Каретников прижал плечом отставший лист железа. Тот сравнительно легко подался, дошел до упора, сел на место. Однако варить в таком положении было чертовски трудно. Защитный шлем ссунулся, и поправить его – никакой возможности. Искры сыплются на шею, на щеку, жалят, словно осы. А этот стоит и смотрит, чтоб его…
– Да прикрой ты меня хоть чем, так тебя распротак!
Каретников тут же почувствовал на своем затылке мягкую ткань. Теперь можно, не отрываясь, довести шов до конца.
– Молодчина, – похвалил Каретников. Он закончил шов, погасил дугу, отвел щиток, обернулся и обомлел: рядом стоял Ватажков, разглядывая свой прожженный в нескольких местах чесучовый пиджак.
– Звыняйте, Яков Михайлыч. Я думал, это из наших кто, – стал оправдываться смущенный Каретников.
– А я, выходит, уже не из ваших, – усмехнулся Ватажков.
– Да нет же, я не то хотел сказать… Пиджак-то загубили?
– Пустое, – снова усмехнулся Ватажков. – Ведь ты бы запарился с этим швом, если б не пиджак.
– Что правда, то правда, – улыбнулся Каретников. – Запарился бы. – И он стал рукавом вытирать с лица пот.
– То-то же. – Ватажков стряхнул с пиджака грязь, перекинул его через плечо и добавил уже серьезно: – А материться надо с оглядкой, Назар Фомич. А что, если бы на моем месте да женщина стояла? Поди, стыдно было бы?
– Бабу я бы учуял, Яков Михайлыч. Настоящий сварщик бабу должен всем нутром чуять, – рассмеялся Каретников. – Как мину.
– Какую мину?
– Противопехотную. Торфяником прикрытую и снежком присыпанную.
Последние слова его заглушила пулеметная очередь пневматического молотка, стократно усиленная резонансом.
38
Узнав о том, что дело Галины передано Будалову, Сергей решил с ним поговорить. Он давно был знаком с Будаловым. Однажды они до глубокой ночи колесили по городу, увлеченные беседой. Сергей тогда писал своих «Близнецов», и его интересовали некоторые вопросы права. Он посоветовался с прокурором, с кем бы лучше всего поговорить об этом, и тот назвал Будалова. Сергея при первой встрече больше всего поразил голос Будалова – тихий и грустный, очень проникновенный. Он даже подумал, что такой голос пристал больше пастору, чем следователю. Разговор у них вышел откровенный, очень интересный. Сергея удивила точка зрения Будалова на преступность. Она не расходилась с общепринятой, и все же было в ней что-то свое.
Сначала разговор шел в кабинете Ильи Артемовича – небольшой, очень чистой комнате. Затем они бродили по набережной, сидели на скамье в парке и опять бродили.
– Если я вам скажу, что вы исключаете какое бы то ни было влияние социальных факторов на преступность вообще и у нас в частности, я не ошибусь? – спросил Сергей.
– Ошибаетесь, – ответил Будалов. – Любая социальная формация не гарантирована от преступности, но каждый строй накладывает на нее свой отпечаток. У нас, к примеру, просто немыслима профессиональная преступность. Вы можете представить себе в наших условиях корпорацию гангстеров? Или, скажем, профсоюз медвежатников, объединяющий специалистов по вскрытию сейфов? Смеетесь? А ведь нечто подобное существует пока, в той же Америке хотя бы.
И цивилизация накладывает свой отпечаток. Было время, когда моря и океаны буквально кишели пиратами. Они и сейчас встречаются, но это уже парадокс. Многое отходит в область предания – работорговля, например, или гарем. Похищение красавиц, которое еще недавно процветало на Востоке, теперь можно увидеть разве что в юмористическом фильме. Безусловно, большинство статей нашего уголовного кодекса со временем придется вычеркнуть. Нравственный кодекс начнет доминировать над уголовным. Будет время, когда Совет старейшин, руководствуясь этим нравственным кодексом, легко и просто будет решать всевозможные мелкие конфликты, которые обычно возникают по ходу стремления к совершенству. – Он улыбнулся и, чуть скосив глаза на Гармаша, продолжал: – Например, Вселенный Союз писателей дает социальный заказ – написать повесть о переселенцах на Марс. Сразу же находится много желающих, однако договориться между собой им не удается. Тогда этот спорный вопрос решает Совет старейшин. Он анализирует каждого претендента и приходит к выводу, что лучше всех о переселенцах напишет Сергей Романович Гармаш. После этого товарищ Гармаш идет в Министерство межпланетных связей, получает командировку и летит на Марс, чтобы на месте познакомиться с героями своей будущей книги. Вот так.
Сергей назвал тогда Будалова мечтателем. Тот отрицательно покачал головой и сказал очень серьезно:
– Нет, я реалист. Я реалист, Сергей Романович.
В тот вечер они долго беседовали – говорили о судебной процедуре, электронике, религии. Потом Будалов рассказал какой-то курьезный случай из своей практики, и они долго смеялись. Как давно все это было!
Сергей позвонил Будалову, сказал, что хочет поговорить с ним.
– А я только собрался звонить вам, – ответил тот.
И вот Сергей Романович опять в знакомом кабинете.
– Прежде чем вызвать Галину Тарасовну, я хотел бы поговорить с вами, – сказал Будалов. – И не только потому, что вы близкий, самый близкий человек Галины Тарасовны. Но еще и потому, что вы писатель. Как писатель вы обязаны лучше других разбираться в тонкостях психологии и, следовательно, лучше других постичь мотивы, которые привели вашу жену к ее поступку… Мне очень хотелось бы побеседовать с вами неофициально, по-дружески. И абсолютно откровенно.
