резные фигурки, готовясь поразить его своим интеллектом.
— Итак, — начал он, приподнимая самую маленькую из фигурок на доске, — это пешки…
Играть в шахматы и впрямь оказалось интересно. Филип играл без ферзя и коней и все равно поставил мне мат, но я была довольна, что научилась хотя бы переставлять фигурки на доске. Теперь мне было понятно, почему эта игра пользуется такой популярностью, она заставляет думать.
Почти, весь следующий день я провела с Анной, которая освоилась в Уинтердейл-Парке гораздо быстрее, чем я предполагала. Обещанный ослик уже прибыл, а с ним и маленькая двуколка, в которой Анна могла разъезжать по дорожкам парка площадью пятьдесят акров, что раскинулся за домом. Дорожки вились среди зарослей деревьев и открытых полянок, на которых располагались небольшие строения — летний домик, итальянский павильон и мраморная колоколенка.
Ослик, которого купил Филип, оказался милым и послушным. Как бы Анна ни дергала поводья, он ни разу не свернул с пути. К тому же Филип поручил одному из лакеев постоянно присматривать за Анной, когда она гуляла.
— Эдвард — проверенный слуга, на него можно полностью положиться, — сказал мне Филип. — Он будет все время наблюдать за Анной, пока она в саду.
— А это так уж необходимо? — с сомнением спросила я. — У нас дома Нэнни прекрасно справлялась и одна.
Но Филип покачал головой:
— В доме полно слуг, и я не поручусь за их порядочность. Анна беззащитна, Джорджи. Она не способна защитить себя, а ее красота может явиться соблазном для кого-нибудь из мужчин. — Он твердо сжал губы. — Поверь, я достаточно видел мир и знаю жизнь гораздо лучше тебя и не успокоюсь, пока Анна не будет в безопасности.
Эдвард, сын одного из местных арендаторов, оказался добродушным толстоватым подростком. Анне очень нравилось с ним играть, и я не стала возражать. По правде говоря, после происшествия с лордом Маршем я и сама проявляла гораздо больше осторожности в отношении сестры, чем раньше.
Клэндон обратился в лондонское агентство по найму, чтобы найти нам нового повара, а пока мы вынуждены были довольствоваться кулинарными изысками нынешнего владыки нашей кухни. Поэтому я заказала на обед самые простые блюда, какие только можно придумать: бульон, жареного цыпленка, жареный картофель, зеленый горошек и мороженое на десерт. Все было приготовлено довольно сносно, и я с радостью отметила, что Филип доел свою порцию. Мне всегда казалось, что он слишком худощав и ему не помешало бы немного поправиться.
После обеда мы около часа поиграли в шахматы, а потом Филип сказал, что уже поздно и пора спать.
Подготовка ко сну была для меня кошмарным повторением моей брачной ночи. Бетти помогла мне переодеться в ночную рубашку, и я вошла в спальню, чувствуя тошнотворный страх. Я забралась в супружескую постель, и через несколько минут из своей гардеробной появился Филип.
Он лег в кровать рядом со мной, оперся на левый локоть, а правой рукой осторожно убрал волосы у меня со лба.
— Ничего не бойся, дорогая, — тихо промолвил он. — Сегодня все будет о-другому, обещаю тебе.
Ему-то легко говорить, с горечью подумали я. Как бы он меня ни убеждал, тело мое не скоро забудет болезненные ощущения позапрошлой ночи.
— Просто поцелуй меня и все, — сказал он, медленно склоняя лицо к моим губам. Его губы были теплыми и нежными, а вовсе не грубыми и требовательными, как в прошлый раз. Спустя несколько минут, когда я и правда почувствовала себя гораздо раскованнее, кончик его языка осторожно скользнул между моих губ. Я похолодела, прекрасно зная, что последует потом, но он не придвигался глубже. Прошло некоторое время, и я неуверенно прикоснулась своим языком к его. Наш поцелуй стал более чувственным, и я вдруг обнаружила, что сама стараюсь захватить его язык как можно глубже.
Он обхватил руками мою голову, его пальцы нежно ласкали мои виски, и мое тело затопила теплая волна удовольствия.
Затем его губы покинули мои губы и соткали цепочку нежных поцелуев, спускаясь вдоль шеи. Он отодвинул оборки глубокого выреза моей ночной рубашки, продолжая целовать мне шею, плечи, пока не опустился до груди. Когда он захватил губами сосок и начал ласкать его языком, я ощутила непередаваемое наслаждение. Его руки ласкали мою талию, бедра, колени. Он начал потихоньку задирать подол моей ночной рубашки.
У меня вырвался испуганный прерывистый всхлип. Он немедленно остановился и улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.
— Все будет хорошо, милая моя, — сказал он. — Доверься мне. Я больше не причиню тебе боли.
Это была одна из его редких, нежных улыбок, от которых таяло мое сердце.
— Что, если нам опять попытаться? — продолжал он. — Если ты вдруг захочешь, чтобы я остановился, я, сделаю так, как ты скажешь.
Я смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Правда?
— Обещаю.
Я поверила ему, и страх постепенно отступил. Я робко протянула руку и дотронулась до его густых, иссиня-черных волос.
Его пальцы продвинулись выше по моей ноге, лаская бедра. Трепет пробежал по телу. Его губы снова соединились с моими. Пока мы целовались, он коснулся меня между бедер. Я затрепетала еще сильнее, во мне росло напряжение, словно тело превратилось в туго натянутую тетиву. Я шире раздвинула ноги, давая ему возможность проникнуть дальше.
Так продолжалось некоторое время, и ни разу мне не пришло в голову его остановить.
Когда же наконец он расположился у меня между ног, я была так захвачена новыми для меня ощущениями, что сама приподняла бедра ему навстречу. Медленно, с величайшей осторожностью он вошел в меня, предоставляя мне принять его без боли.
Он был полностью внутри меня, и это чувство было непередаваемо.
Он взглянул мне в лицо, глаза его стали ярко-голубыми.
— Все в порядке, милая?
Мой ответ прозвучал чуть хрипло:
— Да.
Я обхватила его руками за плечи и крепко прижала к себе. Внутри я была совершенно открыта перед ним. Он начал двигаться вперед-назад, и я следовала за его движениями, неистово обнимая его и отчаянно стремясь к чему-то, чего еще никогда не испытывала.
Я переменила положение, так что мои ноги обвили его талию, а бедра приподнялись.
— Филип, — вымолвила я. — О Боже, Филип.
Я не понимала, что со мной происходит. Еще немного, и я не выдержу. Если это продлится чуть дольше, я умру, пронеслось у меня в голове.
Словно издалека до меня донесся его голос, повторяющий мое имя снова и снова.
И когда пришло освобождение, это был взрыв физического наслаждения огромной силы. В это же мгновение я почувствовала, как Филип вздрогнул и застонал, и поняла, что он испытывает то же, что и я.
Мы прильнули друг к другу, летя сквозь облака, — два человека в одном теле.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я почувствовала на себе тяжесть его обнаженного, влажного от пота тела, как и два дня назад, но сегодня я упивалась этим ощущением. Я обняла его еще крепче, прижалась губами к его черным волосам у моей щеки, прислушиваясь к глухим ударам его сердца.
Наконец он промолвил:
— Я слишком тяжел для тебя, — и перевернулся на бок, положив руку мне на живот. Он закрыл глаза и задремал, а я молча смотрела на его лицо с немым обожанием.
Я никак не могла поверить в то, что сегодня произошло между нами. Мне не верилось, что
