Сейчас редкие волосы исчезли, он совершенно лысый, если не считать того немногого, что осталось сзади и по бокам. Одеждой больше похож на делового человека, чем на учителя. Ему казалось – а может, он просто внушил себе это, что даже подбородок стал жестче, глаза ярче. Теперь он всегда гладко брился.
Годлиман сел за письменный стол, зажег сигарету. Вот это, конечно, дурная привычка; появился кашель, но бросить сложно, пристрастился к табаку, хотя сейчас, во время войны, в Британии курят почти все, даже женщины. Что ж, если они выполняют мужскую работу, у них обязательно появляются чисто мужские недостатки. Дым попал ему в горло, он закашлялся, положил сигарету на жестяную крышку, которую часто использовал в качестве пепельницы (с посудой было плохо).
Вдохновение вдохновением, но пока неясно, какие конкретные шаги нужно предпринять.
Годлиман вспомнил свою диссертацию, которую он писал еще в колледже. Она была посвящена безвестному монаху, по имени Томас, жившему в Средние века. Годлиман поставил перед собой тогда довольно узкую, но трудную задачу: описать странствования монаха за пятилетний период. Правда, не осталось никаких свидетельств о том, где монах находился примерно восемь месяцев из этих пяти лет – возможно, в Париже или Кентербери, точно не известно. Из-за данной неурядицы под угрозой оказалась вся работа. Он пролистал много книг, проверил много источников – никакой информации. Если действительно не осталось даже малейших записей, невозможно сделать документального описания странствований, никакие догадки здесь не в счет. Однако Годлиман не терял оптимизма и с юношеским задором продолжал свои поиски. Он просто верил в удачу, верил, что летопись существует, не утеряна, хотя прекрасно знал, насколько ничтожны его шансы на успех. На самом деле, если в то время Томаса не было ни в Париже, ни в Кентербери, он наверняка находился в дороге. В итоге Годлиман был вознагражден за свою настойчивость. Совершенно неожиданно даже для самого себя он нашел в историческом музее в Амстердаме примитивные отчеты о морских перевозках. Согласно этим бумагам, из Франции Томас отправился на судне в Дувр, но корабль сбился с пути и потерпел кораблекрушение у берегов Ирландии. Эта работа послужила образцовым примером научного поиска, ее высоко оценили, она принесла тогда Годлиману профессорское звание.
Вот и сейчас он примерно в таком же положении. Пока нет убедительных свидетельств гибели Фабера или его возвращения в Берлин, нужно искать… искать. Все, что можно предположить сейчас, отбрасывая два предыдущих варианта, это то, что Фабер жив и ему удалось добраться до берега.
Он вышел из кабинета, спустился этажом ниже, где находилась секция картографии. Войдя в помещение, он сразу увидел своего родственника – полковника Терри, который стоял перед масштабной картой Европы на стене, в зубах держал сигарету. Годлиман частенько наблюдал подобные сценки: старшие офицеры молча разглядывали карты, как будто подсчитывая все «за» и «против» относительно дальнейшего хода войны. Скорее всего, сейчас уже закончены последние приготовления, машина запущена в ход, ничего исправить нельзя, остается лишь стоять в раздумье и ждать, чем все закончится.
Терри увидел его.
– Ну как прошла встреча с Черчиллем?
– Он пил виски.
– Это на него похоже, хотя по виду премьера не скажешь, что спиртное на него действует. Что он сказал?
– Приказал достать ему Иглу любым путем, живым или мертвым. – Годлиман подошел к другой стене комнаты – туда, где висела карта Великобритании. Он ткнул пальцем в Абердин. – Если бы ты посылал подводную лодку, чтобы взять на борт агента, за которым гонятся, самое оптимальное, на сколько лодка может подойти к берегу?
Терри сосредоточенно думал, глядя на карту.
– Я считаю, для лодки небезопасно подходить ближе, чем на три мили. Однако, чтобы по возможности застраховать себя от неприятностей, я бы приказал остановиться в десяти милях.
– Правильно. – Годлиман провел карандашом две линии параллельно побережью, соответственно в трех и десяти милях. – А сейчас другой вопрос. Если бы ты не был профессиональным моряком и уходил из Абердина морем на маленьком рыбацком суденышке, как далеко удалился бы от берега, прежде чем ты, прямо скажем, стал беспокоиться?
– Ты имеешь в виду расстояние, в пределах которого можно чувствовать себя в этой лодке в относительной безопасности?
– Именно это.
Терри пожал плечами.
– Точно сказать не могу, потому как сам не моряк, но думаю, где-то пятнадцать-двадцать миль.
– Полностью с тобой согласен. – Годлиман описал круг радиусом двадцать миль с Абердином в центре. – Теперь смотри. Если Фабер жив, он либо на материке, либо где-то в пределах данного круга.
– Как видишь, здесь только море, земли нет.
– А у нас есть карта большего масштаба?
Терри открыл шкаф, вытащил оттуда крупномасштабную карту Шотландии. Он разложил ее на столе. Годлиман обозначил на ней такой же круг.
По-прежнему сколь-нибудь значительного участка суши в круге не оказалось.
– И островов вроде нет.
– Нет, есть один, вот здесь, – Годлиман указал на длинную узкую каплю, расположенную в Северном море приблизительно на расстоянии десяти миль восточнее Абердина. – Штормовой остров.
– Что ж, в принципе возможно. Ты можешь кого-нибудь туда послать?
– Могу, но когда закончится шторм. Там, в Абердине, Блогс. Я достану ему самолет. Он вылетит в ту же минуту, как только позволит погода. – Годлиман быстро направился к двери.
– Желаю удачи, – пробасил сзади Терри.
Годлиман помчался по лестнице вверх, прыгая, как заяц, по ступенькам. Через несколько секунд он уже был в своем кабинете, подбежал к телефону.
– Пожалуйста, прямо сейчас соедините меня с Абердином. Там, в полицейском управлении, мистер Блогс.
Ожидая, пока его соединят, Годлиман машинально рисовал в блокноте Штормовой остров, выводил каждую черточку. Получилось что-то вроде прогулочной трости с ручкой, повернутой на запад. Должно быть, десять миль в длину и около мили в ширину. Интересно, что это за место: голые сумрачные скалы, где редко ступала нога человека, или несколько пастбищ, где живут овцеводы? Если Фабер там, он, возможно, все еще пытается связаться по рации с подводной лодкой. Блогсу необходимо опередить немецкую субмарину.
– Блогс на проводе, – прервала его мысли девушка-оператор.
– Фред?
– Привет, Перси.
– Я думаю, он на острове, который называется на карте Штормовым.
– Нет, Фабер не там. Мы только что арестовали его.
Лезвие стилета оказалось острым, как игла, длиной девять дюймов, на конце маленький поперечник, рукоятка с гравировкой. Блогс подумал, что таким, наверное, удобно убивать. Сталь блестела, ни единой ржавой отметины.
Блогс и инспектор Кинсайд молча смотрели на оружие, никто из них не хотел брать его в руки.
– Он пытался сесть в автобус на Эдинбург, – проговорил Кинсайд. – Патруль засек его у билетных касс и попросил предъявить удостоверение. В ответ мужчина бросил чемодан, побежал. Женщина- кондуктор стукнула его по голове своим дыроколом. Видно, инструмент у нее довольно мощный, ибо он пришел в сознание лишь минут через десять.
– Пойдем, посмотрим на него.
Они спустились по коридору в подвал.
– Вот этот, – кивнул Кинсайд.
Блогс посмотрел в глазок на двери. Мужчина сидел в камере на табуретке, прислонившись спиной к стене, ноги расставлены, глаза закрыты, руки в карманах. А он не в первый раз в камере, бывалый волк, отметил про себя Фред. Высокий, красивый, длинный подбородок, темные волосы. В камере, однако,
