сняв трубку. Шагая по вестибюлю, он услышал голос женщины-администратора.
— Четвертое октября. Постойте, дайте я посмотрю, будут ли у нас свободные места.
Подавленный, он повернул обратно. Он старался внушить себе, что и Стив ничего не смог бы сделать. В такой ситуации никто не может. Какие-то сволочи похитили Кэрол-Энн, и Эдди остается только выполнить их условия, тогда он получит ее обратно. Он попал в скверную переделку, и выручить его крайне трудно.
С тяжелым сердцем он вспомнил, что в последние минуты перед его отъездом они поссорились. Тогда Эдди видел ее в последний раз, и он себе этого никогда не простит. Он жалел о своих резких словах, сказанных в сердцах, жалел, что не прикусил тогда язык. О чем они, кстати, тогда спорили? Боже, был ли действительно повод? Он поклялся, что больше никогда не обидит ее ни словом, ни жестом, если… если, конечно, вернет себе живой и невредимой. Черт побери, почему молчит телефон? В дверь постучали, вошел его помощник Микки уже в форме, в руке чемодан.
— Ну что, готов? — спросил он бодро.
Эдди почувствовал панику.
— Неужели пора?
— Да, надо идти.
— Черт! Не могу.
— Что за чушь, тебе здесь нравится? Ты хочешь остаться и сражаться с немцами?
Эдди решил выгадать еще несколько минут.
— Знаешь, ты не задерживайся, иди, — обратился он к Микки, — а я тебя догоню.
Микки слегка обиделся, что Эдди темнит и не хочет идти с ним. Однако он постарался не подавать вида, пожал плечами, процедил «пока» и вышел.
Ну где же, в самом деле, Стив?
Эдди сел и в течение следующих пятнадцати минут не двигался с места, тупо уставившись в стенку напротив.
Потом встал, взял чемодан, медленно спустился по лестнице, бросая настороженные взгляды на телефон, будто это гремучая змея, готовая в любой момент укусить. На мгновение он задержался в холле, ожидая, что вдруг все-таки раздастся звонок.
Спустился капитан Бейкер и удивленно посмотрел на Эдди.
— Ты что-то запаздываешь. Давай-ка, поехали со мной на такси. — У командира корабля была такая привилегия, ему полагалось такси, которое доставляло его прямо к месту стоянки.
— Простите, не могу, жду звонка.
Бейкер наморщил лоб. Это не предвещало ничего хорошего.
— Так или иначе, ждать больше нельзя. Поехали!
Секунду Эдди не реагировал, но понял, что это просто глупо. Стив не позвонит, и ему надо лететь, или жене каюк.
Он с трудом заставил себя взять чемодан, вышел на улицу.
Такси ждало у подъезда, они сели, захлопнули дверцы.
Эдди догадался, что он невольно нарушил субординацию. Ему не хотелось обижать Бейкера — тот был достойным командиром и всегда к нему хорошо относился.
— Прошу прощения, капитан. Я действительно ждал важного звонка из Штатов.
Капитан ласково улыбнулся.
— Ничего, завтра сам будешь там.
— Да уж, — Эдди постарался выдавить из себя улыбку, но она получилась довольно мрачной.
Он знал, что теперь может рассчитывать только на себя.
Часть II
От Саутгемптона до Фойнеса
Глава 6
Поезд бодро стучал колесами, оставляя позади сосновые леса графства Суррей и приближаясь к Саутгемптону, как вдруг старшая сестра Маргарет Элизабет сделала потрясающее заявление.
Оксенфорды располагались в специальном вагоне, забронированном для пассажиров американского клипера. Маргарет стояла одна в конце вагона, глядя в окно. Ее обуревали разные чувства, от глубокого отчаяния до приятного волнения. Конечно, она ужасно злилась и вообще чувствовала себя гадко, покидая страну в трудный час, но не могла не испытывать радостного возбуждения в предвкушении трансатлантического перелета через океан.
Сестра Элизабет вышла из купе, с серьезным видом подошла к ней.
— Я люблю тебя, Маргарет, — сказала она после паузы.
Маргарет была тронута ее словами. В последние годы, когда они выросли и стали разбираться в безумной борьбе идей, они оказались по разные стороны баррикад и все больше отдалялись друг от друга. Маргарет очень страдала от этого, ей хотелось быть ближе к сестре, как когда-то в детстве.
— Я тебя тоже, — ответила она и крепко обняла сестру.
— Знаешь, я не поеду в Америку, — произнесла Элизабет медленно, с расстановкой.
У Маргарет перехватило дыхание.
— Как?
— Очень просто. Я не буду больше таиться, скажу матери и отцу, что не еду. В конце концов, в двадцать один год меня никто заставить не может.
Маргарет не была уверена, так это или нет, но переспрашивать не стала, у нее было много других вопросов.
— Куда же ты поедешь?
— В Германию.
— Но Элизабет, послушай, — Маргарет была в ужасе, — тебя ведь убьют.
Элизабет посмотрела на сестру с вызовом.
— Меня не испугаешь смертью. Знай, что не одни социалисты готовы сражаться и умирать за идею.
— Да, но за нацистские лозунги…
— Не только. — Лицо Элизабет покрылось краской, в глазах зажегся странный огонек. — За великую расу белых людей, таких же, как ты и я. Негры, евреи, разные там метисы, мулаты мечтают погубить ее, уничтожить, испортить нам кровь, но у них ничего не получится.
Маргарет почувствовала, как в душе что-то закипает, она больше не могла слушать подобные бредни. Очень тяжело терять сестру, но еще хуже, когда та становится врагом, идейным противником и вы расстаетесь навсегда. Она не хотела сейчас, в такой момент, продолжать бессмысленные словесные баталии, спорить о политике, гораздо важнее благополучие Элизабет, ее жизнь, наконец.
— На что же ты будешь жить?
— У меня есть кое-какие деньги.
Маргарет вспомнила, что согласно завещанию они обе наследовали деньги деда, когда им исполнится двадцать один и они достигнут полного совершеннолетия. Конечно, не бог весть какие деньги, но жить, наверное, можно.
В голову пришла еще одна мысль.
— А как же твой багаж? Он ведь оформлен до Нью-Йорка.
— А, если ты имеешь в виду мои чемоданы, то они набиты просто старыми тряпками. Я упаковала несколько сумок и отправила их заранее, еще в понедельник.
