платье, что Кристина дала ей вчера для участия в церемонии. Надевать его пришлось, раздевшись догола на глазах монахов…
Да какая разница? Ее ведут на смерть.
Монах чиркнул магнитной картой. Тяжелая стальная дверь скользнула в сторону; за ней открылся еще один длинный коридор, только с комнатами наподобие больничных боксов справа и слева. Одинаковые суровые помещения за открытыми дверями; на стенах экраны молочного стекла вроде тех, что используются для просмотра рентгеновских снимков, на полу — стальные кушетки. На таких доктора осматривают пациентов.
За следующей стальной дверью оказалась большая палата, сплошь занятая койками из нержавеющей стали. Такая же койка стояла в келье у Деми. Или очень похожая. Только сейчас койки возвышались в четыре яруса вокруг центрального прохода. Казарма человек на двести, не меньше.
Еще коридор, уже короткий, — туалеты, душевые, кухня. Небольшой зал, где по обе стороны столов из той же нержавеющей стали стоят длинные скамьи, — наверное, здесь обедают. И везде пусто, пусто — но чувство такое, будто обитатели бежали отсюда второпях, минуту назад.
Дальше стальные двери следовали одна за другой, через каждые десять футов. За последней открылся туннель с единственным рельсом посередине. На рельсе стояла открытая тележка вроде дрезины с тремя рядами сидений. Четверо других монахов уселись плечом к плечу на заднем ряду, за еще одной фигурой. У Деми перехватило дыхание.
Кристина.
На девушке было все то же белое платье; увидев Деми, она улыбнулась солнечной, счастливой улыбкой.
Деми усадили рядом, с другой стороны немедленно сел монах. Сопровождающие устроились впереди. Девять монахов, чтобы проводить двух женщин в последний путь.
Необычная дрезина быстро и бесшумно набирала скорость. Кристина одарила спутницу еще одной улыбкой. У Деми волосы едва не встали дыбом. Ребенок не мог бы улыбнуться мягче и искреннее.
— Мы присоединимся к быку. Будет хорошо, — объявила Кристина радостно, предвкушая захватывающее приключение.
— Нет, Кристина! Нет!.. — прошептала Деми. — Нельзя… Надо найти способ…
Кристина отстранилась; в глазах ее вспыхнул темный огонь.
— Мы должны. Вместе! Наша судьба предначертана на небесах от начала времен!
Достигнув конца туннеля, дрезина плавно остановилась. Монахи вывели женщин на платформу. Скользнула в сторону широкая дверь; Деми и Кристина оказались в просторном помещении с огромной муфельной печью в центре.
Деми задохнулась, не в силах отвести взгляд от круглой стальной дверцы. Вот он, конец пути. Крематорий.
— Бык ждет нас у огня, — улыбнулась Кристина, прежде чем ее увели четверо монахов.
Оставшиеся монахи проводили Деми в комнату по соседству. Женщина в длинном черном одеянии повернулась навстречу. Лючиана. Волосы собраны в тугой узел на затылке, глаза подведены, как и раньше, — черные мазки до ушей, те же длинные, острые накладные ногти…
— Сядь. — Лючиана указала на кресло в середине пустой комнаты.
— Зачем?
— Чтобы я могла привести в порядок твое лицо и убрать волосы.
— Лицо и волосы?..
— Да.
— Для чего?..
— Ты должна быть прекрасна.
— Прекрасна? Чтобы умереть?
— Традиция того требует, — жестко улыбнулась Лючиана.
148
Последнюю четверть мили Мартен вел электрокар, держа «ЗИГ-Зауэр» на коленях, не торопясь. Грунтовая дорога делала двойной поворот, прорезая густую сосновую рощу. За деревьями видны были уже церковь и небольшая стоянка у черного хода. Хэп обернулся: никого. Очень, очень долго пришлось ждать, пока полицейские джипы разъедутся; дав Мартену добро, Дэниелс по-прежнему внимательно следил за тем, что делается позади. Патруль на то и патруль, чтобы возвращаться.
Когда Мартен поставил кар на стоянку, в один ряд с тремя фургонами, первые лучи солнца уже коснулись горных вершин за спиной.
— Церковный персонал, надо думать, готовится к службе. — Хэп Дэниелс показал на фургоны. — Они сейчас наверху, здесь им делать нечего.
Оглядевшись, Дэниелс кивнул; президент, Мартен и Хосе сошли с электрокара с видом заправских садовников. Совки, метлы и грабли пристроили у входа, будто собрались работать.
Отсюда, с возвышенности, хорошо были видны парадная стоянка напротив фасада и дорога, вившаяся между зданий жилого комплекса снизу, от виноградников.
Велев Мартену следить за дверью, Хэп пристроился с биноклем на пригорке, у корней большого дерева. Дороги внизу блокирует полиция в форме, как и предполагалось. Стоянка… Джипы испанской секретной службы занимают места в голове и хвосте колонны черных, вылизанных до блеска автобусов — это правильно. Делегаты от «Нового мира» грузятся в автобусы — понятно… Хэп нахмурился, озадаченный.
— Народ весь в вечерних туалетах, — сказал он, обращаясь к президенту. — Мужчины и женщины.
— Что?
Хэп передал Генри Харрису бинокль.
— Торжественная вечерняя одежда для общерелигиозной утренней службы?
— При разработке мер безопасности шла речь о чем-нибудь подобном? — поинтересовался президент.
— Нет.
— Не понимаю, — покачал головой Харрис.
— Я тоже, — согласился Хэп.
Хосе остался, начал собирать с клумбы палые листья и поглядывать по сторонам. Президент, Мартен и Хэп Дэниелс вошли в церковь с черного хода.
Узкий коридор с голыми каменными стенами — все тот же песчаник, — небольшой конференц-зал направо, за ним лестница наверх. Этой лестницей Генри Харрису предстоит воспользоваться: там алтарь, там кафедра проповедника. Там он произнесет речь. Еще двадцать футов, и Хэп, шедший впереди, свернул налево и вниз, на каменную лестницу, ведущую в погреб, где Дэниелс рассчитывал отсидеться в безопасности до начала службы.
Лестница делала плавный поворот, будто обходя башню в углу крепостной стены. Для старинной церкви, хотя бы и перестроенной, архитектура весьма необычная.
