рычанием принялась отбиваться от них. Когда пришлось преодолеть трещину на крутом склоне, тварь опустилась на четвереньки, тяжело и неуклюже ступая по сухим веткам, вырвав с корнем и сломав небольшое деревце, попавшееся ей на пути. Его треск громко прозвенел в тишине.
И тогда начался дождь, сперва очень тихий; потом капли громче застучали по стволам и листьям. Лес скрылся в сырой мгле; шерсть твари слиплась, промокла, дождь заливал её маленькие глазки. Не зная, куда идёт, она вышла к берегу озера. И остановилась.
Во влажном воздухе снова появились слабые запахи. Струи дождя хлестали по поверхности воды, образуя пляшущие пузыри, которые появлялись и тут же исчезали и так заворожили тварь, что она смотрела и смотрела на них, пока голос не приказал ей идти дальше и она внезапно не почувствовала острый приступ голода.
Обогнув озеро, тварь вышла к скалам, возле которых высились нагромождения огромных валунов. Здесь она почуяла тот запах. Среди мокрых скользких камней. В этой трещине в скале.
Невидимая среди струй дождя, тварь скользнула между валунами. Пригнулась.
Где-то здесь, совсем рядом, дышала её добыча. Тварь повернула голову и увидела тёмную щель в скале, маленькую пещеру с очень узким входом. Там.
Глава двадцать третья
Несчастный, покинутый всеми…
Джесса сидела неподвижно, сжавшись в комок. Пещера была крошечной и тёмной, просто узкая щель между скалами. Слишком узкая для твари, решила Джесса. Но она знала: тварь здесь. Джесса слышала треск и шорох веток, слышала её шаги, а один раз раздалось негромкое сопение, какое издаёт собака, когда ест мясо.
Внезапно среди дождя мелькнуло какое-то светлое пятно, и вдруг кто-то закрыл собой свет. Джесса прижалась к стене, держа в руке нож. Тварь медленно просунула лапу в пещеру. Джесса увидела огромную, тяжёлую конечность, покрытую светлой мокрой шерстью. Лапа была очень большая, не похожая на человеческую руку, с пятью короткими растопыренными пальцами, каждый из которых заканчивался кривым когтем, которым зверь пытался подцепить Джессу.
Как заворожённая, вжавшись в угол, она смотрела на эту лапу. Зверь, должно быть, гораздо сильнее, чем она думала. Когда лапа с растопыренными когтями скользнула совсем близко от лица Джессы, у неё перехватило дыхание и она отвернулась, успев почувствовать запах влажного леса, мокрой шерсти, в которой запутался мох, запах дождя и крови.
Тварь заревела, пытаясь дотянуться. Джесса едва дышала; плечи и живот ныли от дикого страха, а лапа тянулась всё дальше, напрягая мышцы под густой шерстью.
А потом зверь убрал лапу. И ушёл.
Джесса не смела пошевелиться. Ей показалось, что она провела в ожидании несколько часов, едва дыша и дрожа от пережитого ужаса. Наконец она встала, чувствуя, как от пота и воды промокла спина. Потом села, обхватив колени руками.
«Боги, — подумала она. — Ну и денёк». Где же тварь? Снаружи не доносилось ни звука. Хотя нет, звуки были; поскрипывание, шорох. Джесса попыталась не обращать на них внимания — крики птиц, шум дождя, шорох земли. Тварь может быть совсем рядом. Свет, проникающий в пещеру, стал постепенно гаснуть. Скоро ночь. Скапти и остальные, наверное, уже вернулись домой. Крики и суматоха вокруг Вулфгара, лживые рассказы о том, что произошло с ней. А она застряла в этой дыре!
Джесса со злостью вонзила оба ножа в землю и снова задумалась. Она должна успокоиться. Она должна что-то придумать! У неё два пути: либо выбраться из пещеры и попытаться добежать до ближайшей фермы, наверное Скулистеда; либо провести ночь в этой пещере, без меховой накидки, воды и возможности развести огонь.
На самом же деле у неё был только один путь, и она это знала. Ходить по лесу ночью крайне опасно — волки, кабаны, трясина, ямы, легко заблудиться, к тому же не исключено, что зверь сидит где-то неподалёку и поджидает её. Нет, придётся сидеть здесь, по крайней мере, до рассвета. Джесса резко встряхнула головой. Нечего есть, нечего пить, кроме капель дождя, и, что хуже всего, холодно. Ей будет очень холодно, и всё же этот холод её не убьёт. Она сможет вставать, шевелить руками и ногами, даже делать несколько шагов. Ей будет плохо, но могло быть и хуже, сказала себе Джесса. Случись это на несколько недель раньше, она замёрзла бы насмерть.
Положив голову на колени, Джесса стала думать. Видар ударил Вулфгара ножом хладнокровно и жестоко. Всё это было тщательно спланировано, и, вероятно, уже давно. Скапти никогда не верил жрецу — и был прав. Ясно, каков будет следующий шаг Вида-ра. Избавиться от Вулфгара, а за ним и от Кари.
Теперь на пути жреца стояли только Кари и Брокл.
Но даже Кари мог не знать, что совершил жрец. Если бы она успела предупредить Вулфгара! «Но ведь ты предупредила», — сказала она себе. И сделала только хуже, потому что и ярла не спасла, и себя выдала.
— Дура, — громко сказала она. В этот момент где-то рядом раздался шорох листьев, и у неё бешено заколотилось сердце.
Но к пещере никто не подошёл.
Через некоторое время Джесса вернулась к своим мыслям. Кари был в опасности, Вулфгар тоже, а её все считают мёртвой, даже Видар. Да! Может, даже он. Вот её путь к спасению, скорее всего единственный. Если он подумает, что она погибла, то не станет её искать. Он успокоится. Если она сумеет пробраться в усадьбу незамеченной, если только успеет… тогда ей поверят. Сидя в темноте, Джесса усмехнулась. Её жизнь зависела от вранья какого-то вора. И его трусости. Во всём этом была какая-то ирония.
Джесса вздрогнула и крепче сжала нож, чувствуя, что засыпает.
Возле озера слышались возня и плеск. Становилось всё холоднее, руки и ноги заныли. Джесса встала и попыталась походить по крошечному пространству пещеры. Зубы Тора, как холодно! Жуткий холод. И хочется есть. Ужасно хочется.
Она осторожно подошла к выходу. Лицо облепил мокрый снег, и она благодарно начала слизывать с губ капли воды. Потом, быстро протянув руку, сорвала со стены кусок мха и сразу юркнула обратно в темноту.
Запрокинув голову, Джесса выжала в рот немного воды; на вкус она была отвратительна, зато немного утолила жажду. Выжав из мха всю влагу, она посмотрела на зелёный комок. Олени его едят. Не ядовитый же он. Ей ужасно хотелось есть, голод жёг её изнутри, заполнял собой всю пещеру, словно сам превратился в огромного зверя.
Джесса сунула в рот кусочек мха. Он был мокрый, жёсткий и горький. Она отбросила его в сторону, вспомнив о горячем душистом мясе, жареной рыбе. В том озере было полно рыбы, в лесу можно было бы найти грибы. А она застряла в этой адской яме, в этой земляной глотке… Скапти бы придумал, как её назвать.
Джесса легла на землю, сжавшись в комок, чтобы хоть как-то согреться. Долго она лежала без сна, потом начала засыпать, или ей показалось, что засыпает, и она думала о своём ноющем теле, ей стали сниться Кари, Скапти, бесконечные леса и Вулфгар, который всё падал и падал на мох. А потом ей приснилась белая змея, которая заползла к ней в пещеру и обвилась вокруг руки, и Джесса в ужасе проснулась.
Наконец, проснувшись в четвёртый или пятый раз, она увидела, что наступило утро, серое и мглистое. Ей было невыносимо холодно; изо рта вылетал пар, ножи, её лицо, руки и одежда были покрыты мельчайшими кристалликами льда.
Джесса с трудом встала. Теперь ей придётся рискнуть.
Она принялась растирать ноги и пальцы, чтобы вернуть им подвижность. Затем, взяв в руки ножи, осторожно выскользнула из пещеры.
Возле покрытых инеем скал никого не было. Никто не следил за ней, даже сверху, где из расщелин торчала молодая поросль кустов и деревьев. Внизу темнела неподвижная гладь озера, серая, как небо над ней. Никакого движения среди деревьев; лес был зловеще молчалив.
Осмотревшись, Джесса заметила следы твари; они вели в заросли папоротника, а оттуда — в лес. Неужели она ушла?
Наконец Джесса осторожно подошла к озеру. Ей так хотелось пить, что она перестала думать об опасности. Она жадно пила, торопливо зачерпывая руками ледяную воду и не сводя глаз с леса.
Тварь ушла. Возможно, голод оказался сильнее. А сейчас Джессе не хотелось думать, куда она отправилась.
Откинув со лба мокрые пряди, Джесса огляделась по сторонам. Чтобы найти ферму, ей может понадобиться целый день. Вытащив из волос какой-то мусор, Джесса стала осторожно стирать грязь с пальцев, порезанных об острые камни и шершавый вереск.
Она потратит целый день, и тогда будет уже поздно.
Глава двадцать четвёртая
Смелым в сраженье должен быть воин, негоже ему уклоняться от боя.
Хакон, шатаясь под тяжестью дров, ввалился в сарай и сбросил вязанку на пол. Поленья покатились во все стороны; пинками собрав их в кучу, Хакон здоровой рукой вытер со лба пот. Устало опустился на корточки и принялся складывать поленья крест-накрест.
Спина отчаянно болела, плечи тоже, а ведь он только вчера вернулся из Ярлсхольда. Гретта, жена Скули, постаралась припасти для него кучу грязной работы, она была мастерица на такие вещи. Хотя ему требовалось вдвое больше времени, чем здоровому человеку, она начала стенать и жаловаться. Весь день он колол дрова, резал торф, таскал свиньям пойло и даже сейчас, когда дети были уложены спать, а за столом уже ходила круговая чаша, не закончил свою работу.
Хакон уложил последнее полено и сел, прислушиваясь к нестройному пению в доме. Празднуют удачу Скули. Скули, человека Видара.
Вдруг Хакон обернулся. В тёмном углу сарая, где хранилась упряжь, что-то зашевелилось; звякнул металл. Хакон попятился к двери.
— Стой где стоишь, Хакон. И не кричи.
С соломы
