— Хорошо.
Я тянусь за туфлей — несмотря на волнение, инстинкт срабатывает. Но тут же останавливаюсь под недобрым взглядом ее телохранителя.
— Э-э… я могу помочь вам. Я могу ее починить.
— О, merci! — Принцесса начинает хлопать в ладоши и при этом почти падает, но охранник подхватывает ее. — А вы сможете ее починить до завтра? До половини одиннадцатого? У меня в полдень ланч с мэром, и мне нужно одеться заблаговременно. Это самое важное.
На мгновение мне начинает казаться, что она совсем не пьяна. Что она говорит не просто о туфельке, а о чем-то серьезном. Например, о мире во всем мире.
Но потом Викториана снова качается, и я начинаю сомневаться, что она вообще проснется к половине одиннадцатого, а тем более сможет идти на двенадцатисантиметровых шпильках-ходулях.
— Я сделаю ее к этому времени, — несмотря на все свои сомнения, говорю я, уже пытаясь придумать, под каким предлогом попросить ее примерить мои босоножки.
— Ви мой герой!
Принцесса резко наклоняется вперед, слишком гибко для выпившего человека, и целует меня в щеку. Потом снимает туфельку. Ее нога соскальзывает с прилавка, и Викториана падает к телохранителям.
— Скажите ему номер моей комнати, — придя в себя, говорит она. — Я не помню.
Охранник говорит что-то по-французски.
— Non. Я хочу, чтоби именно он ее доставил. Он симпатичний.
Принцесса считает, что я симпатичный и приглашает меня к себе в номер? Невозможно.
Я ухмыляюсь, но охранник бросает на меня очередной свирепый взгляд.
— Она в пентхаусе В.
— И вот! — Принцесса опять перевешивается через прилавок, чтобы я вновь мог впитать и ее синие глаза, и запах мохито. — Это за срочность.
С этими словами она передает мне пачку денег.
Триста долларов.
— Нет, это слишком много…
Я пытаюсь вернуть ей банкноты. Большие чаевые в отеле, конечно, иногда дают, но мне неудобно наживаться на явно пьяном человеке, хотя я уже просто ощущаю прохладу от работающего кондиционера.
— Non. Я знаю, что это триста долларов. Это и будет как раз столько стоить, если ви вовремя сделаете мои туфли и доставите их лично. Доставите лично! Я уверена, что ви понимаете. — Она собирается дотронуться до моей руки, но случайно касается моей груди. — Oui?
Принцесса поднимает глаза, и я осознаю, что она ждет какого-то ответа. Будто надеется, что я все- таки заговорю, хотя сама только что прикоснулась ко мне, отчего я до сих пор стою с открытым ртом. Потом закрываю его и снова открываю.
— Э-э… oui? Спасибо. Я… э-э… буду у вас в десять тридцать.
— Не раньше. Я должна хорошо поспать, чтоби бить красивой.
Я не просто чиню этот ремешок. Я проверяю каблук и заменяю набойку. Жаль, что у меня нет второй босоножки, я бы тогда смог сделать все еще лучше. Но я все равно навожу глянец, а также проверяю, не разошелся ли где-то шов. Уж эту принцессу ее туфелька точно не подведет, раз я взялся за дело. Я помню, как она сказала о важной встрече с мэром, и пытаюсь представить, о чем они могли бы разговаривать: какой-то важный дипломатический вопрос, договор между нашими странами? И эти переговоры могли сорваться, но я спас положение, идеально отремонтировав любимую туфельку Викторианы. Может быть, я получу за это медаль. Или буду возведен в рыцари.
Ладно, кого я дурю? В Майами же не война, и я буду счастлив, если мне хотя бы просто удастся посмотреть на принцессу лишние пять минут. И может быть, когда она увидит, как классно я все починил, то согласится походить немного и в моих босоножках, когда я их закончу делать.
В девять я иду в бассейн. Мне нужен Райан. Но он опоздал и прошмыгнул незаметно, а сейчас уже спит на своем стуле спасателя, без рубашки.
— Слишком много клубился вчера? — спрашиваю я.
Он вздрагивает и просыпается.
— Не то чтобы много. Ты бы тоже зашел как-нибудь.
— Нет денег, — пожимаю я плечами. — О, а ты, я вижу, сегодня без рубашки?
— Нравлюсь?
Он играет мышцами.
— Не, я просто надеялся, что раз тебе сейчас не нужна рубашка, то, может, я мог бы ее одолжить…
— Ага, чтобы она пропахла потом. Сомневаюсь.
— Пожалуйста.
Я рассказываю ему о Викториане и туфельке.
— Я не могу прийти к ней в грязной рубашке, которая была на мне всю ночь.
— Есть идея, — усмехается Райан. — А как насчет того, чтобы я доставил туфельку? Я все равно симпатичнее.
— Не получится. Она же меня попросила. К тому же ты сейчас работаешь. Ты работаешь с… двадцати пяти минут десятого. А твоя смена ведь начинается в девять?
— Ты меня шантажируешь?
— Какое неприятное слово. Я просто хочу, чтобы ты по-дружески одолжил мне свою рубашку, ведь и я по-дружески не выдаю тебя.
— Хорошо. — Он вынимает свое красное поло от «Аберкромби и Фитч» из спортивной сумки. — Чтобы к одиннадцати вернул.
— Договорились. — Я беру поло и иду в холл. — Спасибо.
Потом я нахожу мою подружку Марисоль, горничную. Я уговариваю ее разрешить мне воспользоваться душем в одном из номеров, откуда выехали постояльцы. Я принимаю душ и мою голову их шампунем. Рубашка Райана слегка висит на мне, а еще жалко, что у меня нет одеколона или хотя бы чистого белья. Но все равно — я выгляжу хорошо.
Я знаю, это безумие — вот так готовиться и нервничать из-за какой-то принцессы. Ну да ладно, имеет же парень право помечтать? Вот он я — в Саут-Бич, мировой столице развлечений, но все, что я могу себе позволить здесь, — это только чинить обувь и желать чего-то несбыточного. Так почему мне хотя бы не попытаться?
Глава 6
Лифт поднимается до пентхауса почти целых пять минут. Я стучу в номер Викторианы, а потом в ожидании хожу кругами, как навязчивый ухажер. Наконец гора Эверест в лице охранника спрашивает меня, что я здесь делаю.
— Я был… я работаю в отеле. Я принес принцессе туфельку.
— Я возьму ее!
Охранник хватает босоножку за ремешок и пытается закрыть дверь.
— Но я… она…
Я сбиваюсь… может, она еще спит… неужели я сейчас упущу свой единственный шанс?
— Вам заплатили?
Он держится за ручку двери.
Я киваю.
— Но…
— Тогда идите своей дорогой.
