закрыт, как вдруг услышал тихую неаполитанскую мелодию. Радио играло в замызганном павильоне, предлагавшем кока-колу и местные прохладительные напитки. У стены павильона штабелем лежали шезлонги, стояли два водных велосипеда и валялась наполовину сдутая резиновая лошадка. Пляжный инвентарь производил столь убогое впечатление, что Бонд усомнился в прибыльности предприятия даже в разгар купального сезона. Он сошел с узкой дощатой дорожки и, проваливаясь в сухом рассыпающемся песке, обогнул павильон с тыла, подошел к воде. Налево, растворяясь в мареве осеннего солнца, вплоть до самого Лидо тянулась пустынная песчаная излучина. Направо через полмили полоса пляжа упиралась в высокую стену волнолома, вытянутым пальцем вдававшегося в лазурную гладь Адриатики. Кое-где на волноломе торчали тонкие стрелы подъемников ловушек для осьминогов. Подальше от берега начинались песчаные дюны, и шла проволочная ограда поля гольф-клуба. Ярдах в пятистах у начала дюн виднелось ярко-желтое пятно.
Бонд направился к нему вдоль кромки берега.
— Гм!
Над зонтом взлетели руки с лифчиком бикини и исчезли. Бонд обошел зонт. Тень падала на лицо девушки, а загорелое кремовое тело в черном бикини оставалось под солнцем.
Лизл Баум взглянула на Бонда из-под опущенных ресниц.
— Вы пришли на пять минут раньше, а кроме того, забыли постучаться, как я просила.
Бонд сел в тень зонтика на ее черно-белое пляжное полотенце и, вынув платок, вытер лицо.
— Вам посчастливилось владеть единственной пальмой в здешней Сахаре. Я бежал со всех ног в ее тень. Странное, честно признаться, место вы избрали для свидания.
Она рассмеялась.
— Я, как Грета Гарбо, обожаю одиночество.
— Разве мы одни?
Лизл широко раскрыла глаза.
— А разве нет? Или вы думаете, что я захватила с собой дуэнью?
— Ну, если вы всерьез считаете всех мужчин скотами…
— Ах, вот вы о чем. Успокойтесь, вас я считаю джентльменом-скотом. — Она хихикнула. — Милордом-скотом. А кроме того, здесь слишком жарко и слишком много песка для подобного занятия. И разве у нас не деловое свидание? Я рассказываю вам о контрабанде наркотиков, а вы дарите мне брошь с бриллиантом от Ван Клифа. Или вы передумали?
— Нет. Договор остается в силе. С чего же мы начнем?
— Задавайте вопросы, а я буду отвечать. — Она села, обхватив колени. В ее глазах не осталось и тени кокетства. Их взгляд стал внимательным и даже, как показалось Бонду, тревожным.
Удивленно взглянув на нее, Джеймс Бонд равнодушно поинтересовался:
— Ходят слухи, что ваш приятель Коломбо важная шишка в интересующем меня деле. Расскажите о нем. Он мог бы стать неплохим прототипом героя моей книги, под другим именем, разумеется. Мне нужны детали: как он живет, что делает и тому подобное. Такие вещи ни один писатель не может выдумать сам.
Лизл опустила глаза.
— Энрико очень рассердится, если узнает, что я проболталась о его секретах. Я даже боюсь представить, что он со мной сделает.
— Он никогда не узнает об этом.
Она взглянула ему в глаза.
— Lieber[18] мистер Бонд, на свете существует очень мало вещей, о которых ему не известно. К тому же Энрико достаточно умен, чтобы догадаться. Я не удивлюсь, — Бонд перехватил быстрый взгляд Лизл на его часы, — если ему придет в голову проследить меня здесь. Он очень коварный человек. — Она дотронулась до рукава Бонда, и теперь он ясно видел, как она нервничает. — Мне кажется, что вам лучше уйти отсюда, — быстро сказала Лизл. — Кажется, мы сделали большую ошибку.
Бонд демонстративно посмотрел на свои часы. Половина четвертого. Он подвинулся и выглянул из-за зонтика. Вдалеке за пляжными кабинками вдоль берега шли трое мужчин в темной одежде. Их силуэты плясали в раскаленном воздухе, и тем не менее в твердой целеустремленной поступи троицы явно проглядывало что-то солдатское.
Бонд поднялся на ноги. Взглянув вниз на склоненную голову девушки, он сухо сказал:
— Я вас понял. Передайте Коломбо, что с этого момента я начал писать документальный роман. А я, между прочим, упрямый писатель. Пока. — И он побежал вверх по песку к волнолому. По дамбе можно было вернуться назад в Альберони, туда, где были люди.
Внизу на берегу трое мужчин перешли на рысь, как по команде сгибая колени и размахивая руками. Издали они казались бегунами на тренировке. Пробегая мимо девушки, один из них приветственно поднял руку. Она помахала в ответ, а потом отвернулась и легла на песок лицом вниз, может, для того, чтобы теперь загорала спина, а может, чтобы не видеть охоту на человека.
Бонд на бегу сорвал галстук и сунул его в карман. Солнце палило немилосердно, и он уже весь взмок. Но и преследователям приходилось не слаще. Вопрос был в том, кто окажется выносливее. Фигуры за спиной Бонда не увеличивались, но теперь преследователи развернулись веером — двое из них бежали вдоль поля для гольфа, срезая угол. Похоже, они не собирались обращать внимание на предупреждения с черепом и костями. Положение Бонда становилось рискованным.
Достигнув волнолома, он увеличил скорость. Его рубашка промокла насквозь, ноги в туфлях горели. Он уже пробежал не меньше мили. Сколько еще оставалось до спасения? На равных расстояниях в бетон дамбы были вмурованы чугунные стволы старинных орудий, служивших для швартовки рыбацких судов, которые отстаивались под защитой волнолома при штормах в Адриатике. Бонд посчитал шаги между кнехтами. Пятьдесят ярдов. Сколько же этих чугунных пеньков до конца дамбы, до первых домов деревни? Впереди он насчитал их не менее тридцати, остальные пропадали в дымке марева. Вероятно, предстоит пробежать еще не меньше мили. Сумеет ли он опередить тех двоих, что бежали наперерез? Бонд задыхался, в горле стоял ком. Теперь промок насквозь и пиджак, а брюки прилипали к ногам. Сзади, ярдах в трехстах, бежал по дамбе один из преследователей. Справа, то скрываясь, то появляясь среди дюн, быстро приближались двое других. Слева от Бонда крутой скат каменной кладки омывали зеленые волны начавшегося отлива из лагуны в Адриатику.
Джеймс Бонд уже был готов перейти на шаг, чтобы отдышаться и с новыми силами попытаться вырваться из капкана, как вдруг одно за другим произошли сразу два события. Сначала он увидел людей впереди — сквозь марево проступили фигуры купальщиков с подводными ружьями. Их было не меньше полудюжины, одни плавали у самой стенки волнолома, другие загорали наверху. И тут же справа из дюн до него донесся глухой грохот взрыва. Песок, кусты и то, что секунду назад было человеком, взлетели в воздух, и Бонд ощутил легкий толчок взрывной волны. Он замедлил бег. Второй из преследователей, бежавших по берегу ему наперерез, остановился как вкопанный, раскрыл рот, и Бонд услышал истошный вопль. Затем кричавший рухнул на землю и закрыл голову руками. Бонд уже видел этот жест. Теперь несчастный не сдвинется с места до тех пор, пока кто-нибудь не подойдет к нему и не выведет его оттуда. Джеймс Бонд воспрянул духом. До купальщиков ему оставалось каких-то двести ярдов, они уже заметили бегущего человека и, собравшись группой, с любопытством наблюдали за ним. Бонд лихорадочно вспоминал итальянские слова, выстраивая их в предложение: «Mi Inglese. Piego, dove il carabinieri».[19] Он бросил взгляд через плечо. Странно, но единственный оставшийся из преследователей как будто не обращал внимания на посторонних людей. Он был уже в сотне ярдов позади Бонда, в руке у него блеснул пистолет. Неожиданно рыболовы с гарпунными ружьями наизготовку развернулись цепью поперек волнолома, преградив путь Бонду. В центре стоял толстый мужчина в узеньких красных плавках под нависающим животом. Его сдвинутая на лоб зеленая маска напоминала корону. Он стоял, раздвинув ноги в синих резиновых ластах и уперев руки в бока, — вылитый мистер Тоад[20] из голливудского фильма. Впрочем, долго удивляться Бонду не пришлось. Задыхаясь, он перешел на шаг. Его рука автоматически нырнула под пиджак за пистолетом. Напротив него стоял Энрико Коломбо.
Итальянец молча наблюдал за приближающимся Бондом. Когда между ними оставалось двадцать ярдов, Коломбо негромко сказал:
