выдержать его взгляд, пока он не остановился перед ней. — Прошу прощения за то, что дал повод считать себя привередой, Трейси. — Он нахмурил светлые брови. — Ты ведь и вправду беспокоилась из-за этого?
Трейси отвела взгляд и отступила на полшага. От его близости у нее дрожали колени.
— Впредь никакой еды из придорожного ресторана, — заявил Тай, и она метнула в него взгляд. — Ты сказала, что умеешь печь, готовить яичницу и варить макароны. Так пеки печенье, жарь яичницу с чем- нибудь еще. Меня устроят и макароны с сыром, если будет что-нибудь вкусненькое на десерт.
Трейси принялась качать головой, не дав ему договорить.
— Ты много работаешь. Если еда…
— Если еда окажется совсем несъедобной, посетим придорожный ресторан. — Теперь на лице его сияла улыбка, обаятельная улыбка, которая должна была убедить Трейси поверить ему.
— Едва ли у тебя найдется для этого время. Ты просто пойдешь в столовку вместе со своими работниками, и тогда всем станет известно то, о чем ты уже знаешь: я ни на что не гожусь. И тогда они примутся гадать, что же происходит на самом деле, почему я оказалась здесь. И сделают свои выводы.
— Какие выводы? — Обаятельная улыбка исчезла с лица Тая, оно снова стало суровым и пугающим, но Трейси слишком расстроилась, чтобы смолчать.
— Они начнут смотреть на меня, как мужчины обычно смотрят. Начнут прикидывать, не такая ли я, как Рамона. Конюшню чистить не могу, готовить не умею, однако живу здесь с тобой, а Мария уехала надолго.
— Так ты думаешь, они решат, будто ты отрабатываешь долг на спине?
От его такого прямого высказывания Трейси покраснела от макушки до кончиков пальцев на ногах.
— Ты сказал, что ценишь в людях честность и добрый нрав и, если наши взгляды в этом схожи, все будет хорошо. Но ты ни словом не обмолвился, что твои высокие нравственные принципы зависят от обстоятельств, что о некоторых из них ты можешь напрочь позабыть, когда дело касается определенного типа людей.
Глаза Тая вновь вспыхнули гневом, а на скулах появился легкий румянец. Он заговорил тихим голосом, но в нем чувствовалось напряжение:
— Ты полагаешь, между нами возникло влечение и потому за нами надо приглядывать?
Ужаснувшись, Трейси замотала головой.
— У меня и в мыслях подобного нет, но мне бы не хотелось, чтобы велись досужие разговоры.
Молчание Тая так затянулось, а его разгневанный взгляд так буравил Трейси, что у нее закружилась голова. Когда же Тай заговорил, она поразилась примирительности его тона.
— Ладно, Трейси. Ты, пожалуй, права. По ночам с нами будет оставаться кто-нибудь. Тогда мы оба сможем успокоиться. — На губах его вновь заиграла улыбка, однако Трейси интуитивно почувствовала в нем кое-что, заставившее ее держать ухо востро. Тай понизил голос. — Потому что я считаю, что нас и вправду влечет друг к другу. Если бы не надо было заботиться о приличиях, может, нам не пришлось бы так бдительно это скрывать.
Трейси в смятении выдохнула:
— Мне это вовсе… ни к чему.
Тай стоял близко и, неторопливо подняв руку, коснулся ее светлых волос. Трейси вздрогнула, но вдруг почувствовала, что не может и пальцем пошевелить.
Почему его касание искрами разбежалось по телу, разгорячив и взволновав ее? Почему оно так ей приятно? Она всегда робела перед Таем Кэмероном — таким огромным, сильным, непреодолимо мужественным. По сравнению с ним Трейси была такой маленькой и беспомощной, что, безусловно, должна была бы испытывать неприязнь к нему.
Но он пробуждал в ней нечто такое, что почти не уступало по силе ее страху перед ним. А что, если она ничем не отличается от матери? Что, если она такая же любительница мужского пола, как и Рамона, но просто не догадывалась об этом?
Рука Тая скользнула по ее щеке, и жесткая ладонь нежно прижалась к ее коже. И от этого Трейси вдруг захотелось куда большего, чем ощущать тепло его ладони на своей щеке.
— Прошу тебя, — прошептала она, испугавшись того, что в ней под влиянием Тая проснулось что-то, отдаленно напоминавшее чувственное желание. — Прошу, не трогай меня, — произнесла она еле слышно, буквально выдохнув последние слова.
— Если бы я мог предположить, что тебе и вправду этого хочется, я бы тут же убрал руку, — прошептал Тай. — Но ты вся таешь, Трейси. Я чувствую, что происходит с тобой, потому что и со мной происходит то же самое.
Его лицо склонилось к ней, и Трейси прикрыла глаза. Его губы прикоснулись к ее губам так нежно и горячо, что она не смогла отстраниться, увернуться от него.
Ее охватило странное любопытство, и она только теперь поняла, что испытывала именно любопытство с той самой минуты, когда налетела на Тая в ночном клубе и он схватил ее за плечи, чтобы помочь удержаться на ногах, — ее поразил тогда заряд электричества.
Руки Тая непринужденно обвили ее, и от этого она вся напряглась. Предчувствуя недоброе, Трейси попыталась отстраниться, когда он притянул ее к себе, но нежная настойчивость его губ немного ослабила ее сопротивление.
Поцелуй стал откровением для Трейси. За ее настороженностью не было страха. Она испытывала наслаждение, не осознавая, что отвечает на поцелуй, не замечая, что руки ее скользнули к широким плечам Тая.
Она вздрогнула, когда Тай провел по нежной линии ее губ кончиком языка. Почувствовав ее возбуждение, он крепче приник к ней, и они слились в жадном поцелуе. Страхи улетучились, и она полностью отдалась нежному напору его губ.
В тот раз, много лет назад, поцелуев не было, не было никаких любовных игр, никакой предупредительности или нежности. Просто мучительное, постыдное, грубое надругательство, оставившее в ней чувство омерзения к самой мысли о сексе и недоумение, почему всем вокруг так оголтело хочется чего-то столь унизительного и отвратительного.
Сейчас Трейси не испытывала отвращения. В поцелуе, от которого у нее так и занялось все в душе и заговорило желание, не было ничего унизительного. От ощущения уверенности и доверия, каких ей не доводилось прежде испытывать, она всецело предалась тому наслаждению, которое вызвал в ней поцелуй Тая.
Она вновь испытала смятение чувств — и разочаровалась, поняв, что губы Тая уже не так настойчиво целуют ее. Когда она решилась открыть глаза, все вокруг плыло. Не держи он ее так уверенно в объятиях, ей бы не устоять на ногах. Услышав низкий голос Тая, она смогла наконец ясно все увидеть.
— Думаю, это дает ответ на многие вопросы, Трейси, — проговорил он. — По крайней мере мне. — Слова Тая почему-то невероятно задели ее. Она уперлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться, но Тай только крепче обнял ее. — Погоди. Что, по-твоему, я имел в виду? — мягко спросил он, и она почувствовала, как к глазам подступают слезы, лишающие ее мужества. Комок в горле мешал ей говорить.
— Понятно, что ты имел в виду: каким-то образом тебе удалось кое-что разведать обо мне и ты решил воспользоваться этим.
Тай слегка встряхнул ее.
— Что, по-твоему, мне известно? Что ты неопытна? Что отвечаешь на поцелуй, как девственница?
Трейси показалось, что она не перенесет позора. Тай узнал ее страшную тайну или догадался и решил испытать ее. Охваченная мучительным чувством стыда, она восприняла его слова «как девственница» в смысле «как девственница, которая на самом деле таковой не является», будто Тай давал ей понять, что ее неопытность — жалкая уловка, на которой его не провести.
— Не смейся надо мной, — проговорила она, задыхаясь от слез. — Не каждая девственница становится женщиной по доброй воле.
— Трейси?!
Она уловила в его голосе удивление, потрясение, и все в ней замерло. Собственные слова звучали у
