открытыми. Вы тюфяк с соломой, а не боксер. А сейчас вы меня и вовсе не слышите. Вы побеждены, Пристли.
Он выключил аппарат, подошел к полковнику и не торопясь принялся опорожнять его карманы. Маленький револьвер, обнаруженный в брюках, он тоже взял, потом снял с руки спящего золотые часы, сложил все в ящик стола, отпер дверь и, вернувшись на свое место, позвонил.
– Принесите бутылку шампанского и коньяку, – распорядился он, обращаясь к вошедшему секретарю. – Только поторопитесь, пожалуйста: у меня мало времени.
Пристли проснулся спустя минут двенадцать. Он потянулся и с удивлением посмотрел сначала на бутылки с напитками, невесть откуда взявшиеся на столе, потом на Митчела.
– Я, кажется, задремал под аккомпанемент ваших нравоучений, – смущенно произнес он. – Мне даже приснилось, будто вы обозвали меня тюфяком. Так о чем вы говорили? Ах, да… Вы собирались ограбить меня, – он громко рассмеялся. – Ну что ж, отчего вы не приступаете к делу?
– Уже, – победно усмехнулся Митчел. – Вот, можете убедиться. – И, выдвинув ящик, он принялся выкладывать на стол отнятые у полковника ценности и документы. Пристли оторопело посмотрел на них, потом вскочил и стал поспешно ощупывать себя.
– Если бы вы были помоложе, за такие фокусы…
– Вы бы проучили меня? – перебил его Митчел. – Но я не только ограбил, я еще и обезоружил вас. Главное – обезоружил. Садитесь и слушайте внимательно. Не для фокусов и шуток я пригласил вас к себе, полковник, – продолжал Митчел, наклоняясь вперед. – Вы не случайно уснули. Это я усыпил вас, усыпил сознательно. Я держу в руках новое оружие. Самое сильное и самое безвредное. Заберите ваши вещички, да и пистолет тоже можете взять. Ваша злость уже прошла, и выглядите вы сейчас, как мальчишка, которого отстегали розгами, да еще при девчонках. Вы деловой человек, Пристли. Через самое короткое время я смогу поставить вам сотни аппаратов, усыпляющих на расстоянии десятков миль. Думайте же, думайте, черт вас подери! Представьте себе картину: идут наши войска с этими замечательными машинами и все живое на тридцать-сорок миль вперед погружается в глубокий сон. Спят посты пограничных войск, рабочие на заводах, крестьяне на полях, дети в школах. Сонное царство. Спят телеграфисты, телефонисты, радиотехники. Молчание охватывает все большую и большую территорию. И узнать, в чем дело, невозможно: курьеры засыпают, едва ступят в зону действия наших аппаратов. Авиация тоже не может помочь, Летчик и весь экипаж уснут еще до того, как достигнут границы этого сонного царства. Задача воинских частей, движущихся за аппаратами, сводится к тому, чтобы разоружить военных и захватить власть. Спустя десять, пятнадцать или двадцать часов – это уже от нас зависит – люди проснутся, но… Они беззащитны. Они в нашей власти. И все цело: фабрики, заводы, музеи и театры, электростанции и тракторы на полях.
Пристли слушал и только глазами хлопал Все, о чем говорил Митчел, было фантастически грандиозно и, в то же время, казалось таким простым и доступным.
– Странно, – пробормотал он, все еще не придя в себя. – Башка у меня совершенно ясная, а между тем… Кажется, будто я сплю.
– Нет, это не сон, Пристли. Вы давно проснулись Это бизнес. Для производства аппарата мне нужны ассигнования. Я знаю, вы сумеете вместе с Норильдом провернуть это дело в Пентагоне. Ну что, по рукам, полковник?
Пристли посмотрел на Митчела долгим взглядом и протянул ему руку.
– Сделку стоит скрепить. Позвольте вам налить, Пристли?
Они чокнулись. Митчел отхлебнул глоток и отставил бокал в сторону. Пристли осушил до дна.
– Эти аппараты у вас имеются уже или только в перспективе? – спросил Пристли, наливая себе коньяку.
– Первая модель будет закончена примерно через неделю. В успехе можете не сомневаться, Поговорите, с кем следует. Хорошо бы провести испытания над какой-нибудь воинской частью. Это поможет уточнить схему. Наливайте себе еще, Пристли. Мне, к сожалению, врачи не разрешают пить.
Пристли встал, налил себе полный бокал вина и высоко поднял его над головой.
– За ваше здоровье, мистер Митчел! Вы – гений!
– Я честный американец, Пристли, – скромно произнес Митчел. – Простой американец, которому опротивели вечные страхи перед войной, который мечтает о тишине, о мире, о свободе каждого человека заниматься тем, чем он хочет.
– Вы добрый гений, мистер Митчел! – восторженно произнес Пристли.
Он надвинул фуражку на лоб, вскинул руку к козырьку и, прищелкнув каблуками, повернулся. Все-точно так, как он это делал, выходя из кабинета генерала Норильда.
25. ВНЕЗАПНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Вечер, не торопясь, окутывал город нежной синевой. В это время особенно хорошо на приморском бульваре под развесистыми каштанами. Внизу, вдоль гигантского лукоморья, раскинулся порт. Лениво дымили пароходы на рейде. Длинный мол чуть заметен. Дальше – море. Легкий ветер доносит оттуда запахи отработанного пара, угольного дыма и смолистой пеньки извечные запахи большого порта, одинаковые во всех странах. Лосеву доводилось вдыхать их и в Рангуне, и в Марселе, и в Порт-Саиде. Эти запахи всегда вызывали у него чувство радости, смешанное с легкой грустью. Но сейчас чувство грусти преобладало. Может быть, потому, что рядом сидела Ирина?
За последнее время он все чаще и чаще замечал, что присутствие Ирины выводит его из равновесия, заставляет помимо воли перебирать в памяти свое прошлое, раздумывать над ним с горечью и сожалением. А сейчас ко всему еще присоединился страх, липкий, гнетущий, доводящий до отчаяния. И самое худшее, что он теряет контроль над собой. Алеутов уже заметил это: он стал явно подозрителен, не доверяют ему, Лосеву…
– Вы обязательно должны написать об этом, – продолжала Ирина, не замечая его состояния. – Ведь под наркозом нельзя держать человека длительное время, действие наркоза проходит тоже быстро, а между тем сколько существует еще болезней, сопровождающихся мучительной болью… Мы отравляем этих несчастных наркотиками, а наш новый аппарат действует безотказно и абсолютно, понимаете, Георгий Степанович, абсолютно безвреден. Его лучи действуют избирательно на болевые проводники, выключая их. И можно держать человека в состоянии этой анестезии несколько часов, дней, месяцев – сколько угодно. И потом
