Джинджер Роджерс, при всем сходстве. Что ей могло понадобиться в Канзас-Сити, штат Миссури? Чушь какая-то… Но постойте, ведь Джинджер Роджерс родом из Миссури! Даже если это не она, то наверняка ее родственница.
Элнер шла и шла, любуясь беломраморными стенами и полами. Норму бы сюда, думала она, ей бы пришлось по вкусу. Такая чистота, что хоть с пола ешь, – совсем как нравится племяннице (правда, какой смысл в том, чтобы есть с пола, для Элнер всегда было загадкой). Немного спустя Элнер различила в глубине коридора крохотную точку, пошла навстречу, и – о чудо! – это оказался человек за письменным столом перед дверью.
– Здравствуйте! – приветливо произнесла Элнер.
– Здравствуй, здравствуй! – послышалось в ответ.
Дойдя до конца коридора и разглядев, кто перед ней, Элнер остолбенела от изумления. Да это же не кто иной, как ее младшая сестрица, мать Нормы, Ида! Живая, настоящая, вся разодетая – в лисьих мехах, в сережках, а на шее жемчуг в несколько рядов.
– Ида? – ахнула Элнер. – Ты ли это?
– Я, кто же еще. – Ида брезгливо поморщилась при виде старого клетчатого халата.
Элнер обомлела.
– Силы небесные!.. Как тебя занесло в Канзас-Сити? Мы думали, ты умерла. Господи, милая моя, мы тебе и похороны устроили, и все такое прочее!
– Знаю, – кивнула Ида.
– Но… кого же мы похоронили, если ты здесь?
Ида состроила свою излюбленную недовольную гримаску.
– Меня, разумеется, – вздохнула она. – Кстати, если помнишь, перед смертью я просила Норму не приглашать Тотт Вутен делать мне прическу. Я и телефон своего парикмахера ей оставила, и деньги вперед заплатила, – и что же Норма? Стоило мне умереть, она первым делом вызвала Тотт Вутен меня причесать!
«Боже милостивый!» – изумилась Элнер. Они с Нормой тогда решили, что Ида все равно никогда не узнает, но просчитались.
– Да ладно тебе, Ида, – попыталась оправдаться Элнер. – По мне, так вышло очень даже неплохо.
– Как же! – фыркнула Ида. – Я в жизни не делала пробор слева. А она меня выставила всем на посмешище с пробором не на ту сторону, да еще и с толстенным слоем румян. Ни дать ни взять клоун на арене цирка!
Если у Элнер и оставались сомнения, вправду ли перед ней ее сестра, то теперь они развеялись. Кто еще может так зудеть, кроме Иды?
– Полно себя изводить, Ида, – сказала она. – У Нормы не было выхода. Тотт – наша подруга, она пришла в похоронное бюро со своими инструментами. Для тебя ведь старалась. У Нормы не хватило духу обидеть ее отказом.
Иду никогда и никому не удавалось разжалобить.
– По-моему, последняя воля умершего важней любых обид.
Элнер вздохнула:
– Так и есть, но согласись, похороны удались на славу. Народу пришло больше сотни, все твои друзья из клуба садоводов…
– Тем более нужно было хорошо выглядеть. Надо было мне самой зайти к Неве в похоронное бюро и объяснить, что к чему.
– Что ж, дорогая, я так рада, что мы снова свиделись! – попробовала сменить тему Элнер.
Ида улыбнулась натянуто, все еще в обиде за испорченную прическу.
– Я тоже рада, Элнер. – И добавила: – А тебя здорово разнесло, как я погляжу.
– Есть немножко… годы берут свое.
– Пожалуй. Герта к старости тоже расплылась.
Элнер окинула взглядом беломраморный коридор.
– Ида, не пойму, что творится. Раз ты жива, что тебе стоило вернуться домой?
– Да умерла я, умерла. Здесь теперь мой дом, – сказала Ида, теребя жемчужное ожерелье.
– Где же мы? – Элнер вновь огляделась по сторонам. – И что я здесь делаю? Мне нужно в больницу, ты меня совсем запутала.
Ида хитро взглянула на Элнер.
– Ну же! Если я умерла, а ты меня видишь, – как по-твоему, к чему бы это?
Пришел черед Элнер обижаться.
– Откуда мне знать? Я с лестницы свалилась и туго соображаю, мне сейчас привиделась Джинджер Роджерс… а теперь ты говоришь, что умерла, а я тебя вижу как живую. Мне, похоже, совсем отшибло мозги – ничего не могу понять.
– Думай, Элнер, – велела Ида. – Я… И Джинджер Роджерс…
Элнер собралась с мыслями. Джинджер Роджерс давным-давно умерла, и Ида тоже; мало того, каждое Идино слово слышно без слухового аппарата! Что-то не так… И тут Элнер осенило:
– Неужто и я умерла?
– В точку!
– Я мертвая?
– Мертвее не бывает, дорогуша.
– Кошмар!.. Меня похоронили?
– Нет еще, ты всего пару минут как умерла.
– Боже мой! Неужели правда?
– Да. Между прочим, ты чуть-чуть разминулась с Эрнестом Кунитцем[2] , он вчера сюда попал.
– Эрнест Кунитц? Тот, что играл на тубе в программе Соседки Дороти?
– Он самый.
Голова у Элнер пошла кругом.
– Мне бы присесть и подумать хорошенько. – Элнер опустилась в красное кожаное кресло у двери.
Ида внезапно всполошилась:
– Ты очень расстроена, дорогая?
Глянув на сестру, Элнер покачала головой:
– Скорее удивлена.
– Как и все мы. Знаешь, что смерти не миновать, да только не веришь, что и сам умрешь.
– Я-то не сомневалась, что умру, – сказала Элнер. – Просто не думала, что так неожиданно. Хорошо, если духовку и кофейник успела выключить.
– Всем нам есть о чем жалеть, так? – многозначительно заметила Ида.
Через минуту, придя в себя и смирившись с непоправимым, Элнер подняла глаза на сестру.
– Бедняжка Норма: сначала ты, теперь я.
Ида кивнула:
– «День у каждого бывает, когда дождь не затихает»[3], как говорится.
– Верно… Надеюсь, моя смерть ее не сломит. Я ведь уже старая – значит, не такая уж это неожиданность, да?
– Совсем не то что моя смерть, всего в пятьдесят девять. Как гром среди ясного неба. Я ведь была в отличной форме, не сочти за хвастовство.
Элнер снова вздохнула:
– Лишь бы с Сонни все было хорошо. Правда, Мэкки обещал о нем позаботиться, а коты вряд ли скучают по хозяевам, им главное кормежка. – Элнер опустила глаза и продолжала: – Знаешь, Ида, странное дело: я ни капельки не чувствую, что умерла, а ты?
– Тоже. Я совсем не того ожидала. Только что была жива – и умерла, а разницы никакой. Роды и те куда больнее, уж ты мне поверь.
– Да, мне было ничуточки не больно. Честно говоря, я давно себя так хорошо не чувствовала. Правое
