– …у которого есть сын, в общем, как принято говорить, «блестящая партия».
Мануэл смотрел на нее, объятый ужасом. Потом сказал печальным голосом:
– Значит, все напрасно.
– Ничего не напрасно.
– То-то и есть, что у нас только сделка…
– Что значит
– А Порту?
– Это ничто, совершенно ничто.
– Ты знаешь его?
Мария усмехнулась:
– Мы еще детьми играли вместе – и часто дрались.
– Ты его скоро увидишь…
– Ну и что. Не думай об этом. Просто забудь!
– Это значит…
– Что я сделаю все, чтобы остаться непослушной.
– Но это бессмысленно. Твой отец твердо знает, чего он хочет, – с горечью пробормотал Мануэл.
– Ничего не бессмысленно, – упрямо сказала Мария. – Выход есть, и я его найду… или – одному Богу известно, что будет!
Она с любовью обняла его за шею.
– Ты захотел знать, и хорошо, что ты теперь знаешь. Но ты пообещал, что будешь верить мне на слово. Итак, не унывай!
– Но ведь…
– Доверься мне, что же еще.
– Лабиринт может состоять из кругов или квадратов. В центре – крест.
Математик рисовал мелом на доске. Из штрихов и линий возникала схема лабиринта. Студенты должны были мысленно представить себе стены и узкие неосвещенные проходы.
Указательным пальцем Рибейро провел по извилистым линиям.
– Ты то приближаешься к центру, то опять почти у выхода. В готическом церковном лабиринте расстояние от входа до центра шесть метров. Но тот, кто пойдет истинным путем по одиннадцати отсекам, пройдет расстояние в двести сорок метров. Таким образом, дорога получается в сорок раз длиннее, сократить ее нельзя. Античный лабиринт, самая древняя из известных нам форм лабиринтов, имеет семь отсеков. Как гласит легенда, Дедал был тем самым архитектором, который по заданию Миноса построил этот лабиринт.
Рибейро рисовал на доске, объяснял и вычислял число поворотов, которые человек делает вокруг своей оси, пока не достигнет цели. Потом он с восторгом отозвался о лабиринте, выложенном на полу Шартрского собора во Франции в 1216 году, и дал волю своей досаде, когда говорил о ста тринадцати лучах, окружающих лабиринт, число которых до сих пор не имеет удовлетворительного объяснения.
– Решение этой загадки – главное задание на завтра! Но если серьезно: древние источники утверждают, что римляне, основавшие неподалеку отсюда Конимбригу, выкладывали полы своих вилл лабиринтами из мелких мозаичных камней.
Потом математик нарисовал большой квадратный лабиринт, поделенный, в свою очередь, на четыре квадрата.
– Кто вглядится, тот узнает четырехугольники, треугольники и крест. Таким образом, середина окружена небольшими дугами, нужно полностью пересечь квадрант, прежде чем дорога приведет тебя в следующий.
Случавшиеся иногда дополнительные послеобеденные занятия с профессором математики были очень популярны и вызывали зависть у студентов других факультетов.
Мануэл знал легенду о Минотавре, он читал ее вместе с отцом Бонифацио, потом пересказал своему деду, в связи с чем тому пришли на ум несколько историй.
– Есть знаки, символы и образы, которые говорят нам больше, чем тысячи слов, – сказал Рибейро. – Они существовали задолго до изобретения письменности. Запомните: лабиринт – одна из древнейших абстрактных фигур человечества. И тот, кто входит в него, ставит на карту очень многое, чуть ли не свою жизнь, но потом может первым все выиграть.
В своей речи Рибейро изобразил весь мир как лабиринт, как в малом, так и в большом, говорил о маршрутах первооткрывателей и караванных путях через пустыни, о разветвленных дорогах западноевропейских паломников и быстро развивающейся сети торговых путей.
– Возможно, что самое сложное путешествие, которое предпринимает человек, это изнуряющее путешествие по переплетающимся тропам, где необходимо раздумывать, искать обходные пути; оно поглощает все твое время, требует долготерпения и хладнокровия.
Студенты зашумели, не соглашаясь.
– У насильников прямые пути, – считал один.
– Пуля летит к жертве не из-за угла, – сказал другой.
– У кого власть, тот смеется над лабиринтом!
– Или сидит внутри него.
– Или, вернее сказать, разрушает лабиринт, как Александр разрубил гордиев узел.
– Через несколько лет Александр был мертв, а его империя распалась. – Рибейро обратил внимание студентов на этот факт. – Евреи сорок лет блуждали по лабиринту пустыни, прежде чем нашли Землю обетованную. Одиссей странствовал десять лет по тогдашнему миру, прежде чем снова встретился с Пенелопой, а Колумб пересек Мировой океан, прежде чем открыть Америку. А кто не отправляется в загадочные лабиринты математики, тот на самом деле не заинтересован в результате. Кто не намерен проиграть, проиграет. Но тот, кто готов к этому, к тому, как чудесная спутница, присоединяйся любознательность, которая учит на все обращать внимание, что, в свою очередь, является предпосылкой любого решения. Чему мы можем научиться у Пифагора, как и у Абрахама Закуто, так это путешествовать в глубину вещей. Кто возьмет себя в руки, в чьем распоряжении шутка и разум, тот найдет выход, у того решение в кармане.
«Шутка и разум». Мануэл вспомнил рассказ деда о судье, который в связи со своей неподкупной справедливостью и мягкими приговорами был хорошо известен и популярен за пределами своей страны. Однажды к нему явился правовед из соседнего государства, чтобы поучиться уму-разуму.
«Я не знаю, чему я могу вас научить, поскольку я, как и вы, советуюсь со своим разумом, а сужу по коликам и по сердцу».
«Что вы подразумеваете под коликами?» – поинтересовался судья.
«Ну, тот, кто, как и мы, изучал право, тот знает, что мир полон глупости и что глупость является причиной всех проступков. По ночам, когда весь мир спит, я иду прогуляться к морю, вспоминаю самые выдающиеся глупости и начинаю смеяться от всего сердца до коликов. И этот смех отнимает у мира его жестокость и бессердечие. За ночь суровые приговоры исчезают, как тени, и в предрассветных сумерках на законе, который я теперь вижу только в мягком свете небосклона, появляется налет милосердия. И только тогда я решаюсь вернуться в город, чтобы вершить правосудие».
Мыслями Мануэл был далеко отсюда. Он не замечал, что происходит вокруг, и больше не вслушивался, что говорят студенты и что им отвечает учитель. Его не интересовало, заметил ли кто, что он погружен в себя. Он опять предался мечтам о своих историях и мысленно исчез в них. Он думал о Марии, которая была уверена, что найдет выход. А он пообещал верить каждому ее слову. Потом вспомнил о загадочной плитке, которую засунул под матрас. Потом стал раздумывать, какие истории подойдут для меновой сделки с Марией и какую из них предложить ей в следующий раз. Ведь как только представится возможность, они снова встретятся. Последняя крупица сомнения в правомерности такого счастливого для обоих обмена давно исчезла.
Мануэл Торреш да Силва штудировал арифметику и геометрию; последовав советам своего учителя, бывал среди людей, прислушивался к их рассказам и самостоятельно набрел на многие из тех историй, которые слышал от деда. Потом, сидя во внушающей почтение, заполненной манускриптами и книгами библиотеке, составлял их перечень, а затем встречался с Марией, которая
