же сказали мне, где найти Никки — он давно поел и вместе с Барретом ушел осматривать конюшни.
Я пошла туда же, по дороге оглядывая все вокруг, знакомясь с владениями (Господи, неужели правда?) моего Никки.
Девейн-Холл был значительно меньше Сэйвил-Касла и не так ухожен, но все же не шел ни в какое сравнение с домом, где проходили первые годы жизни Никки. Как-то он приживется на новом месте? Не будет ли ему здесь все чуждо и тягостно, не станет ли он страдать от одиночества?
Поневоле пришла в голову мысль, что нужно будет отдать его в школу. Это просто необходимо. И вторая мысль: как перенесу это я? Нашу разлуку? Особенно теперь, когда должна буду оттолкнуть Ральфа? Как выдержу почти полное одиночество? Как стану жить?.. Что делать?..
Сзади меня на усыпанной гравием аллее послышался шум приближающегося экипажа. Он нагнал меня, и я с удивлением увидела сидящего в нем Джона Мелвилла.
Остановив лошадей, он, как всегда, приветливо улыбнулся мне.
— Господи, Джон, — сказала я, — вот уж не ожидала вас увидеть.
С той же улыбкой он объяснил, что, узнав обо всех последних событиях и о моем переезде, посчитал непременным долгом приехать, чтобы удостовериться, что все в порядке.
— Но Ральф отправил со мной вашего милого Баррета, — возразила я. — Вам совершенно не следовало беспокоиться.
— И все-таки я решил приехать сам, — сказал Джон с нажимом на последнем слове, после чего посмотрел в сторону конюшен. — Вы туда направляетесь, Гейл. Позвольте я подвезу вас.
Я предпочла бы пойти пешком, но Джон явно хотел оказать мне услугу, и было неловко не согласиться.
Я кивнула и поставила ногу на подножку его экипажа.
Глава 27
После того как мы сделали очередной поворот по дороге к конюшням, Джон весьма удивил меня тем, что не направил лошадей прямо туда, но свернул еще раз в сторону ближнего леса.
— Куда мы едем? — спросила я довольно нелюбезно. — Вы собираетесь покатать меня, Джон? Я спешу увидеть своего сына.
— Мне необходимо поговорить с вами, Гейл, — ответил он решительно. — О доме, который я снял для вас в Харфордшире, о вашей лошади Марии… О многом другом. Я был поражен тем, что узнал от Ральфа, и расстроен вашим внезапным отъездом, а потому решил немедленно ехать за вами. Прошу вас, дайте мне возможность сказать.
Я, в свою очередь, была удивлена его словами, настойчивостью и, я бы сказала, каким-то необычным видом и потому извиняющимся тоном проговорила:
— Конечно, Джон, с удовольствием выслушаю вас. Только отчего не поговорить в доме? Зачем ехать в лес?
— О, разумеется, совсем не обязательно. Но я хотел показать вам нечто имеющее отношение к вашей сестре и Джорджу.
Я понятия не имела, что это могло быть, однако любопытство победило.
Когда же мы начали с трудом продираться куда-то сквозь кусты, я не удержалась от вопроса, что же все-таки он собирается мне показать и к чему такая таинственность.
— Терпение, Гейл, — ответил он. — Еще минута терпения.
Наконец мы остановились на лужайке, со всех сторон окруженной деревьями и кустарниками, возле наполовину высохшего ручья, через который был переброшен ветхий деревянный мост.
— Ну, вот и приехали, — проговорил Джон. — Выходите.
В его голосе было что-то насторожившее меня: во-первых, приказной тон, во-вторых, торжество победителя… Но с чего бы? Какая чепуха!
— Что все это значит, Джон? — спросила я, стараясь, чтобы он не заметил моего смятения. — Что может здесь быть относящееся к моей сестре? После стольких лет? Пожалуй, за последние дни мы уже узнали все самое существенное.
Он ничего не ответил, молча вышел из экипажа и подошел к дверце с моей стороны, протянув мне руку, чтобы помочь сойти.
Я так же молча покачала головой и ступила на землю без его помощи.
В чем дело? Что со мной? Почему я сейчас испугалась Джона, всегда такого любезного и милого?
Он смотрел на меня, и в его взгляде не было ничего от прежнего Джона. Появилось что-то другое, заставившее меня невольно отступить в сторону и подумать о том, как поскорее вернуться обратно.
Он уловил мое движение, понял намерение и, сделав быстрый шаг ко мне, схватил за плечо.
Я попыталась вырваться, но это не удалось.
— Отпустите сейчас же! — крикнула я.
Джон медленно покачал головой.
— Мне очень неприятно, Гейл, — сказал он с прежними доброжелательными интонациями в голосе. — Поверьте, мне чрезвычайно неприятно, но ваша жизнь слишком большая угроза для моего собственного существования, и потому я не могу допустить, чтобы вы жили. Боюсь, мне придется убить вас.
Я не могла поверить в происходящее. Оно казалось мне каким-то фарсом, дурацкой шуткой, тем более что той, каким все это говорилось, никак не соответствовал зловещему содержанию.
Однако глаза у него были холодные, застывшие, а пальцы еще сильнее впились мне в плечо.
«Он безумен», — мелькнуло у меня в голове.
— Джон… — сказала я пересохшими губати, пытаясь говорить мягко, успокаивающе. — Что такое вы сказали? Чем я могу вам угрожать? Опомнитесь, Джон.
— Вы думаете, я спятил? — со злостью ответил Мелвилл. — О, нет, я не доставлю вам такого удовольствия, не надейтесь. Дело совсем в другом… Слушайте и не пытайтесь бежать! Я вас не выпущу отсюда… Дело в Ральфе и в вас. В том, что к вам он относится не так, как к другим женщинам. Это видят все… И я, как наследник Сэйвил-Касла, не могу допустить, чтобы вы стали женой Ральфа. Никогда! Понимаете? И если для этой цели потребуется вас убить, я сделаю это.
Я с некоторым облегчением вздохнула. Нет, он определенно сошел с ума. Следует просто его успокоить, а потом… Потом уж дело докторов…
— Ральф и не помышляет о женитьбе на мне! — крикнула я. — Что вы городите, Джон? Я всего-навсего дочь простого сельского лекаря. Разве граф Сэйвил может опуститься до такого брака?
Джон снова медленно покачал головой, его глаза оставались неподвижными, это было страшно.
— Вы не знаете Ральфа. Я чувствую, ради вас он готов на все. — Злоба вспыхнула в нем с новой силой. — А потом вы нарожаете ему наследников, которые лишат меня всего, на что я имею полное право! Я с восемнадцати лет работал на Ральфа, как вол, и я заслужил все это богатство! Никто, никто — слышите? — кроме меня, не станет его владельцем!
Меня охватила паника. Если это безумие, то, как видно, неизлечимое, ставшее манией. Если же он в здравом рассудке, то тем хуже.
Я чувствовала, он силен, почти как тот вол, о котором упоминал, и мне не вырваться из его рук. Кричать тоже бесполезно — никто не услышит. Оставалось только надеяться на силу убеждения, на логику.
— Послушайте, Джон, — сказала я, — о чем вообще вы говорите? Ральф не намного старше вас, и ничто не мешает ему оставаться хозяином Сэйвил-Касла еще добрых сорок лет. Если не больше.
На лице Джона мелькнула улыбка. Не любезная, как раньше, но недобрая, пугающая.
— Скажу вам по секрету, — произнес он, — иногда я начинаю сомневаться в сроках.
Кровь застыла у меня в жилах. У этого чудовища все продумано! И дело даже не во мне. Дело в его неуемной, болезненной страсти к обладанию — деньгами, землей, властью над людьми, в том, что во имя этой цели он не остановится ни перед чем… И в том, что убийство, видимо, у него в крови.
Но что же делать?.. Что делать?
— Если вы застрелите меня, — решилась я произнести, — выстрел наверняка услышат. Кроме того, кто-нибудь определенно видел, как вы въезжали в ворота усадьбы.
— Но я вовсе не собираюсь стрелять в вас, дорогая, — сказал Джон с ухмылкой. — У меня совсем другой план… Например…
Я понимала сейчас только одно: нужно всячески тянуть время. Больше делать было нечего, больше я
