проклятую жизнь дважды еще по пути туда и уж не знаю сколько раз потом! Я сражался рядом с тобой против Мардуса и всей остальной нечисти. А теперь, проскулив все лето от жалости к себе, ты решаешь, что тебе лучше обойтись без меня?
Румянец вспыхнул на впалых щеках Серегила.
— Я никогда не предполагал, что ты это так поймешь. Потроха Билайри, Алек, ты же знаешь, что случилось в «Петухе». В этом была моя вина. Моя! И лишь из-за извращенного тщеславия Ашназаи ты избег той же участи. И как, может быть, ты заметил, Микам стал калекой на всю жизнь, хорошо еще, что не погиб. А сколько раз он едва не погибал из-за меня раньше, ты знаешь? И Нисандер… Не забудь, что я сделал с Нисандером!
— Нисандер послал меня за тобой! Серегил побледнел.
— Что ты сказал?
— Нисандер послал меня за тобой, — повторил Алек. — Не знаю, был это сон, видение или еще что, только он разбудил меня и велел тебя догнать. Руки Иллиора, Серегил, когда же наконец ты простишь себя за то, что просто сделал, как он просил? — Алек помолчал: ему пришла в голову новая мысль. — И когда ты простишь Нисандера?
Серегил молча вытаращил на него глаза, потом отбросил руки Алека, выбрался на берег и уселся на бревне. Алек вылез следом и сел рядом на камень.
Серегил опустил голову и тяжело вздохнул. После недолгого молчания он сказал:
— Он ведь знал Ему следовало сказать мне.
— Ты бы попытался остановить его.
— Вот тут ты чертовски прав: попытался бы, — вскинулся Серегил, стиснув кулаки. Сердитые слезы хлынули из его глаз — Алек никогда раньше не видел, чтобы Серегил плакал.
— Если бы ты помешал ему, мы бы проиграли, — сказал Алек, пересаживаясь на бревно. — Все, ради чего Нисандер трудился, погибло бы. Шлем подчинил бы его себе, и Нисандер сделался Ватарной. — На мгновение Алеку показалось, что волшебник снова коснулся его руки. — Я думаю, что Нисандер должен быть благодарен тебе. — Серегил закрыл лицо руками, его наконец сотрясли рыдания. Алек крепко обнял его за плечи. — Ты был единственным, кто любил его так, чтобы не колебаться, когда пришло время. Он знал это. В конце концов ты спас его единственным возможным способом. Почему ты сам этого не понимаешь?
— Все эти недели… — Серегил беспомощно пожал плечами. — Ты прав, во всем прав. Но почему я этого не чувствую? Почему я вообще ничего больше не чувствую? Я блуждаю в каком-то черном тумане. Я смотрю на вас, остальных, вижу, как вы выздоравливаете, как живете дальше. Я хочу того же, но не могу!
— Так же, как я не мог заставить себя прыгнуть тогда с башни в замке Кассарии? Серегил коротко засмеялся:
— Наверное.
— Тогда позволь мне помочь, как ты тогда помог мне. Серегил вытер нос мокрым рукавом.
— Насколько я помню, я сбросил тебя с крыши в пропасть.
— Прекрасно, так я и поступлю, раз уж иначе ты не понимаешь, что я не позволю тебе забиться в чащу, как старой собаке, которая убегает из дому, чтобы умереть. — Виноватый вид друга сказал Алеку, что его самые страшные опасения имели основание. — Я не позволю тебе смыться, — повторил он, дернув Серегила за рукав, чтобы подчеркнуть свои слова.
Серегил печально покачал головой:
— Я не могу здесь остаться.
— Ладно, но от меня ты не отделаешься.
— Я считал, что ты будешь счастлив в Уотермиде.
— Я люблю их всех, как членов собственной семьи, но не… — Алек умолк, чувствуя, как краснеет.
— «Не» что? — Серегил повернулся к нему и отбросил с лица юноши прядь мокрых волос, внимательно вглядываясь в него.
— Не так сильно, как я люблю тебя. — Алек заставил себя посмотреть прямо в глаза Серегилу.
Серегил секунду молча смотрел на него серыми глазами, в которых все еще таилась печаль.
— Я тоже люблю тебя. Люблю, как уже давно никого не любил. Но ты так молод и так… — Он развел руками и вздохнул. — Это просто неправильно.
— Не настолько уж я молод, — лукаво возразил Алек, вспоминая все, через что они прошли вместе. — Но я наполовину ауренфэйе. так что у меня впереди долгие годы. К тому же я только начинаю понимать твоих соплеменников, все еще не могу отличить одну рыбную вилку от другой и не умею вскрывать замки с тройным предохранителем. Кто, кроме тебя, научит меня всему этому?
Серегил снова перевел взгляд на пруд.
— «Отец, брат, друг, возлюбленный».
— Что? — Холод сжал сердце Алека: Мардус произнес те же самые слова, когда спрашивал его об их отношениях с Серегилом.
— Это сказал оракул Иллиора в ту ночь, когда я вопрошал его, — ответил Серегил, следя взглядом за выдрой, нырнувшей в воду. — Мне казалось, что я все обдумал и все решил, но это не так. Я был для тебя первыми тремя и поклялся себе, что так оно и останется, но если ты последуешь за мной…
— Я знаю.
Он застал Серегила врасплох, когда, наклонившись вперед, прильнул к его губам с той же неумелой решимостью, что и в первый раз. Когда руки Серегила сомкнулись вокруг него, Алек почувствовал, что смятение, преследовавшее его всю зиму, исчезло, как туман под порывом ветра. «Бери то, что посылают тебе боги», — не раз говорил ему Серегил.
Теперь он так и сделает, сделает с радостью. Серегил немного отодвинулся, в его серых глазах промелькнуло что-то похожее на удивление.
— Что бы мы ни делали, тали, мы все будем делать с честью. Прежде всего я твой друг и всегда им останусь, даже если потом ты обзаведешься сотней жен или возлюбленных.
Алек начал протестовать, но Серегил с улыбкой прижал палец к его губам.
— До тех пор, пока мне есть место в твоем сердце, с меня этого довольно.
— Всегда-то ты норовишь оставить за собой последнее слово, — проворчал Алек, потом снова поцеловал Серегила. Ощущение тесно прижавшегося к нему худого тела Серегила вдруг показалось ему таким же естественным, как слияние двух потоков. Единственным, что теперь смущало его, было полное незнание, как действовать дальше.
Стук копыт лошади, галопом мчащейся по тропе, на некоторое время отвлек его от этой проблемы.
— Догадываюсь, кто это, — простонал Серегил, вставая. На лужайку вылетел Микам верхом на коне.
— Ах вот ты где! — прорычал он, яростно глядя на Серегила. — Клянусь Пламенем, из-за тебя все в доме вверх дном! — Он вытащил из-за пазухи свернутое письмо и гневно помахал им перед носом Серегила. — Ты же перепугал нас до смерти, идиот! Уж не знаю, расцеловать тебя или гнать пинками до самой Цирны!
Впервые за многие недели на лице Серегила появилась вызывающая кривая улыбка.
— Не перетруди ногу. Алек уже сделал и то, и другое.
Микам внимательно посмотрел на них и понимающе ухмыльнулся:
— Ну что ж, давно пора.
Двумя днями позже Микам и его семья вышли во двор, чтобы пожелать Алеку и Серегилу счастливого пути.
— Вы отсюда направитесь в Майсену? — спросил Микам, глядя, как путники в последний раз проверяют сбрую лошадей и свои мешки. — Думаю, там пригодились бы два надежных шпиона.
Серегил пожал плечами:
— Зима уже не за горами. Идрилейн с войском, по слухам, где-то недалеко от Кестона. Как только выпадет снег, дальнейших сражений не будет. Так что, может быть. весной мы к ней и присоединимся.
Кари передала Герина служанке и крепко обняла сначала Серегила, потом Алека. Смахнув с глаз слезы, она прошептала:
— Берегите себя, вы оба.
