– Что ты ей сделал?
– Я не мог найти яйца, а все эти старушки сидели вокруг, уставившись на меня и кудахтая. Я решил, они их прячут, и попробовал согнать с гнезд. Тогда одна на меня напала.
– Ну надо же! – воскликнула Сузанна и снова принялась хохотать. Она представила себе Коннелли, этого грозного мужчину шести футов с лишком, под испытующими взглядами кур. Между тем лицо его все больше мрачнело – кому понравится, когда над тобой смеются. И, сделав героическое усилие, Сузанна прекратила смеяться.
– Можешь и не говорить, – промолвила она, взяв себя в руки, – ты ведь никогда раньше не собирал яйца.
– Нет, никогда.
– Ты вообще когда-нибудь бывал на ферме?
– Разумеется, бывал.
– В самом деле?
– Я собирал ренту. – Коннелли не слишком охотно сделал это признание. Сузанна подняла брови, и он пожал плечами. – Когда-то это было одной из моих обязанностей.
– Ты никогда не чистил овощи и не собирал яйца. А пахать ты умеешь? Ну разумеется, нет. А что ты вообще умеешь, позволь тебя спросить?
Он хитро посмотрел на нее.
– Я прекрасно езжу верхом, могу прогнать карету в дюйме от другой и люблю шляться по бабам, умею танцевать, могу перепить любого, оставаясь трезвым, умею играть в карты и выигрывать, могу попасть в пламя свечи с пятидесяти футов и еще много чего могу – сразу и не вспомнишь.
– Вот как. – Сузанна выслушала весь этот перечень, но не поверила. Затем спросила: – Шай, аукционист, говорил, что ты умеешь читать и писать.
– Разумеется, я могу читать и писать. Жаль, что я об этом забыл. Только не говори, что ты не можешь.
– Я могу, и сестры тоже, потому что наш отец – человек образованный и хотел, чтобы мы учились.
– Это замечательно.
– Ты сказал, что собирал ренту. А как еще ты зарабатывал себе на жизнь?
Коннелли ответил не сразу.
– Как-то удавалось.
– В самом деле? Если судить по нынешним обстоятельствам, дела у тебя складывались не очень удачно.
– Ты не знаешь ничего о том, что привело меня сюда.
– Если хочешь рассказать, я буду рада послушать.
– Мне не хочется исповедоваться, уверяю тебя. – Коннелли внезапно ощетинился.
А Сузанна мягко продолжила:
– Я просто уверена, что любому человеку нужно выговориться. Ничего в этом постыдного нет. И ничего страшного, что ты не имеешь представления о работе на ферме. Хотя, когда я тебя покупала, то безусловно надеялась… Но сожалеть поздно. Ты сможешь помочь мне вести мои книги, а отцу – с проповедями. Он последнее время стал плохо видеть, нужно чтобы кто-то их писал за него. А работать на ферме я тебя научу.
– А это нужно? – без всякого энтузиазма спросил он.
Сузанна взглянула на Коннелли, а поскольку она едва доходила ему до плеча, ей пришлось откинуть голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом. Она увидела, что он улыбается. В этой улыбке не было ничего чувственного. Мэнди он улыбался по-другому. Сейчас Коннелли просто весело смотрел на Сузанну. Смех искрился в его глазах, и их серая глубина потеплела. Эффект был потрясающим. Сузанна зачарованно смотрела на него, снова осознав, до чего же он хорош собой. Развеселившись, она позабыла, что Коннелли – олицетворение женской мечты.
– Ну конечно. – Она поменяла тон. И покраснела, сообразив, что будет очень глупо попасть под его обаяние. Она же не Мэнди. – Начнем прямо сейчас. Пойдем со мной, я научу тебя собирать яйца.
– Лучше не надо.
– Ты что, трусишь? Будет тебе! Элиза и остальные курочки все еще на дереве, так что в курятнике осталось не больше дюжины.
– Очень вдохновляет, – пробормотал он, но все-таки вошел за ней в курятник, пригнув голову при входе.
Прямо у порога Сузанна споткнулась обо что-то, оказавшееся одним из отцовских сабо. Она обернулась и увидела, что Коннелли стоит в одних носках, только уже основательно промокших и испачканных. Губы ее изогнулись в милой улыбке, и внезапно ей стало с ним значительно свободнее.
– Вот один твой сабо, – показала она. Обнаружив второй на куче соломы, добавила: – А вот и другой.
– Спасибо. Уж как-нибудь обойдусь без них. Вдруг нам придется удирать.
– Не говори ерунды! Начинай искать. В пустых гнездах наверняка найдешь яйца.
Корзинка, которую он принес, была теперь с продавленным дном и лежала рядом со вторым сабо. Коннелли, по-видимому, наступил на нее, когда спешил ретироваться. Разумеется, корзинке пришел конец, но Сузанна улыбалась, когда складывала туда сабо.
– А ты можешь гарантировать, что куры, оставшиеся на страже, на меня не нападут? – Коннелли с опаской поглядывал на десяток несушек. Они не мигая смотрели на него, маленькие черные глазки зловеще сверкали.
Сузанне такая осторожность показалась и забавной, и трогательной, ведь сбором яиц она занималась с тех самых пор, как научилась ходить. Так было заведено в семье – эту работу выполняли дети. Она сунула руку в гнездо под покрытую перьями грудь курицы и, пощупав, вытащила яйцо. Курица по имени Рут квохтнула, но клеваться не стала.
– Видишь? – сказала Сузанна, показывая яйцо. – У тебя есть преимущество. Ты высокий, дотянешься до всех гнезд, а мне, чтобы добраться до дальних, приходится залезать на табурет.
Она завернула угол передника, чтобы складывать туда яйца, – корзинка для этого уже не годилась, – поискала под второй курицей, но ничего не нашла. А Коннелли, не сводя глаз с Матильды и Мейвис, двух ближайших к нему птиц, осторожно шагнул вперед и остановился рядом с Сузанной. Ему пришлось встать довольно близко – курятник, построенный на манер сарая с оцинкованной крышей, сужался в дальнем углу. Его ноги коснулись ее юбки. Сузанна необыкновенно остро ощутила его близость. Ей сразу стало тесно и душно.
– Проверь верхние гнезда, мне до них не дотянуться. – Сузанне с трудом удалось скрыть предательскую дрожь в голосе.
– Это легко поправить, – сказал он.
Внезапно Сузанна почувствовала, как руки Коннелли обхватили ее талию. Через секунду она оказалась в воздухе. От неожиданности Сузанна выпустила угол фартука, и единственное яйцо упало на пол и, конечно, разбилось. Но она не обратила на это внимания, а машинально схватилась за пальцы Коннелли, когда он поднял ее еще выше.
– Теперь проверяй их сама, – заявил он.
Хотя Сузанна не видела его лица, она сразу догадалась, что он опять дразнит ее. Но тепло его ладоней, сила, с которой он сжимал ее талию, вызвали в ней сладостный трепет.
– Сейчас же отпусти меня! – гневно выпалила Сузанна, опомнившись и пытаясь высвободиться.
– Только когда проверишь, нет ли там яиц. – Коннелли сжал ее еще сильнее.
Его пальцы сковали ее тело. Сузанна внезапно почувствовала себя беспомощной, и это ей не понравилось.
– Я сказала, поставь меня! – Она знала, что ее ярость выглядит нелепо. Но странное, жгучее ощущение внутри пугало Сузанну. Пыхтя, как кипящая каша, она впилась ногтями в его руки. И, видимо, попала на пораненный палец или то место, куда его клюнула Элиза. Коннелли вскрикнул и отпустил ее.
Раскрасневшаяся и запыхавшаяся Сузанна быстро отошла подальше.
– Ты больше никогда не посмеешь прикоснуться ко мне! Никогда! Понял? И теперь остальные яйца
