Алек отпрянул и прижался к сырым камням.
— Успокойся, парень, — сказал ему Ролан, и Алек с изумлением обнаружил, что тот улыбается. — Хочешь ты отсюда выбраться или нет?
Алек смог только молча кивнуть, когда Ролан начал освобождать его от цепей. Покончив с этим, тот подошел к телу Мордена.
— Посмотрим теперь, кто ты такой. — Ролан сунул кинжал Мордена за голенище собственного сапога и задрал грязную куртку «крестьянина», обнажив волосатый торс. — Хмм, удивляться тут особенно нечему, — пробормотал он, заглядывая под мышку мертвеца.
Любопытство побороло страх, и Алек подобрался поближе и заглянул через плечо Ролана.
— Видишь? — Тот показал ему на три расположенных треугольником маленьких кружка, вытатуированных на бледной коже.
— Что это значит?
— Знак гильдии. Он был жонглером.
— Циркачом?
— Нет, — фыркнул Ролан. — Соглядатаем, подсадной уткой. Жонглеры берутся за любую грязную работу, если за нее хорошо платят. Они вьются вокруг таких князьков, как Асенгаи, как мухи вокруг навозной кучи. — Он стянул с мертвеца куртку и сунул ее Алеку. — Вот, надевай. И поторопись! Повторять не буду: отстанешь — заботься о себе сам.
Одежда была грязная и мокрая от крови, но Алек поспешно подчинился, хотя его и передернуло от отвращения, когда он ее натягивал. К тому времени, когда он был готов, Ролан уже возился с замком в двери камеры.
— Ржавый сукин сын, — пробормотал он себе под нос и плюнул в замочную скважину. Наконец замок поддался, и Ролан выглянул в коридор, слегка приоткрыв дверь.
— Как будто все спокойно, — прошептал он. — Не отставай и делай, как я скажу.
Алек следом за бардом выбрался из камеры; сердце его бешено колотилось, в ушах стоял шум, как от кузнечного молота. Их отделяло несколько ярдов от помещения, где узников пытали; затем следовала дверь, ведущая в комнату стражи. Она была открыта, и до беглецов доносились голоса тюремщиков, азартно играющих в кости.
Сапоги Ролана ступали по каменному полу так же бесшумно, как и босые ноги Алека. Ролан осторожно выглянул из-за косяка и поднял вверх четыре пальца, потом жестом велел Алеку быстро и тихо миновать дверь.
Алек тоже заглянул в комнату. Четверо стражников расположились вокруг расстеленного на полу плаща. Как раз в этот момент один из них бросил кости, раздалась ругань проигравшего, зазвенели монеты.
Дождавшись, когда внимание игроков будет отвлечено следующим ходом, Алек проскользнул мимо двери. Ролан бесшумно последовал за ним, и беглецы, обогнув угол, поспешили туда, где начиналась лестница. В нише на нижней площадке горела масляная лампа. Ролан прихватил ее с собой и двинулся дальше.
Алек совсем не представлял себе расположения помещений в замке и скоро утратил всякое понятие о том, в каком направлении они идут. Миновав извилистый проход, Ролан наконец привел его к маленькой дверце, открыл ее и нырнул в темноту, шепотом предупредив Алека, чтобы тот смотрел под ноги — как раз вовремя, иначе парень свалился бы с лестницы, начинающейся сразу за дверцей.
Там, куда они попали, было холодно и сыро. Колеблющийся свет лампы выхватывал из темноты покрытые мхом камни стен. Пол тоже был каменный, неровный и местами провалившийся от долгого запустения.
Наконец они дошли до выщербленных ступеней, ведущих к низкой окованной железными полосами двери. Камни под босыми ногами Алека казались ледяными, дыхание вырывалось клубами пара. Ролан передал юноше лампу, а сам занялся тяжелым замком, висящим на двери.
— Ну вот, — прошептал он, когда дужка поддалась его усилиям. — Задуй лампу и оставь ее здесь. Мы уже почти на свободе!
Беглецы выскользнули в тень, отбрасываемую стеной, окружающей внутренний дворик. Ущербная луна стояла низко над западным горизонтом; небо, усеянное звездами, начало светлеть, предвещая рассвет. На всем, что находилось поблизости, лежал толстый слой поблескивающего в лунном свете инея: на поленнице, стенке колодца, наковальне, где кузнец, по-видимому, обычно подковывал лошадей. Зима будет ранней в этом году, подумал Алек. Воздух пах морозом.
— Это двор конюшни, — прошептал Ролан. — За поленницей — ворота и коновязь. Проклятие, ну и холодина! — Взъерошив свои смешные локоны, он оглядел Алека:
если не считать грязной куртки, тот был совсем раздет. — Не можешь же ты отправиться в странствие через всю страну в таком виде! Спрячься-ка пока за боковой дверью. Стражников там быть не должно, но все равно не зевай и, главное, не шуми. Я сейчас вернусь. И прежде чем Алек успел возразить, Ролан растворился в темноте, двинувшись к воротам конюшни.
Алек скорчился за дверью, обхватив себя руками, чтобы хоть как— то согреться. Теперь, оставшись один, он почувствовал, что вспыхнувшая было надежда на освобождение оставляет его. Глянув в сторону конюшни, он не увидел своего странного спутника. Теперь уже Алека охватил ужас, грозя снести хрупкую плотину его самообладания.
Борясь с паникой, юноша заставил себя внимательно присмотреться к теням, отбрасываемым поленницей. «Не для того я перенес все мучения, чтобы теперь снова попасться из-за собственной слабости, — отчитывал он себя. — Дална-Создатель, простри свою могучую руку надо мной!»
Сделав глубокий вдох, Алек кинулся вперед. Когда ему оставалось до поленницы шага два, из-за наковальни всего в нескольких футах от него появилась высокая фигура.
— Кто там? — рявкнул человек, выхватывая из-за пояса нож. — Эй ты, стой смирно и отвечай мне!
Алек нырнул за поленницу и распластался на земле. Он упал грудью на что-то твердое, его руки сомкнулись на гладкой рукояти топора. Юноша тут же перекатился на бок, увернувшись от тяжелой дубинки, которой размахивал его преследователь. Выставив вперед топор, Алек каким-то образом сумел отразить следующий удар, но противник был силен, а сам он после пыток и голода последних дней совсем ослабел. Стражник обрушил на парня град ударов. Тот отпрыгнул назад, заметив при этом Ролана, появившегося из ворот конюшни. Однако вместо того, чтобы прийти на помощь Алеку, бард снова исчез в тени стены.
«Вот и все, — подумал Алек. — Я попался, и он бросил меня».
Ярость, рожденная отчаянием, заставила Алека броситься на не ожидавшего этого стражника, бешено размахивая топором. Если уж ему суждено погибнуть в этом ужасном месте, он умрет сражаясь, и умрет под открытым небом.
Противник Алека быстро опомнился и сам начал наступать, готовясь нанести юноше смертельный удар, когда на них обрушился грохот. Ворота конюшни распахнулись, и оттуда вылетел Ролан, сидя без седла на огромном вороном жеребце. За ним бежали конюхи и солдаты, крича и ругаясь.
— Ворота, будь они прокляты! Открой ворота! — прокричал Алеку Ролан, направляя своего скакуна через двор, чтобы заставить погоню свернуть в сторону.
Отвлеченный шумом, противник Алека сделал неловкое движение, и юноша яростным ударом вонзил топор ему в грудь Стражник с воплем рухнул на землю, а Алек, отбросив топор, кинулся к воротам, с трудом поднял тяжелый засов и распахнул створки.
Что же будет?
Растерянно оглянувшись, Алек увидел, как Ролан отбивается от преследователей в дальнем конце двора. Один из стражников схватил его за ногу, конюх пытался повиснуть на узде коня. Увидев открытые ворота, Ролан поднял своего скакуна на дыбы, а потом послал в галоп через двор. Вороной жеребец без всяких усилий перемахнул через ограду колодца и рванулся к воротам. В последний момент резко натянув поводья и вцепившись в гриву одной рукой, Ролан другую протянул Алеку, свесившись с коня.
— Давай! — завопил он.
Алек еле успел ухватиться за протянутую руку. Пальцы Ролана сомкнулись на его запястье, и тот рывком закинул юношу на круп жеребца. Юноша выпрямился и обхватил Ролана за талию; копыта коня
