину деньги. А остальное оставь себе. Тут хватит на десятерых рабов. Но я покупаю его немедленно и требую держать это в тайне.
Рука старика крепче стиснула веревку. Наступило молчание, нарушаемое только криками чаек. Потом стражник очнулся. Схватил драгоценности, сунул ей в руку конец веревки.
Старик тут же бросился бежать. Мирани не отставала от него. Свернув за угол, он крикнул:
— Где Телия? Она у вас?
— К паланкину. Вон туда.
Носильщики поставили паланкин на мостовую, Крисса стояла рядом. Завидев бегущую Мирани, они разинули рты, но девушка поспешно втолкнула старика внутрь и крикнула Криссе:
— Садись! Живей!
Рабы торопливо подхватили носилки. Лишняя тяжесть замедляла их бег, так что Крисса выглянула и прикрикнула:
