– Разве я неправильно исполняю шаги? – пролепетала она.
– Правильно. Но это единственное, что ты делаешь правильно.
Потом он улыбнулся.
– Я вовсе не ругаю тебя. Откуда ты взяла это движение? Из вращения в четвертую позицию?
Оказывается, он на нее не сердится. Он просто нервничает, потому что не может понять, почему у нее получается не так, как у других.
– Повтори-ка начало второй части.
Джульетта отступила назад, выполнила последовательно
– Вот это. Остановись! – Ван Дрисшен подошел к ней. – Тереза, у тебя это записано?
– Да. Именно так, как она делает. Только ты, пожалуй, слишком монотонна, Джульетта. Будто у тебя на голове поднос.
– Точно! – закричал ван Дрисшен. – Именно так. Интересно, почему так лучше смотрится?
Мэгги поморщилась.
– Как это лучше? Это же неправильно.
– В примечаниях говорится… – начала было Тереза. Но ван Дрисшен ее перебил:
– Никаких примечаний. Джульетта, покажи-ка еще разок. Там… дара-там-там… там… да, видите?
Она снова повторила движение и остановилась. Ситуация была ей неприятна. Она оказалась недостаточно внимательна. Конечно, она могла разрешить пируэт в четвертую позицию, не изменяя высоты. Но это уже не балетная позиция. Это танго. А то, что они танцуют, никакое не танго, а тангобалет. Она просто недостаточно собралась. Что часто случается с ней в последнее время. Все вокруг растворилось вдруг в музыке, в ее воспоминаниях.
– Нет, не так, – закричал режиссер. – Как раньше. Она снова начала последовательность, ощущая известное удовлетворение. Вся хореография какая-то разорванная. Она кое-что изменила всего лишь в двух тактах, следуя за мечтательной самоуглубленностью музыки, и эффект сразу же был замечен.
– Как ты до этого додумалась? – спросил Хеерт. – Откуда ты это взяла?
Джульетта пожала плечами.
Мэгги Коулер казалась недовольной.
– Хеерт, ты отклоняешься от оригинала, – сказала она.
– Оригинал, оригинал… Мне нравится это движение. Позови остальных. Хочу посмотреть в группе. Ребятки!..
Ван Дрисшен велел станцевать оба варианта. Первоначальное покачивание голов между позициями придавало движению глубину, явно противоречившую музыке. Изменение тут же все исправило. Сдержанное спокойствие движения в сторону сообщало всей картине определенную напряженность. Но сам эпизод моментально пробудил в коллегах неприязнь. Заметнее всего она проявлялась у Энски, которая стояла в углу, отчаянно кусая ногти.
– Это невозможно, – сказала Мэгги.
– Почему?
– Потому что неправильно. То, что танцует эта девушка, не имеет отношения к балету. Тереза, что там в записях?
– Она права, Хеерт.
Тот резко прервал их:
– Поговорим об этом позже.
2
Дни. Недели. Месяцы.
Время не остановилось тогда, пятого декабря. Просто Джульетта перестала его замечать. Она без труда могла вызвать в памяти последовавшие за тем днем события, но, вспоминая их, ничего не чувствовала. Несколько часов она пролежала в комнате у Линдсей. Потом там словно по волшебству появился ее отец. Похоже, он сходил с ума от беспокойства и, обнаружив ее целой и невредимой, испытал столь сильное облегчение, что даже не стал ни в чем упрекать. Она, правда, понятия не имела, как он ее нашел. Может, Джульетта сама сказала Линдсей, в каком отеле нужно его искать? Обратный перелет. Мать, встречавшая их в аэропорту. День, вечер и ночь в Целендорфе, в ее бывшем доме, в бывшей детской с фотографией Нуриева и Марго Фонтейн 166 на стене. Родители суетились вокруг нее, но не протестовали, когда на следующий день она настояла на том, чтобы вернуться в свою квартиру. Ей хотелось побыть одной.
Каким-то образом время все-таки шло, миновали многочисленные праздники. Она занималась в студии в Шарлоттенбурге, заглушая тренировками мрачные мысли. Вставала в шесть утра и двадцать раз проплывала дорожку в Шпреевальдском бассейне, уходя оттуда еще до того, как в душевой появлялись первые студенты. В день рождения подруги – Ария и Ксения – пригласили ее в новый, только что открывшийся французский ресторан на Лаузитцерплац. Вокруг сиял новый Берлин. Раздавался южнонемецкий говор, обсуждались акции, биржевые сделки. Джульетта не рассказала подругам о том, что произошло в Буэнос-Айресе, да они и не расспрашивали. Ее взаимоотношения с мужчинами до сих пор никогда не были достойной обсуждения темой. Позже подруги пробежались еше по нескольким клубам и разошлись только в три утра. Все происходящее Джульетта видела словно сквозь плотную пелену тумана.
