Она уже не просто сердилась. Она готова была лопнуть от злости. Разве Олаф сделал что-то дурное? Олаф не любил, когда люди сердились на него. Особенно его братья.
– Олаф должен поймать бычка, – сказал он. Чернобородый переглянулся с женщиной.
– Хочешь, я его прирежу? – Отрывистый голос походил на лай злой собаки. Олафу совсем не нравился чернобородый. Пусть злится на Олафа сколько угодно – Олафу наплевать!
– Олаф! Олаф, отзовись! – раздался голос одного из воинов из Данблейна. – Где тебя черти носят?
Олаф повернулся в ту сторону, откуда доносился голос. В этот момент у него за спиной послышался топот копыт. Значит, злой бородач и тот, которого он принял за женщину, скрылись в лесу.
– Вот ты где! – Шотландец сорвал с головы свой берет и вытер пот с лысеющей макушки. Вот и у него почти не было волос, но выглядело это совсем по-другому. Здоровенная плешь сверкала на солнце, а у той женщины на голове был короткий ежик. – Ты что тут делаешь? – сердито спросил шотландец.
Олаф хотел было рассказать ему о том, что видел двух всадников, но передумал. Разве кто-то поверит, будто он видел женщину без волос на голове?
– И-ищу бычка, – запинаясь, промямлил Олаф.
– А может, ты нарочно скрылся в лесу? – Шотландец подозрительно прищурился. – Наверное, хотел что-то украсть? Или тайком добыть дичь?
Олаф в замешательстве уставился на покрасневшего от гнева шотландца и сказал:
– Олаф не крадет.
– Ну конечно, так вы все говорите! А вот у нас кое-кто заметил, что стоило вам появиться в наших местах, как все пошло вкривь и вкось. Кое-кто уверен, что это все ваших рук дело – тебя и твоих братьев. Знаем мы, что у вас, у викингов, на уме!
Олаф все еще не мог понять, о чем говорит этот человек, но сердился он явно на него, Олафа.
– Олаф не крадет, – спокойно повторил он.
– Да неужели? – Шотландец напирал все яростнее и уже схватил Олафа за грудки.
Он был выше ростом, но не сильнее Олафа. Он запросто побил бы его, но не собирался драться. Когда они приехали сюда, братья строго-настрого запретили ему драться с шотландцами.
– Олаф должен найти бычка, – пробормотал Олаф, глядя шотландцу прямо в глаза.
– Олаф! Олаф! – раздался в этот момент голос Тора, и вскоре под его тяжелыми шагами захрустел лесной валежник.
Шотландец поспешил отпустить Олафа, однако Тор все-таки успел заметить что-то неладное.
– Какого черта?! – взревел он.
Олаф видел, что его брат тоже ужасно сердится. Ему оставалось лишь надеяться на то, что Тор злится не на него.
– Олаф не крадет! – воскликнул он. – Скажи ему! – И он ткнул пальцем в испуганного шотландца.
– Ты опять за свое? – грозно произнес Тор. – Все не угомонишься? Тебе мало моего слова? Мало того, что мне верит мой отец?
Шотландец смешно попятился, выставив перед собой руки.
– Ошибочка вышла! – бормотал он. – Ошибочка, стало быть, вышла, вот и все!
Через минуту он уже скрылся в лесу.
– Ты цел? – спросил Тор, обернувшись к брату.
Олаф кивнул.
– И чего тебя понесло в лес? Я же запретил тебе одному уходить из замка! – начал журить его Тор.
– Олаф думал, бычок убежал вон туда. – Он показал в ту сторону, откуда в последний раз доносилось мычание теленка.
Тор посмотрел на брата долгим взглядом, а потом улыбнулся. Олаф любил, когда Тор ему улыбался.
– Это другое дело. Давай поймаем его вместе!
– Эгей! – радостно вскричал Олаф.
– Эй-эй! – отозвался Тор.
Глава 18
Анна сидела одна в часовне, безвольно опустив руки на колени. Она не молилась. Для молитвы у нее больше не было слов. Она уже приходила сюда наутро после того, как согрешила с Тором, чтобы покаяться в содеянном и попросить у Всевышнего прощения. Анна искренне верила в Иисуса Христа и в силу своего покаяния. Она не сомневалась в его милосердии и считала, что он простил ее невольный грех. Вот почему и не воспринимала младенца, которого носила под сердцем, как наказание свыше.
Эта вера помогала ей укрепиться духом, но не давала ответа на главный вопрос: что же делать?
В последние недели она почти не виделась и не разговаривала с Тором. На ферме телились коровы одна за другой, и он был слишком занят с бычками. Да и Манро постоянно брал его с собой, когда отправлялся по делам, стараясь приучить к себе и к этой земле. Анна понимала, что, по мнению Тора, ему следовало подчиняться просьбам отца исключительно ради того, чтобы Ранкофф наконец поверил, что он достоин своей доли наследства. Но на самом деле Манро исподволь, незаметно влиял на его характер. Тор и сам не замечал, как с каждым днем все больше превращается из норвежца в горца, отважного и
