Если бы с ней были Гэлен и Шропшир, никто не смог бы ее остановить, но одна она ничего не может…
И тут ее осенило, вернее, она вспомнила, что в Форсите, как и во многих других английских замках, в стенах имелись потайные ходы, а также тайники и дырочки для подглядывания, находившиеся за фамильными портретами. Между этой комнатой и ее спальней как раз имелся потайной ход, которым она пользовалась в детстве, когда хотела удрать от родителей. Кайла решила, что и сейчас воспользуется этим ходом, чтобы тайно навестить брата, если, конечно, он по-прежнему лежит в ее бывшей спальне.
Кайла подошла к стене и стала искать камень, на который следовало нажать, чтобы привести в действие рычаг и отодвинуть плиту, закрывавшую проход. Вскоре она нащупала камень. Когда плита бесшумно отодвинулась в сторону, на Кайлу нахлынула волна воспоминаний… Она покинула Форсит всего лишь несколько месяцев назад, но за это время произошло так много, что ей казалось, прошли годы. Перед ней промелькнула череда событий: нападение на Джонни, отъезд из родного Форсита, внезапное появление Макдональда, долгая болезнь… и любовь… Господи! Наконец-то она — пусть мысленно — произнесла это слово!
Кайла остановилась и, оглянувшись, посмотрела в еще не закрывшийся проход — там, в комнате, спал ее муж. Конечно же, она его любит! Он признался ей в любви еще неделю назад, но тогда она не могла ответить ему. Зато теперь нисколько не сомневалась в том, что любит Гэлена — любит со всеми его недостатками и достоинствами.
Но что же именно она в нем любила? Вопрос показался ей забавным, и Кайла невольно улыбнулась. А ведь ответ напрашивался сам собой — она любила Гэлена за его непомерную гордость и за вспыльчивость, за острый ум, проявлявшийся в их редких беседах. Когда Гэлен смешил и развлекал ее, она становилась беззаботной, словно птичка. Конечно, он бывал с ней слишком строг, когда заставлял томиться взаперти за скучным вышиванием, но Кайла прекрасно понимала: муж просто заботится о ее безопасности, беспокоится за нее. Но больше всего она любила его за то, что он верил ей. Когда прибыл Шропшир, сообщивший о клевете Катрионы, Гэлен и его люди не поверили ни слову — никто не посмотрел на нее с подозрением. А ведь шотландцы в отличие от Шропшира и брата почти не знали ее. Не знали, но все же верили ей.
И сейчас, стоя у входа в потайной проход, Кайла наконец-то поняла, что любит не только Гэлена, но и всех его людей — хотя, конечно, по-другому. Да, любит, и это прежде всего означало, что она без колебаний доверила бы свою жизнь любому из них.
Бросив последний взгляд на спящего мужа, Кайла надавила на потайной рычаг, и плита бесшумно скользнула на место. Знакомым путем она ощупью пробиралась в темноте, пока ее нога не уперлась в невысокий порог, находившийся у входа в спальню. Немного помедлив, Кайла нажала ногой на потайной рычаг, и перед ней бесшумно открылся проход в комнату. Осмотревшись, она с облегчением вздохнула: рядом с братом, лежавшим в постели, находился один только Генри. На Генри можно было положиться — Кайла знала, что он ухаживает за больным ничуть не хуже, чем это делала бы Моргана.
Глядя на лежавшего в постели Джонни, Кайла думала о том, как он, должно быть, переживает из-за лживых обвинений Катрионы. Наконец, решительно отбросив эти мысли, она направилась к кровати. Увидев ее, Генри вскочил на ноги, но Кайла приложила палец к губам, и верный слуга молча закивал. Кайла улыбнулась ему — было очевидно, что он рад ее видеть.
Приблизившись к постели больного, Кайла склонилась над ним — и чуть не вскрикнула; она с трудом узнала лежавшего перед ней человека. Еще совсем недавно ее брат был крупным и статным мужчиной, прекрасным воином, но сейчас Кайла увидела лишь бледную тень прежнего Джонни.
Тотчас узнав ее, Джон тихо прошептал:
— Кайла… — Он тянул к ней исхудавшую руку, испещренную лиловыми прожилками.
Она смотрела в его широко раскрытые глаза — в них промелькнула радость, мгновенно сменившаяся страхом. Оскорбившись — ведь она прекрасно знала, чем вызван этот страх, — Кайла отвернулась. И вдруг, снова взглянув на брата, с уверенностью в голосе сказала:
— Джонни, ты выздоравливаешь.
Он на мгновение опустил веки, что должно было означать согласие.
— Гилберт сказал, что тебе лучше, — продолжала Кайла. — Но я не могла успокоиться и решила приехать…
— Ты думала, что у твоих людей все получится? — прошептал больной; его голос прозвучал так, словно железом скребли по стеклу.
Кайла вздрогнула — боль пронзила ее сердце.
— Гилберт рассказал мне о твоих подозрениях, но я надеялась, что он просто ошибается, — с грустью призналась она.
Джонни отвел глаза. Кайла заметила, что его руки дрожат.
— Я знаю, ты любишь Катриону, но… — Она тяжко вздохнула.
— Не пытайся переложить свой позор на нее! — просипел больной, и в горле у него заклокотало. — Она ничего не получила бы — все оставалось тебе.
Кайла внимательно посмотрела на брата.
— Неужели Катриона знала об изменении в завещании? — спросила она. Немного помолчав, добавила: — Но я-то ничего не знала…
— Ты присутствовала, когда королевский нотариус зачитывал мне текст завещания.
Кайла снова вздохнула:
— Джонни, это было восемь лет назад. Я тогда была совсем ребенком… Ребенком, лишившимся отца и матери. Неужели ты думаешь, что я слушала и понимала, что говорит нотариус? Ведь в те годы меня все это совершенно не интересовало…
Джонни молчал, глядя в потолок. Кайла вновь заговорила:
— Хорошо, если не остается другого способа…
— Что ты делаешь? — просипел Джонни, увидев, что сестра распускает шнуровку на платье.
— Хочу представить доказательство.
— Какое доказательство? Что еще… — Он покосился на Генри, отошедшего к двери.
— Ничего, пусть Генри тоже увидит. Когда-то мы все трое купались голыми в реке. — Кайла пожала плечами.
— Тогда мы были детьми, — пробормотал Джонни, пытаясь приподняться. — Останови ее, Генри…
Кайла повернулась лицом к слуге, и тот в нерешительности остановился.
— Пусть он тоже узнает — ведь Катриона убьет и его, она убьет вас обоих не задумываясь.
Генри молча кивнул. Кайла, распустив шнуровку на платье, обнажила спину.
— Посмотри сам. Ведь жена говорила тебе, что это всего лишь царапина. Может быть, теперь ты поймешь, что она постоянно лгала тебе…
Ответом было гробовое молчание.
Джонни в ужасе смотрел на рубец на спине сестры, и перед его мысленным взором проносились события недавнего прошлого — болезнь на время лишила его памяти, но теперь он вдруг вспомнил все… Вспомнил нападение во время прогулки по лесу, вспомнил боль, пронзившую его, крик Кайлы… и занесенный над ней меч… Да, теперь он вспомнил все и понял, что Катриона оклеветала сестру.
— Какая ужасная ложь, — прошептал Джон.
Кайла вздрогнула и тут же прикрыла спину. Затягивая шнуровку на платье, она чувствовала, что вот- вот разрыдается.
— Гнусная ложь! — почти выкрикнул Джонни, потрясенный изменой жены. Значит, все, что Катриона говорила ему о своей любви, страсти, преданности и счастье, — все оказалось ложью.
— Все ложь, ложь… — шептал он, прикрыв глаза.
Слова брата вонзились в сердце Кайлы, словно кинжал. Она замерла, ошеломленная… И вдруг резко развернулась и бросилась к двери. Случилось то, чего она совсем не ожидала. Джонни не поверил ей, и Катриона победила.
— Кайла! — прохрипел ей вдогонку Джонни — он открыл глаза и увидел, что сестра покидает его.
Распахнув дверь, Кайла устремилась к лестнице. Она сама не знала, куда бежит.
Дункан в изумлении смотрел на женщину, внезапно выбежавшую из соседней комнаты. Он прекрасно помнил, что туда никто не входил, и вдруг эта бедняжка, рыдая, выскочила в коридор. Причем бежала так быстро, что он даже разглядеть ее не успел.
