ржавых дверных ручек с бульдожьими головами – подарок соседки Руби Робинсон. Для Нормы, у которой и в доме и на крыльце образцовый порядок, этот кавардак просто невыносим. А вчера, заглянув проведать тетю Элнер, она обнаружила очередную пакость – целую вазу искусственных подсолнухов, на редкость уродливых. Норму передернуло при одном взгляде, но она лишь спросила нежно: «Откуда, тетушка?»
Ясно, откуда! Мерл Уилер, что живет в доме напротив, вечно таскает ей всякую дрянь. Приволок, к примеру, безобразное древнее кресло на колесиках, с обивкой из искусственной кожи, и тетя Элнер выставила его на крыльце, всем на обозрение. Норма, возглавлявшая тогда комитет по благоустройству города, умоляла тетушку избавиться от кресла, а та упрямилась: ей, видите ли, удобно разъезжать в кресле по дому, цветы поливать! Норма даже подбивала Мэкки ночью выкрасть развалину с крыльца старушки, но муж ни в какую. Как обычно, встал горой за тетю Элнер, а Норме заявил, что она делает из мухи слона, точь-в-точь как ее мамаша, но ведь это неправда! Избавиться от кресла – вовсе не прихоть и не чванство, а дело чести. По крайней мере, Норме хотелось в это верить.
Быть похожей на свою матушку Норма не согласилась бы ни за что на свете. Ида, младшая и самая хорошенькая из сестер Шимфизл, вышла замуж за богатого и всегда задирала нос перед Элнер. Даже в гости к ней ездить отказывалась, когда Элнер перебралась в город, а все из-за цыплят на заднем дворе у сестры. «Одно слово, деревня!» – возмущалась Ида. Но вчера, когда тетя Элнер, указав на букет, восхитилась: «Ну не прелесть ли? Мерл принес. Даже поливать не надо!» – Норма готова была ухватить подсолнухи и с воплями кинуться на ближайшую помойку. К счастью, удержалась – кивнула вежливо, и только. Норма отлично знала, где Мерл достал цветы – видела точно такие же в дешевой сувенирной лавке. Очень прискорбно, но на местном кладбище таких букетов море. У Нормы в голове не укладывалось, как можно украшать могилы искусственными цветами. Невообразимая безвкусица, сродни изображениям Тайной вечери на черном бархате, раздвижным окнам с алюминиевыми рамами или телевизору в столовой.
Норма убеждена, что дурному вкусу в наше время нет оправданий (лично ей ни одно не приходит в голову). Ведь просто знай себе листай журналы и следуй советам знающих людей или смотри передачи на канале «Дом и сад». Спасибо Марте Стюарт[1], что научила Америку азам хорошего вкуса. Правда, сейчас она за решеткой, ну и пусть, – зато на свободе много хорошего сделала. Не только дом и досуг волнуют Норму, ее бросает в дрожь от того, как одеты люди в общественных местах. «Мы должны одеваться красиво из уважения к окружающим, из обычной вежливости», – учила ее мать. А сейчас, куда ни глянь, все разгуливают в спортивных костюмах, кедах и кепках; даже на самолетах в таком виде летают. Норма, конечно, уже не наряжается везде и всюду, как в былые времена. Она может выбежать в магазин в оранжевом велюровом спортивном костюме, зато ее не увидишь без косметики и сережек. Этому правилу она никогда не изменяет.
Норма глянула на часы: почти полдевятого! Что ж Мэкки не звонит? Неужели до сих пор не доехал? «Боже! – ужаснулась Норма. – Не хватало еще, чтобы Мэкки попал в аварию и разбился! Мало мне одного несчастья? Тетя Элнер упала с дерева и сломала бедро, и в этот же день я стану вдовой?!» В восемь часов тридцать одну минуту Норма уже места себе не находила и готова была вновь схватиться за телефон, но тут раздался звонок, и она подпрыгнула.
– Послушай, Норма… – начал Мэкки. – Главное, не волнуйся.
По его голосу сразу можно было догадаться, что случилось несчастье. Не то что раньше, когда он начинал со слов: «Она жива-здорова, говорил же я тебе, не волнуйся». Норма затаила дыхание. Так и есть, подумала она, вот оно, самое страшное. Во рту у нее пересохло, сердце заколотилось пуще прежнего. Собравшись с силами, Норма стала готовиться к худшему.
– Не хочу тебя пугать, – продолжал Мэкки, – но пришлось вызвать «скорую».
– «СКОРУЮ»?! – взвизгнула Норма. – Боже мой! Перелом? Я так и знала! Сильно она расшиблась?
– Не знаю. Приезжай поскорей. Возможно, придется подписать кое-какие бумаги.
– Господи! Ей больно?
Мэкки отвечал с запинкой:
– Нет, не больно… – И повторил: – Приезжай поскорей.
– У нее перелом бедра? Молчи, сама знаю. Так я и думала. Говорила ей тысячу раз, чтоб не лазила на дерево!
Мэкки перебил ее:
– Норма, я тебя жду. Поторопись.
Ему не хотелось грубить жене и опять бросать трубку, но еще больше не хотелось говорить, что тетя Элнер потеряла сознание и до сих пор не пришла в себя. Он пока не знал, есть ли у нее переломы и насколько серьезно она пострадала. Приехав к тете Элнер несколько минут назад, он нашел ее под фиговым деревом, без чувств; подле нее сидела Руби Робинсон и щупала ей пульс, а еще одна соседка, Тотт Вутен, стояла рядом и рассказывала, что случилось.
Очевидец
08:02
Чуть раньше, а именно в восемь часов две минуты, Тотт Вутен, худая, жилистая, рыжеволосая, с неизменными голубыми тенями, вышедшими из моды еще в семидесятых, торопилась на работу в салон красоты – нужно было поспеть пораньше и приготовить краску для волос к приходу клиентки, Беверли Кортрайт. Возле дома Элнер Шимфизл она, на свою беду, оглянулась и увидела, что соседка летит вверх тормашками с трехметровой лестницы, а вокруг вьется осиный рой. Как только бедняга Элнер хлопнулась оземь, Тотт крикнула: «Элнер, не шевелись!» – и взлетела на соседнее крыльцо с визгом: «Руби! Руби, сюда! Элнер опять упала с дерева!» Руби Робинсон, миниатюрная женщина в толстых очках, за которыми глаза ее казались огромными, завтракала на кухне. Услыхав призыв о помощи, она вскочила, схватила со столика в коридоре черную кожаную медицинскую сумку и со всех ног кинулась исполнять свой долг. Когда они с Тотт добежали до злополучного дерева, Элнер Шимфизл лежала на земле без чувств, а вокруг вились десятки рассвирепевших ос. Руби достала из сумки нюхательную соль и сунула Элнер под нос. Тотт тем временем без умолку трещала, рассказывая о происшествии соседям, что сбежались на шум и сгрудились под фиговым деревом.
– Иду я на работу… вдруг слышу: жжж… жжж… жжжжж… поднимаю глаза… боже! Элнер летит с лестницы и ба-бах!.. падает на землю. Хорошо, что она такая толстуха – даже не кувырнулась, а просто плюхнулась, как мешок кирпичей.
Нюхательная соль, старое испытанное средство, не помогла. Элнер все не приходила в себя. Не спуская с бедняжки глаз ни на секунду, Руби принялась во весь голос распоряжаться:
– Кто-нибудь, вызовите «скорую»! Мерл, тащи пару одеял! Тотт, звони Норме, скажи, что случилось.
Бывшая старшая медсестра в крупной больнице, Руби командовать умела – все послушно разбежались выполнять приказы.
Норма пускается в путь
После разговора с мужем Норма вновь бросилась на кухню, плеснула в лицо ледяной водой из-под крана и заметалась по дому, хватая сумочку, страховой полис тети Элнер, зубную пасту, щетку и прочие мелочи, что могут понадобиться в больнице. Долгие годы она жила в ожидании неминуемой беды, и, когда беда пришла, Норма рада была, что встречает ее во всеоружии. Десять лет назад она приготовила папку под названием «Скорая помощь, тетя Элнер».
В гараже у нее был припрятан запас на случай землетрясения: вода в бутылках, спички, шесть бутылок соуса чили, гормональные таблетки, лекарство от щитовидки, аспирин, баночка крема «Мерл Норман», жидкость для снятия лака и пара сережек. Конечно, вряд ли на Элмвуд-Спрингс, штат Миссури, обрушится землетрясение, но лучше все предусмотреть.
Собрав все необходимое, Норма выскочила из дома, на бегу крикнула вышедшей во двор соседке: «Я в больницу! Тетя опять упала с дерева!» – плюхнулась за руль машины и сорвалась с места. Соседка, плохо знавшая Норму, проводила ее взглядом, гадая, что понадобилось ее тетке на дереве. Круто завернув за угол и вырулив из квартала, Норма помчала по улицам на самой большой дозволенной скорости, чтобы не нарушать правила. В прошлый раз, когда тетя Элнер упала с дерева и Норма поспешила на помощь, ее впервые в жизни оштрафовали за превышение скорости, и вдобавок, отъезжая, она чуть не раздавила полицейского. Не будь тот приятелем Мэкки, упрятали бы Норму в тюрьму до конца дней. Второго штрафа
