Госпожа Альсина заметила ее гусиную кожу и что-то сказала водителю. Потом повернулась к ней:
– Тут недалеко. Спасибо, что пришли.
Через пять минут машина остановилась возле небольшого парка. Они вышли, пешком миновали несколько ресторанов, расположенных по его краю. Народу было немного, но дама, очевидно, непременно хотела найти уединенный столик.
– Эта часть города называется Ла-Реколета, – сказала она. – Вы уже бывали здесь?
– Нет, к сожалению. Красивое место.
– Удалось посмотреть город?
Что ответить? Она ничего не видела, но ей ведь и не хотелось.
– Нет, – честно призналась она, тут же вновь прибегнув к своей маленькой лжи: – Я здесь по делу.
Официант принес меню. Сама мысль о еде вызвала у Джульетты тошноту. И пусть последствия этой поездки для ее карьеры окажутся сколь угодно катастрофическими, но одно она знает точно: здесь она не прибавит ни грамма. Наоборот. Пока что ей угрожает другая крайность. Украдкой бросив взгляд на свою спутницу, словно это могло прояснить причины столь странной встречи, Джульетта прочла у нее на лице только усталость и покорность судьбе. При дневном свете, помимо морщин, она заметила пигментные пятна, просвечивавшие сквозь аккуратно наложенный грим.
– Мне только томатный сок, – сказала Джульетта. Дама кивнула, заказала томатный сок для нее, а себе – апельсиновый и вернула официанту меню. Зазвонил мобильный. Госпожа Альсина разговаривала недолго, ограничившись несколькими бесцветными «да» и «нет». Потом убрала телефон в сумку и неожиданно заговорила. Поначалу она смотрела куда-то в стол, лишь постепенно поднимая глаза, пока наконец не поймала взгляд Джульетты.
– Дамиан не родной наш сын. Ему было пятнадцать, когда он узнал, что мы, я и мой муж, не настоящие его родители. Он сирота. Его нашли в сентябре семьдесят шестого года неподалеку от одной из ночлежек на окраине города. Ему было не больше недели.
Подошел официант и поставил на стол напитки. Джульетта взяла в руки стакан с соком, но даже не пригубила. Женщина напротив нее вдруг удивительным образом успокоилась, словно приняла решение исповедаться и после первых же мучительных фраз ощутила заметное облегчение.
– Мы слишком долго скрывали его настоящее происхождение. Это была ошибка, но тогда нам казалось, что так лучше. С какого-то момента приемным родителям трудно признаться, что ребенок, которого они приняли и полюбили, на самом деле им не родной. Сначала мы собирались все рассказать ему, как только он станет достаточно взрослым, чтобы понять, оставаясь в то же время ребенком, чтобы суметь забыть. Но этот момент мы упустили. А может, такого момента просто не бывает. Дамиан все узнал, когда ему было пятнадцать. Можете себе представить, какой он испытал шок?
Джульетта кивнула.
– Пятнадцать лет и так-то не самый простой возраст для мальчика. К тому же муж мой – сложный человек… В этот период между ним и Дамианом начались трения, что в принципе нередко случается между отцом и сыном. Во время одной из таких ссор эта история и вышла наружу. Я и сейчас могу пересказать вам ту сцену во всех подробностях. Она до сих пор снится мне по ночам: вижу Дамиана, он стоит, словно громом пораженный, у нас на кухне. То, что сделал тогда муж, непростительно. Чтобы одержать верх в каком-то глупом споре! Но теперь можно сожалеть сколько угодно, это ничего не изменит.
Она запнулась. До сих пор голос ее был нормальным и спокойным. Теперь стал тише.
– Следующие полтора года были ужасны. Для всех нас. Мы испробовали все, чтобы исправить ошибку. Но это было безнадежно. Когда Дамиан внезапно съехал от нас, я испытала почти облегчение. Я не могла больше выносить ни молчания, ни криков. А с того памятного дня их общение сводилось исключительно к этому. Иногда мне кажется, я смогла бы вернуть его. Но между мужем и Дамианом все было кончено. Они ненавидят друг друга. Разумеется, в том, что ситуация вышла из-под контроля, виноват муж. Но и Дамиан хорош: он всегда точно знал, как побольнее его уязвить, причинить боль, и делал именно это. Без всякой жалости. А мой муж – человек вспыльчивый и несдержанный. Хотя вообще-то неплохой. Он любил Дамиана. На свой лад. Я точно знаю. Хоть и причинил мальчику огромную боль. Правда, Дамиан отплатил ему в тройном размере.
Госпожа Альсина вздохнула и смущенно отвела глаза. Джульетта, по-прежнему нервно теребившая стакан, наконец пригубила свой сок, хотя пить ей абсолютно не хотелось, Но сидеть молча, не совершая вообще никаких движений, было бы, как ей казалось, еще более странно.
– Я сделала все возможное, чтобы сохранить с ним связь, – продолжала приемная мать Дамиана. – Поначалу мне удавалось его разыскать. Тогда он как раз влюбился в свою танцовщицу, и некоторые его школьные товарищи имели еще отдаленное представление о том, где он обитает. Когда из-за неявки на экзамены его исключили из школы, муж счел его потерянным для общества… Он запретил мне поддерживать с ним отношения и вычеркнул его из нашей жизни.
Она умолкла, вздохнула и не сразу сумела продолжить свой монолог. Джульетте вдруг пришло в голову, что разговор с ней дается этой женщине очень непросто. Приходится говорить с незнакомкой, случайно всплывшей в Буэнос-Айресе, словно щепка с давно затонувшего корабля, на котором остался ее сын. И сама Джульетта была для нее не более чем молчаливым напоминанием о нем. В голове у нее опять зазвучали полные ненависти тирады Нифес. Как она назвала его? Зомби! А ведь Джульетта провела с ним почти два месяца. Хотя какое это теперь имеет значение? Ее воспоминания, казалось, касаются какой-то потусторонней жизни. Она не в состоянии помочь этой женщине. Что она может сказать ей? Что ее сын стал знаменитым танцором и отъявленным эгоистом, который только и знает, что распространяет на всех вокруг свою собственную внутреннюю опустошенность? И потом, ей совсем не хотелось отказываться от маленькой лжи, придуманной для Ортмана. Хотя обманывать было противно. Следующий вопрос госпожи Альсина подталкивал ее именно к этому.
– Вы с ним встречались, правда? – тихо спросила она.
Соврать? Ей было жаль эту женщину. Тем более что малейшие колебания все равно выдали бы ее с головой. Она собралась с мыслями и сказала:
– Мы познакомились в Берлине, потом, в результате недоразумения, расстались. Мне не хотелось посвящать во все это господина Ортмана, чужого для меня человека, и я постаралась этого избежать как сумела.
Госпожа Альсина коротко улыбнулась.
