– Ну, давай, а то скоро уже рассветет, и нам почти не останется времени. И… и я должен тебе сказать, моя дорогая девочка, что просто изголодался по тебе. – Он говорил гортанным голосом, взяв ее лицо в свои ладони, и словно пожирал Аурелию взглядом. Потом отпустил ее, открыл дверцу кареты и спрыгнул на землю. – Иди сюда.
Гревилл протянул ей руку. Аурелия тоже спустилась на землю. Тело ее пылало огнем предвкушения, от усталости не осталось и следа. Гревилл довел ее до двери, чопорно поцеловал руку и проследил, как она скрывается в доме. Дождавшись, чтобы дверь закрылась, и замок щелкнул, он подошел к карете и отпустил ее.
«Какое наслаждение дарят мне его прикосновения», – думала Аурелия час спустя, погружаясь в блаженную дремоту и чувствуя, что не в силах и пальцем пошевелить. Гревилл вошел в спальню и начал раздеваться на ходу, бросая одежду на пол. Он занимался с ней любовью со страстью и натиском, захватившими ее, как приливной волной, которая после выкинула ее на берег, бездыханную и ослабевшую.
Гревилл по-прежнему обнимал ее. Аурелия повернулась на бок и зарылась подбородком в ямку между шеей и плечом, слизывая с его кожи соленый пот. Он был таким крупным и мощным, таким весомым и надежным… Рядом с ним она чувствовала себя маленькой и беззащитной и при этом черпала силу из их отношений. Она ощущала под руками бугры его плеч, чувствовала, как перекатываются мышцы спины. Гревилл положил на нее ногу, перевернул Аурелию на спину и навис над ней, вдавливая в перину ее бедра.
– Ну что, мэм, – пробормотал он, глядя ей в глаза, – как желаете получить наслаждение сейчас?
– Как тебе будет угодно, – ответила она, пошевельнувшись.
Вместо ответа он скользнул руками ей под ягодицы и приподнял вверх, очень неспешно входя в теплую, влажную глубину ее тела. Он двигался так мучительно медленно, останавливаясь, выходя почти целиком, так, что у Аурелии останавливалось дыхание от этой сладкой муки, потом снова неторопливо входя в нее. Казалось, он может продолжать так вечно.
Они занимались любовью всего лишь в четвертый раз, но Аурелия уже поняла, что Гревилл Фолконер обладает экстраординарной силой, когда дело доходило до удовольствий спальни. Он мог снова и снова доводить ее до экстаза, но сам удерживал себя от финального рывка, когда чувствовал, что у Аурелии осталось сил всего на один; последний взрыв.
Он провел руками по ее бедрам и закинул ноги Аурелии себе на плечи. Потом сел, придерживая ее за лодыжки, и глубоко, до самого основания вонзился в нее – глубже, чем она могла себе представить.
Аурелия смотрела ему прямо в глаза. Теперь он двигался быстро, в глазах сверкали серые искры. Она выгнулась, приподняв бедра, пытаясь вобрать его в себя еще глубже, сжимая внутри мышцы, внезапно твердо решив, что сама будет контролировать этот финал. Гревилл достигнет пика по ее воле. И когда он, приглушенно закричав, запрокинул назад голову, она еще раз сильно сжала внутренние мышцы, чувствуя, как он дрожит и пульсирует внутри. И тут, как обычно, Гревилл вышел из нее за миг до того, как достиг пика, и тяжело упал на Аурелию, приникая к ее бедру.
Аурелия провела рукой по его вспотевшей спине, чувствуя тепло, нежность и ликование – наконец-то ей удалось сломать железное самообладание любовника.
Гревилл оторвал голову от ее груди и перекатился на перину.
– Порочная женщина, – вот и все, что он произнес, прежде чем закрыл глаза и как будто уснул.
Аурелия никогда точно не знала, когда он спит по-настоящему, а когда, то ли дремлет, то ли бодрствует. Она повернула на подушке голову и посмотрела на Гревилла. Казалось, он крепко спит, но тут рука его шевельнулась и легла ей на живот, а глаза открылись.
– Порочная женщина, – снова пробормотал он. Аурелия улыбнулась и тоже закрыла глаза, чувствуя, как ее охватывает сон. Небо за окном начинало сереть, но у них есть еще полчаса до рассвета.
Увы, полчаса закончились очень быстро. Гревилл сел, откинул одеяло, встал с постели, потянулся и полностью проснулся. Повернувшись к постели, он склонился над Аурелией и ласково провел рукой по ее бедру.
– Доброе утро, – пробормотал он, целуя ее в ушко.
– Доброе, – буркнула она в подушку.
– Боюсь, тебе придется встать и запереть за мной боковую дверь, – прошептал он. – Поспеши. Похоже, мы здорово задержались.
Глава 14
Саймон поднял глаза, когда Гревилл вошел в его кабинет в военном министерстве.
– Доброе утро, Гревилл. – Он приподнялся на стуле и протянул через стол руку. – Я слышал, ты очень занят.
– Дело быстро продвигается… – Гревилл пожал протянутую руку. – Я снял дом на Саут-Одли-стрит. О помолвке объявлено, так что леди Фарнем теперь станет моими глазами и ушами. – Он небрежно сел на подлокотник скрипучего деревянного кресла, стоявшего напротив стола.
Саймон пристально посмотрел на него:
– Прости за прямоту, Гревилл, но у леди Фарнем нет никакого опыта в нашем деле. Ты уверен, что она сможет…
– Абсолютно уверен, – резко перебил его Гревилл. – Ты и сам знаешь, Саймон, что в нашем деле берешь себе партнера, когда его находишь. Я не стал бы вербовать Аурелию, если бы хоть на мгновение засомневался в ее пригодности. Она прекрасно показала себя во время обучения, а поскольку ее работа будет связана с тем, чем она занимается всю свою сознательную жизнь – развлечения, светское общение… – Он опять пожал плечами. – Не вижу никаких причин для тревоги.
Саймон посмотрел на свой заваленный бумагами стол. Он полностью доверял Гревиллу Фолконеру; он бы с радостью доверил ему собственную жизнь, но сейчас никак не мог отделаться от смутного беспокойства.
– Я обсуждал вопрос о пенсии для леди Фарнем со своим руководством, – произнес Саймон. – Все они согласны, что ее услуги – и служба ее покойного мужа – должны быть достойно вознаграждены, но это будет не пенсия, а разовая денежная сумма. Была одобрена сумма в две тысячи гиней. Надеюсь, леди Фарнем сочтет ее удовлетворительной.
Этого может не хватить, чтобы снять дом, подобный тому, что на Саут-Одли-стрит, подумал Гревилл, однако, если деньги аккуратно вложить и прибавить к ним те, что у нее есть сейчас, она, безусловно, сможет вести более независимую жизнь.
– Я уверен, что леди Фарнем будет довольна, – сказал он. – Кроме того, есть еще невыплаченное жалованье ее мужа и его премии.
– Да. Все это ей тоже выплатят единоразово в той форме, в какой она предпочтет. Банковский перевод или наличные… А теперь к делу. – Покончив с этим вопросом, Саймон открыл ящик стола и вытащил из него лист бумаги. – В Дувре были замечены два испанских джентльмена, сходивших с судна. Насколько я понял, делали они это совершенно открыто – провели добрых десять минут, разгуливая по причалу и демонстрируя себя любому заинтересованному наблюдателю.
Гревилл кивнул.
– То есть сделали все, чтобы их прибытие не осталось незамеченным.
– Вот именно, – согласился с ним Саймон. – Значит, они или вполне законные эмигранты, или очень хотят сойти за таковых, что вполне совпадает с данными нашей разведки о том, что испанцы стремятся проникнуть в высшие слои общества. В общем, за ними пристально наблюдают. Вероятно, возникнет необходимость с ними познакомиться. Вчера вечером они прибыли в Лондон и поселились на Адамс- роу.
– Удобно, – пробормотал Гревилл, просматривая информацию, изложенную на протянутом Саймоном листе бумаги. – Номер четырнадцать. Думаю, я сумею устроить случайную встречу во время утренней прогулки. – Он положил бумагу на стол. – Дон Антонио Васкес? Нам что-нибудь известно о нем? Саймон покачал головой:
– Пока нет. Имя незнакомое, но оно может быть вымышленным. Я послал нашему человеку в Мадриде указания раскопать хоть что-нибудь. Если нам повезет, через неделю или около того мы будем что-то знать. А пока предлагаю соблюдать осторожность. Как я уже сказал, он может быть человеком совершенно
