— О причинах поговорим после, а пока давай сосредоточимся на том, что он сделал. Он забрал меня из больницы, переодел в лохмотья и отвез на Юнион-стейшн, приставив ко мне своего сообщника, который должен был присматривать за мной и убедиться, что я действительно ничего не помню.
— Но Энтони не мог не знать, что рано или поздно ты выяснишь, кто ты на самом деле.
— Безусловно, только к тому времени след бы уже остыл. Вилли, вероятно, успела бы забыть о загадочном пациенте, а Росс — уничтожить все записи об этом больном.
Берн задумчиво покачал головой:
— План, конечно, рискованный, но не лишенный шансов на успех.
— Я ожидал, что ты отнесешься к моей теории с большим скептицизмом, — сказал Люк.
Его собеседник пожал плечами:
— Мы все занимались секретной работой. Подобные вещи случаются.
Люк был уверен, что Берн чего-то недоговаривает.
— Если тебе что-то еще известно, пожалуйста, скажи.
— Я действительно кое-что знаю, но мне бы не хотелось навлекать на людей неприятности.
Для Люка блеснул новый луч надежды.
— Прошу тебя. Я в отчаянном положении.
Берн глубоко вздохнул.
— В конце войны Вилли и Энтони работали над особым проектом УСС — созданием «препарата правды». Когда война закончилась, Вилли вернулась в колледж и защитила докторскую о воздействии различных препаратов на психическое состояние человека. Став профессором, она продолжила работу в этой области, сосредоточив внимание на том, как медикаменты и другие факторы влияют на память.
— Но она уже не сотрудничала с ЦРУ.
— Так я тогда думал. Но я ошибался. В 1950 году в Управлении началась работа по программе под кодовым названием «Блюберд», связанной с поиском методов контроля над сознанием. ЦРУ финансировало целую серию открытых исследовательских проектов, направляя деньги через различные фонды, чтобы скрыть истинный источник субсидий. На деньги ЦРУ проводились и исследования Вилли.
— Как она к этому относилась?
— Мы много спорили. Я говорил, что ЦРУ намерено промывать людям мозги. Она возражала, мол, любые научные достижения можно использовать как во благо, так и во вред и ей все равно, кто оплачивает ее работу.
— Поэтому вы и развелись?
— Можно сказать и так. В 1952 году я написал киносценарий о секретной службе, которая манипулировала сознанием ничего не подозревавших граждан. Фильм имел большой успех. Моя карьера была обеспечена, студии завалили меня предложениями.
— А что Вилли?
— Я повел ее на премьеру. Она была в ярости. Заявила, что я воспользовался секретной информацией, которой она со мной поделилась. Она была уверена, что ЦРУ прекратит финансировать ее исследования. В результате наш брак распался.
— Так, значит, вот что она имела в виду, когда сказала, что у вас разные ценности.
— Она права. Ей следовало бы выйти замуж за тебя.
Сердце у Люка снова екнуло. Ему хотелось спросить, почему Берн так думает, но он решил подождать с этим вопросом.
— Полагаю, ЦРУ все же не прекратило финансирование.
— Нет, — ответил он со злостью. — Вместо этого они разрушили мою карьеру. Меня пытались обвинить в антиамериканской деятельности. Я ведь до самого конца войны оставался коммунистом и поэтому был для них легкой мишенью. В Голливуде меня внесли в черный список.
— И что же ты потом делал?
— Пару лет было очень трудно, но затем я придумал серию детских книжек. — Берн показал на шкаф, где на одной из полок пестрели яркие обложки. — Первую опубликовал под псевдонимом. Книжка стала бестселлером, и с тех пор я пишу по две штуки в год.
— Теперь я вижу, почему ты не счел мой рассказ бредом сумасшедшего, — заметил Люк.
— Да, — сказал Берн, — я верю, что Энтони мог это сделать, но совершенно не представляю зачем.
20.00.
Сидя перед зеркалом, Вилли поправляла макияж. Снизу доносились звуки выстрелов: Лэрри и Бекки-Ма смотрели по телевизору очередной вестерн.
Сегодня Вилли меньше всего хотелось встречаться с Хэролдом. Она злилась из-за того, что ей не досталась должность, о которой она мечтала, ее терзали догадки, почему Энтони сделал то, что он сделал, и, наконец, она не знала, как ей быть с Люком — оказывается, давняя страсть не умерла, их чувства были по-прежнему сильны и опасны.
В коридоре зазвенел телефон. Вилли вскочила и поспешила к стоявшему возле ее кровати второму аппарату, но Лэрри уже успел снять трубку. Она услышала голос Энтони:
— Говорит ЦРУ. Скоро Вашингтон заполонят полчища помидоров.
Лэрри захихикал:
— Дядя Энтони, я тебя узнал!
— Если столкнешься с помидором, ни в коем случае — повторяю, ни в коем случае — не пытайся с ним заговорить.
— Ты все это придумал. — Лэрри весело рассмеялся.
Вилли вмешалась в их беседу:
— Энтони, я на другом аппарате.
— Давай, Лэрри, надевай пижаму и спать, договорились?
— Ладно.
Услышав, что мальчик повесил трубку, Энтони сменил тон:
— Ты просила меня позвонить. Что-нибудь случилось?
— Что ты, черт возьми, затеял? — спросила Вилли. — Когда мы последний раз разговаривали, я поняла, что ты меня обманываешь, но тогда я еще не знала всей правды. Теперь знаю. Мне известно, что ты вчера вечером сделал с Люком в нашей клинике. И я требую объяснений.
— Это не телефонный разговор. Если б мы могли увидеться в один из ближайших дней…
— Я хочу услышать ответ сейчас.
— Ладно, давай встретимся завтра, и я обещаю, что все тебе объясню.
Она уже была готова согласиться, но потом вспомнила, какую ужасную вещь он совершил.
— Ты делал свои дела у меня за спиной, в больнице, где я работаю. Так что или ты скажешь мне правду прямо сейчас, или я вешаю трубку и иду в ФБР.
Угрожать мужчинам — опасное занятие, в такой ситуации они часто становятся упрямыми. Но Вилли знала, что в ЦРУ терпеть не могут и одновременно боятся, когда ФБР вмешивается в их дела, особенно если Управление действует на грани закона, как чаще всего и бывает.
Энтони вздохнул:
— Боюсь, тебе будет трудно мне поверить.
— И все-таки попытайся.
— Ну ладно. Дело в том, что Люк — шпион.
— Не болтай глупости.
— Он работает на Москву и многие годы снабжал Советы секретной информацией. Как, по-твоему, им удалось запустить на орбиту свой спутник, в то время как наш еще не вышел из стен лаборатории? Да потому, что у них были результаты не только собственных, но и наших разработок.
— Энтони, мы с тобой оба знаем Люка двадцать лет. Он не способен на предательство.
— Люди меняются. Не забывай, во время войны он во Франции сотрудничал с коммунистами. Конечно, тогда они были на нашей стороне, но, видимо, и после победы его связи с ними не оборвались.
