Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

немецких войск в Чехослова­кию («СССР в борьбе за мир...», № 150, с. 235).

354

Послание Шуленбурга Вилюот 1 марта 1939 г. (ADAP, D, IV, S. 550-551).

355

Россо — Чиано, 3 марта 1939 г., Nr. 913/543. Цит. по: Toscano. Italia, p. 24.

356

Виль — Шуленбургу, 8 марта 1939 г. (ADAP, D, IV, Nr. 494, S. 552).

357

Записка руководителя отдела экономической политики Виля от 11 маота 1939 г. (ADAP, D, IV, Nr. 495, S. 553).

358

Schorske. Ambassadors, S. 499.

359

История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1970, т. 5, с. 3.

360

Werth. Ru?land, S. 29ff.

361

Там же, S.31.

362

И.В. Сталин. Отчетный доклад на XVIII съезде ВКП(б), в: «XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенотчет». М., 1939.

363

Почти все историки, изучающие вопросы германо-советского сближения 1939 г., всегда придавали этой речи Сталина большое зна­чение. Правда, существуют серьезные разногласия относительно того, хотел ли Сталин с самого начала просигнализировать германской сто­роне о своей готовности к сближению. Можно выделить, примерно, че­тыре различных тезиса.

Согласно одному, Сталин совершенно определенно намеревался побудить Гитлера к сотрудничеству с СССР против западных держав. Подобный тезис никто из современников тех событий — если не прини­мать во внимание сомнительное свидетельство Риббентропа — не отста­ивал, за исключением П. Клейста, который, однако, также сделал ряд ограничений (Р. Kleist. Hitler, S. 25; Tragdie, S. 50). Впоследствии, од­нако, журналисты и некоторые историки отдали предпочтение именно этому тезису (George Denicke. The Origins of the Hitler-Stalin Pact. — In: Modern Review, N.Y., Marz/April 1948, p. 204-209; Rossi, Jahre, S. 21; Allard. Stalin, S. 98;Fabry. Pakt, S. 1 Myllyniemi. Krise, S. 41). Как справедливо подчеркнул Герхард Вайнберг (Germany, р. 12), этот тезис не­возможно ни подкрепить документально, ни доказать иным путем.

Сторонники другого тезиса, также признавая его недоказуемость, тем не менее утверждают, что наряду с предупреждением западным де­ржавам речь Сталина содержала и преднамеренное «приглашение» Гитлеру договориться с Советским Союзом о совместных мерах страте­гического характера. Другими словами, по их мнению, к этому момен­ту в перечне приоритетов Сталина «германская альтернатива» перешла уже в высшую, т.е. оперативную, сферу. Такого взгляда, хотя и осторожно и указывая на неподтвержденные сведения, придержива­лись: Schuman (Night, p. 213), Beloff (Policy, p. 223), Weinberg (Germany, p. 13), Duroselle (Politique, p. 99) и др.

Третьи признают, что речь Сталина сама по себе — и прежде всего, что касается западных держав, — имела очень важное значение, однако они или не считают, что выступление содержало прямое, запланиро­ванное обращение к имперскому правительству, или же обходят этот вопрос вовсе из-за отсутствия доказательств. Большинство современ­ников именно так восприняло и оценило эту речь (например, некото­рые из аккредитованных в Москве послов и журналистов). См.: Werth. Ru?land, S. 30; Survey of International Affairs, 1939-1946. London, 1952, p. 530. Историки Шорске (Ambassadors, p. 502), Браубах (Weg, S. 12), Уатт (Initiation, p. 159), Хильгрубер (Au?enpolitik, S. 7; Weltkrieg, S. 270), Хильгрубер, Хильдебрандт (Kalkul, S. 13) и Вебер (Entstehung, S. 32) также оставались в пределах этих, с методологической точки зрения безопасных границ.

По мнению же четвертых, выступление Сталина не имело решаю­щего значения. В нем вовсе не говорилось о необходимости выбора на­правления или новой ориентации советской внешней политики. Напротив, Сталин просто применил к резко обострившейся междуна­родной обстановке ('вторая