Зазвонил телефон. Руби и Тотт переглянулись.
– Может быть, Норма? – предположила Руби. – Алло!
В ответ раздался голос:
– Элнер?
– Нет, это Руби, кто говорит?
– Это Ирен. Какие у вас планы на сегодня, девочки?
– Ах, Ирен, подожди минутку, ладно? – Руби, прикрыв трубку рукой, шепнула Тотт: – Ирен Гуднайт. Скажешь ей или я сама?
Тотт, бывшая подруга Ирен по спортивной команде, ответила: «Лучше я» – и забрала у Руби трубку.
– Ирен, это Тотт.
– Эй, девочки, что за сборище – праздник, что ли?
– Нет, не праздник.
– Что ж, не буду вас отвлекать, пусть Элнер мне перезвонит попозже, ладно? Я нашла старые номера «Нэшнл джиографик», ей могут пригодиться.
– Ирен, прости, что приношу дурные вести, но Элнер умерла.
– Что?
– Элнер умерла.
– Это шутка?
– Нет, милая моя, не шутка, а самая что ни на есть правда. Ее искусали осы, она упала с дерева и… насмерть.
– Боже… Когда?
– Часа полтора назад, не больше.
Ирен все утро делала уборку в нижнем этаже и не слыхала воя сирены, не знала о падении Элнер, и весть о ее смерти оказалась для нее громом среди ясного неба.
– Ничего себе, – пробормотала она. – Не ве… не ве… не верится.
– Как и всем нам, – отозвалась Тотт. – Вот закончим уборку – пойду домой и заберусь в постель. По мне будто грузовик проехал.
Ирен опустилась на кровать, посмотрела в окно, в сторону дома Элнер, и повторила:
– Не верится… Где она?
– В больнице в Канзас-Сити. Норма и Мэкки тоже там.
– Ах, бедняжка Норма, такое горе!
– Да… Надеюсь, что ей там дают успокоительное.
Ирен согласилась:
– Хорошо бы… Ну… и что теперь?
– Не знаю пока, но позвоню, когда будут новости.
Повесив трубку, Тотт вновь села за стол.
– Ирен так расстроилась, даже говорить не могла.
Руби предложила:
– Надо бы нам составить список всех, кого обзвонить. Норме сейчас не до того.
– Правильно, дел у нее будет невпроворот, так хоть одной заботой меньше. Наверное, Дина с Джерри приедут из Калифорнии?
– Хотелось бы с ними повидаться, но… жаль, что повод такой грустный, – ответила Руби.
– А когда похороны, как думаешь?
– Завтра-послезавтра, наверное.
– До чего я устала от похорон, сил нет!
Руби, которая была постарше Тотт, вздохнула:
– Вот доживешь до моих лет, и станет все равно – что свадьба, что крестины, что похороны. С годами ко всему привыкаешь.
– Как бы не так, – возразила Тотт. – Не дай бог к такому привыкнуть. – Потом глянула из окна кухни на голубое небо с пушистыми облачками и сказала: – А погодка-то славная!
Ирен Гуднайт
11:20
Ирен положила трубку, и ей стало дурно. Она взглянула на букетик желтых нарциссов в банке из-под варенья, что принесла ей на днях Элнер. Жгучая боль пронзила ее при мысли, что скоро Пасха, а Элнер до нее не дожила. Ирен каждый год на Пасху водила своих детей, а потом и внуков, к Элнер – искать во дворе пасхальные яйца. Каждый год Элнер исправно красила сотни две яиц, прятала по всему двору и созывала на их поиски всех соседских ребятишек. А Бесси и Ада Гуднайт, пятилетние внучки-двойняшки Ирен, как-то нашли даже золотое яичко. Что ж делать-то в этом году без Элнер – и родителям, и детям? Что станет с Клубом Заходящего Солнца? Как же она, Ирен, без Элнер? Ирен помнила Элнер с самого детства, когда та еще держала на заднем дворе цыплят. Мать посылала ее к миссис Шимфизл за яйцами, и та всегда давала девочке в придачу кулек инжира. Как-то раз Элнер сказала: «Передай маме, что мои куры несут яйца с двойными желтками, так что глядите в оба», и впрямь, пять яиц из дюжины оказались с двойными желтками.
Для маленькой Ирен Элнер была всего лишь «яичной тетушкой», но с годами они все больше времени проводили вместе, и Элнер стала для нее просто «мисс Элнер». В запасе у мисс Элнер всегда находились забавные истории, по большей части о ней самой. Ирен вспомнила рассказ о том, как Элнер, переехав с фермы, в лютую метель встречала свое первое Рождество в городе. Пока она ждала мужа Нормы – тот должен был отвезти ее на праздничный ужин, – рядом с ее домом остановился зеленый автомобиль. Элнер, в уверенности, что это Мэкки, выбежала из дома и забралась на переднее сиденье. А в машине ехал совершенно чужой человек, искал Третью улицу, – и вдруг к нему вломилась толстая старушенция и плюхнулась рядом! Бедняга так перепугался, что чуть не разбил машину. Ирен и Элнер хохотали до слез. Сколько их было в запасе у Элнер, глупых и смешных историй… вроде той, например, как она оставила на ночном столике перламутровую пуговицу, а муж Уилл принял ее за таблетку аспирина и проглотил. Элнер так и не сказала ему правду.
Какая бы тоска ни мучила Ирен, Элнер всегда умела ее развеселить. Грустно будет теперь ходить мимо ее старого дома на Первой Северной авеню, ведь больше не выйдет она на крыльцо, не помашет рукой. Но так уж невесело устроена жизнь: был человек или вещь, и вдруг раз – и нет. Еще вчера сидела Элнер на крылечке, а теперь остались лишь пустые качели, пустое кресло, еще один пустой дом, ждущий новых жильцов, которые все начнут сначала. Интересно, грустят ли дома по прежним хозяевам, скучает ли по ним мебель? Знает ли стул, что на нем сидит кто-то другой? А кровать? Ирен вздохнула. «Смерть… что такое смерть?» Если б знать…
Вверх на лифте
Элнер думала: ну когда лифт остановится и меня выпустят? В жизни не ездила на таком дурацком лифте! Он не просто поднимался, а раскачивался туда-сюда, кружился, ходил ходуном. А когда наконец остановился и открылись двери, Элнер не узнала ничего вокруг. Все было новое, чужое. «Неужто я улетела из больницы?» – ужаснулась Элнер. В самом деле, здание не сравнить с больницей: такое красивое, незнакомое. Уж не занесло ли ее на другой конец города, прямиком в здание суда? «Ну вот, заблудилась все-таки», – пробормотала себе под нос Элнер, шагая по коридору в надежде увидеть хоть кого-нибудь и узнать дорогу в больницу.
– Э-эй! – крикнула она. – Есть тут кто-нибудь?
Шла она, шла, и вдруг навстречу ей выбежала хорошенькая голубоглазая блондинка в черных туфлях для чечетки и белом страусовом боа.
– Эй! – окликнула блондинку Элнер.
Незнакомка с улыбкой отозвалась:
– Здравствуйте, как дела? – И упорхнула прочь, не успела Элнер спросить дорогу.
Когда блондинка скрылась из виду, Элнер пришло в голову: да она же вылитая Джинджер Роджерс! Любимую актрису Элнер узнала бы из тысячи, а у Дикси Кахилл, хозяйки местной школы танцев, где училась Линда, в студии висел ее большой портрет. Но если подумать хорошенько, никакая это не
