– Но расскажите, что привело вас в Буэнос-Айрес?
Вот оно. Хотя она, конечно, понимала, что этот вопрос прозвучит.
– Балетная мастерская, – быстро сказала она. – В театре «Колон» 92. Я балерина.
Впервые за весь разговор Джульетта ощутила, что собеседник удивлен. По-настоящему. Несколько мгновений спустя он с усилием придал своему странному лицу нормальное выражение.
– Вы прилетели из Берлина в Буэнос-Айрес, чтобы брать уроки балета?
– Речь вовсе не об уроках. Вы разбираетесь в балете? – Ортман покачал головой.
– Нет, к сожалению.
– Ну, тогда имя мастера вряд ли вам что-нибудь скажет. Попытаюсь объяснить. Тот, кому выпадает счастье побывать в его мастерской, без особых раздумий полетит из Чикаго в Сидней, если понадобится. Это подарок моих родителей к выпускному экзамену. Для этого я прилетела сюда на десять дней.
Господи, только бы он не стал проверять. Нужно скорее сменить тему.
– Вы когда-нибудь видели, как танцует Дамиан?
Тут Ортман во второй раз ненадолго утратил самообладание.
– Танцует? – ошеломленно спросил он. На его замкнутом, недоверчивом лице вновь вспыхнуло нескрываемое удивление. – Как это, танцует?
– Дамиан – танцор танго, – спокойно сказала она, не без удовлетворения сознавая, что вывела собеседника из равновесия.
Господи, что она делает? Кормит его какими-то байками. Правда, Дамиан действительно танцует танго. Хотя бы это. Ортман словно с луны свалился. Совершенно незачем было сюда приходить. Он понятия не имеет, где сейчас Дамиан, несколько лет не виделся с ним, ведать не ведает, кем стал его ученик. Откуда ж ему знать, где его найти? И зачем только он вообще согласился с ней встретиться?
– Вы не знали? Это тоже одна из причин, по которой я хотела бы встретиться с ним, – продолжала она. – Следовательно, вы не в курсе, где его искать?
Учитель покачал головой:
– Нет, я не знаю.
Неприятная пауза. Ортман казался совершенно сбитым с толку. Он смотрел на нее так, словно она только что открыла ему какую-то чудовищную вещь, настолько ужасную, что это просто не может быть правдой.
Джульетта смущенно улыбнулась, встала и сказала:
– Жаль. В любом случае спасибо, что согласились со мной побеседовать.
Он молча смотрел на нее.
– У вас, наверное, много дел, – продолжала она, – мне и самой пора возвращаться в театр.
Она протянула ему руку. Он поднялся. Ни слова не говоря, подошел к столу и взял оттуда какой-то листок.
– Я просмотрел старые записи, – сказал он, – и нашел телефон его родителей. Они, конечно, скажут вам, где его найти. Правда, после выборов отец его, наверное, очень занят, но мать вы скорее всего застанете. Вполне образованные люди. Думаю, они говорят по-английски. Вот их адрес.
Он оторвал желтый клеящийся листочек от одной из папок и протянул его ей. Джульетта бросила на него быстрый взгляд и спрятала в сумку.
– Спасибо, вы очень любезны.
– Не за что, – ответил он. – Простите, что заставил вас за этим прийти, но ваша просьба показалась мне довольно необычной и, прежде чем дать вам адрес этих людей, я хотел составить о вас мнение. Надеюсь, вы на меня не в обиде.
– Что вы, – сказала Джульетта. – Я сама бы поступила точно так же.
– Понимаете, в этой стране все очень сложно…
– Вот как?
– …а семья Альсина – не совсем обычная семья. Дамиан особенный мальчик, то есть теперь уже молодой человек. Если встретитесь с ним, передавайте привет.
– Конечно, передам.
– Танцор танго… вот, значит, как. – Джульетта кивнула.
– По крайней мере так он писал.
– Когда вы в последний раз получали от него известия?
– Летом тысяча девятьсот девяносто седьмого. В августе или в сентябре, примерно так.
Ответ дался ей с трудом. Ее едва не стошнило. Стоило определенных усилий взять себя в руки. Зачем она врет? Совершенно естественно, что он ей не доверяет. У нее ведь могут быть и не самые добрые намерения. И все же она с трудом подавляла чувство разочарования, вызванное этим разговором. Хотя на что она, собственно говоря, рассчитывала?
– Как странно, – сказал вдруг учитель. – Дамиан ведь так и не окончил школу. Не захотел. Я часто спрашивал себя, почему? Он был очень способный, вы, конечно, знаете. Но чтобы танцором! Просто в голове не укладывается. То есть, я хочу сказать, полная противоположность тому, что он… не знаю, как
