лодок, подпрыгивающих на мелководье. Повсюду раздавались звонкие детские голоса. Из-под ног Скапти с громким кудахтаньем разбегались куры.
Дом ярла был всё таким же — высокий, мрачный и прочный. Но его двери были широко распахнуты, а когда они вошли внутрь, Джесса увидела, как через открытые окна в зал льются потоки весеннего солнца, заливая его ярким светом.
— Джесса!
Вулфгар уже обнимал её за плечи.
— Как ты выросла!
— Немного. — «И ты тоже», — подумала она. Власть явно пошла ему на пользу. Всё такой же темноволосый, элегантный, властный, но теперь в дорогих одеждах, отороченных тёмным пушистым мехом, с золотой цепью на шее.
— Сядь у огня. Ты, наверное, замёрзла. Вулфгар подвёл её к очагу. Скапти бросил её сумку на лавку.
— У Джессы были неприятности.
— Неприятности?
Слуга принёс покрытые цветной эмалью чаши, от которых поднимался пар. Джесса отхлебнула горячего вина и сказала:
— Меня ограбили, Вулфгар, какой-то мерзавец напал на меня в Холлфаре. Он забрал мой кошелёк. Простите, но там были и ваши деньги.
Его взгляд стал жёстким.
— Ты не ранена?
— Как же, не на такую напал. — Скапти уселся на лавку и стал пить вино из чаши, пока Джесса рассказывала, что случилось в харчевне.
Когда рассказ закончился, Вулфгар сердито спросил:
— Ты слышишь, Видар?
К ним подошёл человек, которого Джесса раньше не встречала. Он был старше Вулфгара; небольшого роста, седеющий мужчина с остроконечной бородкой. Узкое лицо, умные глаза и старый шрам на губе, отчего рот слегка кривился. Его тяжёлая меховая накидка, сделанная из выкрашенной в голубой цвет тюленьей шкуры, была увешана амулетами, талисманами и фигурками кабанов Фрейра. Незнакомец поздоровался с Джессой за руку:
— Я слышал о тебе, Джесса, дочь Хорольфа. Жаль, что тебе так не повезло.
— Джесса, это Видар, сын Паулса. Его иногда называют Видар Служитель Фрейра. Он будет возглавлять праздник в честь Фрейра, который состоится через несколько дней.
Улыбнувшись Видару, Джесса повернулась к ярлу:
— Я хочу, чтобы того грабителя поймали, Вулфгар.
— Его поймают. Обещаю.
Седой Видар посмотрел куда-то мимо Джессы:
— Ты его видел?
— Нет, — ухмыльнулся Скапти.
— Жаль. И всё же нужно предупредить власти Карвира, а также обыскать все порты на побережье. Кто-нибудь его да узнает.
Вулфгар кивнул:
— О деньгах не беспокойся, Джесса. Я должен тебе гораздо больше, чем ты мне. А сейчас Видар покажет тебе, где ты будешь жить.
Джесса взяла свою сумку:
— Я рада, что приехала сюда, господин ярл.
Он улыбнулся:
— Я тоже рад тебя видеть, госпожа Джесса.
Видар повёл её вверх по лестнице туда, где находились жилые комнаты; когда-то они принадлежали Гудрун. Тяжёлое одеяние Видара волочилось по ступенькам.
— Вулфгар часто рассказывает о тебе, — сказал он. — О том, как вы встретились, когда он ещё был одиноким изгоем.
— Правда?
— Да. И о твоём друге, сыне колдуньи.
— Кари?
— Да. Вот твоя комната.
Он открыл дверь маленькой комнатки, в которой ярко пылала жаровня. На стенах висели тяжёлые портьеры. Через небольшое окно в комнату проникал солнечный свет.
Джесса вошла.
— Спасибо.
— Если тебе что-нибудь понадобится, рабы сразу принесут. Завтра в честь твоего приезда будет праздник. — Он криво улыбнулся. — Признаюсь, я любопытен. Мне бы очень хотелось увидеть этого Кари, сына Рагнара. Говорят, он наделён невероятной колдовской силой и может подчинять себе разум…
— Он не колдун. — Джесса выпалила это, не задумываясь.
Видар уставился на неё.
— Простите. Только не думайте, что если он сын Гудрун, то во всём похож на неё. Он не такой.
— Я слышал, — сказал жрец, — что они очень похожи.
— Только внешне.
Видар открыл дверь, собираясь уходить.
— Я рад, что ты так считаешь. — Он любезно улыбнулся. — Добро пожаловать в Ярлсхольд, Джесса.
Когда он ушёл, Джесса присела на деревянный сундук у окна и оглядела комнату. Замечательно. Ничего похожего на её комнату дома, на ферме. И вдруг Джесса с удивлением почувствовала, что ей очень одиноко.
Глава четвёртая
Болота и топи ему были опорой…
Леса были бесконечны. Ряды неподвижных деревьев стояли под тяжёлыми шапками снега, утопая в гладких сугробах. Белёсое небо над ними пересекали тонкие, словно следы когтей, полосы облаков.
Скорчившись в сугробе, тварь затаилась. Она следила за маленьким белым существом, бегающим по снегу. Тварь не знала, как оно называется. Умирая от голода, тварь терпеливо ждала, когда зверёк подойдёт поближе.
Горностай поднял голову и прислушался. Но не успел он сделать следующий шаг, как в него вонзились острые когти и убили без единого звука. На снег брызнула кровь.
Тварь жадно насыщалась. По её горлу потекла тёплая кровь, спазмы мучительного голода пропали. Когда тварь двинулась дальше, на снегу остались лишь маленькие косточки да кровавые пятна.
Теперь тварь скользила по холму вниз, в маленькую долину, где глубоко подо льдом звенел ручей. Разбив ледяную корку, она приникла к воде и принялась жадно пить, потом подняла голову и заревела, открыв обвешанную сосульками пасть. Тварь срывала с кустов ягоды, отламывала с сосен ветки, жевала и выплёвывала их. Только одно желание мучило её; тварь попробовала раскопать землю под корнями дерева, но земля была очень твёрдой, и она ничего не нашла.
Она скорчилась на снегу, медленно раскачиваясь взад и вперёд. Сверху на неё падал снег. Начиналась метель. Медленно, поедая живую плоть, тварь обретала форму, превращалась из бесплотного порождения рун в существо, состоящее из голода, зубов и мороза. Голос звучал постоянно, иногда утешая, иногда насмехаясь.
Наконец тварь с трудом поднялась. Шатаясь, она двинулась на юг. Долго шла она среди деревьев, продираясь сквозь кусты, утопая в снегу. Впереди её ждало то, что велел ей найти голос.
Услышав какой-то шум, тварь остановилась.
Этот звук был ей незнаком, а запах заставил застонать от возбуждения и боли. Тварь скорчилась на снегу, сжимая и разжимая острые когти. Звук был резкий, металлический. Это был не шум деревьев и не свист существ в перьях. Такой звук тварь ещё не слышала. Скользнув за ближайшее дерево, она осторожно выглянула из-за него, держась когтями за мшистый ствол.
Она увидела какое-то животное с четырьмя ногами, серо-белого цвета. На его голове росли развесистые ветки. Странный звук исходил от маленького круглого предмета, который позванивал у него на шее. Рядом находилось ещё несколько таких же зверей; своими длинными, ловкими языками они обдирали с деревьев лишайники.
«Это хорошо, — прозвучал в ушах твари смеющийся голос. — Теперь ты должна убить. Тебе нужно есть. Ты нашла то, что даст тебе силу».
Глава пятая
Воинов храбрых сердечные речи; смех повсюду и арф переливы…
Она стояла на коленях перед маленькой лужицей. Двор вокруг утопал в снегу, но эта серебристо-серая лужица была совершенно прозрачна. Пробегавшие по небу облака отражались в её чистой поверхности.
«Где?» — спросила она.
«Я не знаю где, — тихо ответил чей-то голос. — Но, Джесса, смотри, смотри внимательней. Пожалуйста».
Она наклонилась ниже. Из лужицы на неё глянуло собственное отражение; длинные волосы коснулись воды. И тут где-то в самых глубинах прозрачной воды она увидела, как среди деревьев что-то движется — большое, бледное, бесформенное.
«Не могу разглядеть».
«Потому что я ещё тоже не могу, пока ещё не могу. Но оно движется. Оно идёт к нам».
Затрещал уголёк. Она быстро открыла глаза.
— Кари? — позвала она.
Но маленькая комнатка была пуста и темна. Порыв ветра из окна задул слабый огонь жаровни.
С трудом встав со стула, Джесса подошла к окну и выглянула наружу. Ярлсхольд был погружён во мрак. В небе мерцали звёзды; на его чёрном фоне светлели остроконечные верхушки гор по ту сторону фьорда.
Джесса подставила лицо свежему ветру. Странно, что она уснула прямо на стуле. Правда, прошлой ночью ей почти не пришлось спать: сначала она разговаривала со Скапти, потом долго лежала без сна на корме, завернувшись в меха и чувствуя, как поднимается и опускается под ней палуба корабля.
И теперь этот сон. Он уже начал забываться, и Джесса попыталась всё вспомнить. Кари был здесь и сказал… она уже не помнила что. Подумав, что он наблюдает за ней, Джесса скорчила гримасу.
— Это для Брокла, — громко сказала она. Но в комнате стояла тишина, и Кари в ней, конечно, не было.
Захлопнув ставень и заперев его на защёлку, Джесса спустилась вниз. В замке шли приготовления к празднику в её честь. «И правильно», — подумала она, вспомнив, как много им пришлось пережить, когда они считались беглыми преступниками, за которыми по пятам следовала погоня. Джесса разгладила складку на ярко-красном платье с вышивкой, которое для неё сшила старая Марикка; оно было украшено кисточками, полосками тюленьей шкуры и пластинками из моржового бивня. На каждое плечо Джесса прикрепила по круглой золотой пряжке тонкой работы, которые когда-то принадлежали её матери, а до этого — бабушке и были последними оставшимися фамильными драгоценностями. От их тяжести делалось спокойнее на душе.
В зале было тепло и полно народу. Многие её хорошо знали и потому останавливали, чтобы поговорить, так что Джесса не скоро
