Мэкки рассмеялся, а Норма пошла к холодильнику за сливками.
– Смейся на здоровье, Мэкки, но она собралась звонить на радио, сообщить об ошибке в Библии. Слава богу, что я не дала.
– Что за ошибка?
– Ей взбрело в голову, что Господь создал Еву раньше Адама. Представь, вот было бы шуму!
Мэкки усмехнулся:
– Свободомыслия у нее не отнять.
– Никто и не спорит. Но лучше бы ей днем свободно мыслить, а по ночам спать. На прошлой неделе она меня разбудила с вопросом, сколько весит Луна.
– А зачем ей вес Луны?
– Кто ее знает… Но вопросы задавать она мастер – за день столько всего спросит, о чем обычный человек не спросит и за год.
– Что правда, то правда.
– Вот погоди, раз уж она вбила в голову про Адама с Евой, будет весь день мне названивать.
Норма не ошиблась: в десять утра, едва она успела наложить на лицо свою любимую маску «Мерл Норман» для сухой чувствительной кожи, телефон зазвонил в четвертый раз за день.
– Норма, если на Земле, кроме Адама и Евы, не было больше людей, где Каин и Авель нашли себе жен?
– Ах, откуда мне знать, тетя Элнер… на курорте? Лучше не спрашивайте. Я даже не знаю, отчего утка плавает.
– Не знаешь? А я знаю! – воскликнула тетя Элнер. – Сказать?
Делать нечего – Норма села и приготовилась слушать.
– Конечно! Очень любопытно!
– От берега!
– Тетя Элнер, где вы набрались таких глупостей?
– У Бада и Джея. А ты знала, что саранча по-другому называется «кобылка»?
– Нет.
– А знаешь, что в человеческом теле сорок семь триллионов клеток?
– Нет.
– Это ответ на вчерашний вопрос. Кто-то выиграл электрический нож.
Едва Норма положила трубку и отправилась в ванную, как вновь зазвонил телефон.
– Интересно, Норма, кто не поленился сосчитать все клетки?
Верить или нет?
08:49
Норма, мчась на всех парах, резко затормозила у светофора, и страховые документы тети Элнер разлетелись по полу. От волнения не находя себе места, Норма собралась было молиться, чтобы Господь успокоил ей нервы, но молиться за рулем у нее не очень-то получалось, важнее было следить за дорогой.
И дело тут было не в одном страхе перед аварией. Норма не знала точно, будет ли толк от молитвы. Всю жизнь она терзалась сомнениями и не понимала, отчего вера дается ей так нелегко, в отличие, к примеру, от родного языка или риторики. По обоим предметам Норма училась в школе на круглые пятерки, все хвалили ее за приятный голос, и она до сих пор помнила, как разобрать предложение. Но в вере она нуждалась как никто другой. Мэкки ничем ей помочь не мог: он был твердо уверен, что Бога нет, в противоположность тете Элнер (Вербена была к ней несправедлива). Еще на прошлой неделе тетя Элнер позвонила и сказала: «Норма, чем больше я смотрю передачи о природе, тем больше восхищаюсь Творцом. Я знала, что он велик, но не представляла насколько. Уму непостижимо, как можно столько всего напридумывать, – одни тропические рыбы чего стоят!»
Тетушка тверда в вере, а Норма застряла где-то между Элнер и Мэкки, – и ни туда ни сюда. Сегодня она верит, завтра ее одолевают сомнения. Хочется с кем-нибудь поговорить, но с пасторшей поделиться нельзя: та совсем еще новичок и сама нуждается в поддержке. Как бы то ни было, пусть Норма и сомневается в Боге, но все равно просит у него помощи в работе над собой: чтобы не обращать внимания, когда знакомые водружают на обеденный стол бутылку с кетчупом, хранят в гараже всякий хлам, оставляя двери открытыми настежь, не ужасаться при виде массивного дубового сиденья в туалете у Вербены – и раз за разом терпит неудачу и ругает себя.
Норма убеждена, что ее нетерпимость к людям безвкусным, невоспитанным и безграмотным – тем, кто говорит «ложить» вместо «класть», – идет от недостатка веры. Она ждет знака свыше, откровения, доказательства, что Бог есть. Вербена говорит, что всегда ищет «знаков свыше, откровений и чудес», и Норма охотно поверила бы в чудо, но никаких чудес с Вербеной пока не случилось. Если бы Норма разбилась на машине, не доехав до тети Элнер, на ее надгробном камне следовало бы высечь: «Здесь лежит Норма Уоррен и даже после смерти сомневается».
Журналистка
08:50
Услыхав вой сирены под окнами редакции, Кэти Колверт подумала: вот и сюжет для статьи. Кэти, высокая худенькая темноволосая женщина чуть за сорок, издавала еженедельник. Почти все репортажи она писала сама и знала по опыту, что сирена в Элмвуд-Спрингс – всегда знак беды. Кэти вышла на улицу посмотреть, что это – пожарная машина или «скорая», но опоздала, сирена умолкла. Обычно и пожарных, и «скорую» вызывали или к остановке на новой автомагистрали, где вечно кого-то сбивали, или к торговому центру. С тех пор как клуб «Худеем вместе» переехал к магазину керамики, многие пытались сбросить лишние килограммы прямо по дороге туда, но не в меру усердствовали, и дело кончалось инфарктом.
Кэти вернулась к себе в кабинет, схватила фотоаппарат и блокнот и устремилась в ту сторону, где умолкла сирена. На Первой Северной авеню Кэти увидела «скорую помощь» напротив дома Элнер Шимфизл. «Еще не хватало! – испугалась Кэти. – Неужели опять с лестницы свалилась?» Возле дома Элнер ей навстречу бросилась перепуганная Тотт:
– Плохо дело. Она свалилась с лестницы и потеряла сознание, а тут еще осы… Норма с ума сойдет. Мэкки только что вызвал ее сюда.
Начисто позабыв о статье, Кэти из журналистки превратилась просто в подругу Элнер и думала лишь о том, что делать, чем помочь? Позже, когда собралась толпа соседей и стало ясно, что помощь ее тут не понадобится, Кэти сделалось неловко за фотоаппарат. Чтобы никто не заподозрил, что она пришла из профессионального интереса, Кэти попросила Тотт позвонить, как только будут новости, и вернулась в редакцию. Она, ясное дело, волновалась, но не слишком: Элнер Шимфизл – старушка крепкая, с высоты падала уже не раз и оставалась жива и невредима. Кэти знала не понаслышке, что Элнер ладно скроена и крепко сшита.
Много лет назад, сразу после университета, Кэти преподавала в вечерней школе изустную историю, а Элнер Шимфизл посещала ее занятия с подругой, Ирен Гуднайт. Обе были блестящими студентками с интересными судьбами. Работа преподавателя научила Кэти, что нельзя о человеке судить по внешности. Скажем, с первого взгляда ни за что не догадаешься, что Ирен Гуднайт, тихая, скромная на вид бабушка шестерых внучат, звалась когда-то Ирен Туши Свет и вместе с подругой по команде, Тотт Ужасной, Левшой из Ада, три раза подряд выигрывала чемпионат штата Миссури по боулингу среди женщин. А про Элнер Шимфизл с виду не скажешь, что эта старушка на самом деле вынослива как вол.
На занятиях Кэти узнала от Элнер, что во времена Великой депрессии, когда ее муж Уилл заболел туберкулезом и больше двух лет был прикован к постели, она каждое утро вставала в четыре и в одиночку, с мулом и плугом, управлялась на ферме. Она пережила три урагана и одно из самых страшных наводнений в истории штата Миссури, ухаживала за мужем и выращивала урожай, которого хватало и им самим, и половине соседей. И что самое удивительное, Элнер вовсе не считала это подвигом. «Кто-то же должен был работать», – повторяла она.
Кэти, сколько себя помнила, всегда хотела стать писательницей, даже великий роман об американской жизни создать мечтала, но, проработав пару семестров преподавателем, оставила эту затею и ушла в журналистику. Девизом ее стало «Что толку писать романы? И что толку их читать?». Возьмите любого старика или старушку за шестьдесят – и вот вам история поинтересней всякого романа, ни один писатель
