Меня обдало жаром, словно по жилам пробежал огонь, полыхающий сейчас в камине. Я понимала, что должна оттолкнуть его, и уже подняла свободную руку, чтобы сделать это, но пальцы замерли на мягком воротнике его куртки. В следующее мгновение моя рука обвила его шею, и я прижалась к нему всем телом.
Наш поцелуй отнюдь не был целомудренным. Мои губы раскрылись, наши языки соприкоснулись, я почувствовала сладковатый вкус портвейна. Мне поневоле пришлось приподняться, и для удобства я сомкнула обе руки на его затылке.
Сэйвил крепко обнимал меня за талию обеими руками. Потом одну из них положил мне на голову, другую на грудь. Острое чувство наслаждения, которое я испытала, сменилось такой же силы испугом.
Упершись руками ему в грудь, я попыталась оттолкнуть графа. Он не сразу понял, что я делаю, но отпустил меня, и я отскочила со скоростью камня, выпущенного из пращи.
— О Господи! — пробормотала я, глядя на него с ужасом. — Господи!
— Гейл! — Голос его дрогнул. — Не смотрите на меня так, дорогая. Пожалуйста, не смотрите так.
— Как я смотрю? — удалось выговорить мне.
— Испуганно. Поверьте, Гейл, я вовсе не стремился заставить вас оплатить нашу сделку таким образом. Клянусь вам, Гейл. Я просто потерял над собой контроль.
О чем он толкует? Я бы никогда и не подумала, что он способен на такую низость. Меня страшил не он, не граф Сэйвил. Я боялась себя самой. И чем дальше, тем сильнее.
Такого со мной еще не случалось. Мне было хорошо с Томми, приятно, однако я никогда не жаждала его, не пылала к нему страстью. Он первый призывал меня на ложе любви; бывал, извините за не совсем удачную фразу, инициатором любовных игр.
Я торопливо сказала, не глядя на Сэйвила:
— Мне лучше уйти, милорд. Прямо сейчас.
Лучше бы я не поднимала на него глаз, не видела жадного, страстного взора, каким он смотрел на мои губы.
— Да, — произнес он хрипло. — Вам лучше уйти.
— Доброй ночи.
И я стремительно вышла из комнаты.
Кровать была на редкость удобной, но я мало спала в эту ночь: слишком сильно были возбуждены и душа, и тело. И не только вожделение было тому причиной. Я много думала о Никки. Слова Сэйвила всерьез обеспокоили меня.
Я клала их на весы своей совести, взвешивала и так, и этак и все же приходила к выводу, что он не прав. Мальчику хорошо дома, он, слава Богу, здоров, счастлив, ему все интересно и радостно. А что касается школы… Легко графу говорить об этом! Знал бы он, сколько нужно платить. Да и за что, собственно? Разве тому же самому не научит моего ребенка милый и образованный мистер Ладгейт? А что касается мужского общества… Не знаю, лучше ли ему будет среди жестоких мальчишек, вдали от дома, от меня? Да и какие еще учителя попадутся.
Так я рассуждала сама с собой, а потом перед глазами появилось лицо Сэйвила… его волосы с темно- золотым отливом… янтарные глаза… гибкое большое тело…
Потерял контроль, сказал он.
Никогда бы не подумала, что такой человек может потерять самообладание. А вот со мной это действительно произошло!..
«Ладно, ничего страшного, Гейл, — говорила я себе. — Не стоит особенно беспокоиться. Завтра ты уедешь домой со своим сыном и, возможно, никогда больше не увидишь Сэйвила…»
Хотя нет, увижу, мелькнула утешительная мысль, обязательно увижу — ведь здесь остается Мария. И потом, вообще… завершение сделки… денежные дела…
Я ворочалась с боку на бок и думала то о графе, то о Никки.
Так прошла ночь.
Примерно в пять утра начался дождь. Я слышала, как его капли стучат в оконные стекла, а когда в восемь часов пришла горничная и раздвинула шторы, за окном был серый, туманный день.
Мы вместе с Никки спустились к завтраку. Сэйвил уже сидел за столом, пил кофе и просматривал утреннюю газету.
Он вежливо улыбнулся и раскланялся, когда мы вошли. Зеркало подсказало мне сегодня, что мое лицо носит явные следы бессонной ночи, но сколько ни всматривалась украдкой, я не заметила тех же признаков на лице графа. Это, не скрою, вызвало у меня легкое раздражение.
— Какой пасмурный день, — сказала я, положив себе на тарелку крутое яйцо и булочку.
Села я как можно дальше от хозяина дома.
— Да, — согласился Сэйвил, — поэтому я велел приготовить для вас с Никки фаэтон, а не открытую коляску, как вчера.
Никки, набрав полную тарелку еды, уже уселся рядом с графом.
— Вы поедете с нами, сэр? — спросил он.
В его кристально чистых глазах явно светилась надежда.
Сэйвил аккуратно сложил газету и отодвинул ее от себя.
— К сожалению, нет, — ответил он ласково. — Сегодня мне предстоит поездка в Лондон.
— Значит, приедете, когда приведете обратно Марию, да? — после некоторого раздумья догадался мой сын.
— Возможно, — ответил Сэйвил, но я понимала, что больше он не приедет.
Граф повернулся ко мне и заговорил деловым тоном:
— Мой помощник Холл подержит здесь вашу лошадь, пока не убедится, что она жеребая. А затем вернем ее вам. Не тревожьтесь, все будет в порядке.
— Спасибо, милорд, — сказала я.
Он молча кивнул.
Сэйвил сидел через два стула от меня, но я понимала — между нами сотни миль.
Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что граф сожалеет о произошедшем вчера вечером.
Может, опасается, что я стану надоедать ему? Навязываться? Решу, что имею на это право?
Тогда он очень заблуждается…
— Поторапливайся, милый, — сказала я Никки. — У его сиятельства много дел, и нам тоже надо пораньше быть дома.
Мой послушный сын тотчас отложил вилку и сказал:
— Я готов, мама.
Я испытала некоторые угрызения совести, когда увидела, сколько он оставляет на тарелке, но не изменила решения: уехать, скорее уехать!
— Как видите, мы готовы, милорд, — сообщила я Сэйвилу, поднимаясь из-за стола.
Я заметила, как он на мгновение стиснул зубы, на скулах заходили желваки. Но только на мгновение.
— Фаэтон сейчас будет, миссис Сандерс.
— Прекрасно. Через четверть часа мы спустимся в холл, милорд.
— Очень хорошо, мэм.
Поколебавшись, я протянула руку:
— Еще раз спасибо за гостеприимство и великодушие.
Он не сразу взял мою руку.
Как будто молния проскочила между нашими пальцами! Мы одновременно отдернули руки, словно боясь обжечься.
— Гейл… — проговорил Сэйвил совсем другим тоном, чем минуту назад.
Я уже отошла от него.
— Всего доброго, милорд.
Сжав не таящую опасности маленькую руку моего сына в своей, я вышла из комнаты.
Глава 11
