вышел на ступеньки. Офис Федерации располагался в обшарпанном спортзале на окраине спального района, за гаражами. С двух сторон к нему подступал лес. Сейчас этот старик ничем не напоминал того задрипанного дедка, который жался и смущался перед Собако полчаса назад. За спиной старика неслышно возникла фигура.
— Мне было тяжело, мудрейший.
Старец усмехнулся и ответил, не оборачиваясь:
— Он слаб и глуп.
— Он… — Слов не требовалось, все было понятно. Они помолчали несколько минут.
— Отпустите молодших, им и так тяжко в городе, — вздохнул волхв.
Почти сразу над его головой пронесся сокол, а у ног протиснулись остальные. Волхв постоял несколько минут, посматривая на небо. В отличие от Вещего, таскающего за собой тучи, и Мара, предпочитающего туман, он не заботился о погоде. А вот птиц и зверушек при его появлении в соседнем лесочке явно прибавилось. Все явно шло как надо. Перуновы братья за спиной спокойно, без суеты устраивались на месте. Этот туповатый парень, что принял их в своем кабинете, сегодня больше здесь не появится. Лавритас позаботился, чтобы у него не возникло такой мысли. Он еще раз бросил взгляд на небо. Не совершил ли он ошибки, когда, понукаемый Вещим, ввязался в это дело? Но кому еще верить, как не ему? За спиной вновь возникла фигура.
— Мудрейший, что ждет нас завтра? Тот усмехнулся:
— Завтра мы начнем их удивлять. Но мне становится очень весело, когда я представляю, как все они удивятся в самом конце.
2
— Ну что ж, господин Пирелли, если вы не сомневаетесь, что я в силах потянуть этот проект, как же я могу сомневаться?
Иван подождал, пока его собеседнику переведут фразу на итальянский, и вежливо рассмеялся вместе с ним. Они пожали друг другу руки, и итальянец, сопровождаемый сворой подчиненных, консультантов и секретарей, выплыл из кабинета. За посетителем закрылась дверь, и Иван подошел к окну. Из его кабинета, расположенного на двадцать восьмом этаже одного из самых высоких зданий столицы, открывался прекрасный вид на Москву. Но, как всегда, когда он подходил к окну и смотрел на Москву, ему вспоминался другой человек, который также имел кабинет на высоком этаже и также любил стоять у окна и смотреть на Москву. За этот год Богородцев круто взлетел. Впрочем, большая часть обширной собственности Богородцева в той или иной форме контролировалась им уже давно, а сейчас была просто извлечена на свет божий. Но сегодня имя Богородцева звучало уже на международном уровне. Правительственные чиновники иностранных государств и международных фондов самого высокого ранга добивались встречи с ним наравне со встречей с премьером. Он был неизменным членом правительственных делегаций на всех экономических саммитах, и его гарантии ценились выше гарантий правительства. Иван вздохнул. Уже год члены Собора, не афишируя, вступали в различные организации Федерации национальных единоборств. Это было непросто, но Богородцев, казалось, потерял интерес к Собору. Они чуть не упустили момент, когда он начал скрытно сбрасывать все, что относилось к Собору. Иван был единственным, кто мог бы попытаться взять под контроль структуры, финансирующие Федерацию, так как только он обладал опытом, связями и деньгами для подобной операции, однако они боялись, что он засветится. Драться с Богородцевым на его поле пока не стоило. Но такая драка была уже не за горами. Поэтому Иван взял в помощники одного из отроков, окончивших обучение. Парень был еще совсем молод, неисправимо шалопаист и очень артистичен. Стоило посмотреть, как он корчил из себя крутого. В дверь постучали.
— Привет, шеф! — В дверях возник Костик. — Не мог бы многоуважаемый джин открыть форточку? У меня масса вопросов, требующих вашего благожелательного внимания, а мой птиц давно не сидел, нахохлившись, недалече от моего плеча.
— Заходи, шалопай, — улыбнулся Иван и открыл фрамугу. Раздался возбужденный клекот, и в окно винтом ввернулся сокол. Он облетел кабинет, резко развернулся над письменным столом и, на мгновение зависнув, мягко опустился на насест. Иван во всех своих кабинетах имел местечки для размещения младших братьев. Между тем Костик уютно устроился в большом финском кресле и вытянул ноги.
— Дошло до меня, о великий хан, что дела наши обстоят наилучшим образом. Сегодня я нашел одного волшебника, который обещает положить в наши ладони фирмочку, коей принадлежит почти полтора процента вложений в фонд…
— Стоп, — Иван поднял обе ладони, — сначала кофе. Если я, не подкрепившись, начну слушать твои подробные доклады, я умру.
Когда Ниночка принесла две чашечки прекрасного, горячего кофе, Костик уже увлеченно рассказывал о том, каких девочек снял в «Метле» два дня назад.
— Ладно, молодой, — хмыкнул Иван, осторожно отхлебывая горячий напиток, — кончай заливать и давай общий анализ, без подробностей. Подробности после кофе.
Костик тут же сменил тон:
— Если общий, то дело обстоит так. После того как до остальных дошло, что Богородцев умывает руки, все они пребывают в состоянии легкой паники. Поэтому расходы оказались много ниже, чем я предполагал. Но, и это тоже нам на руку, никто не хочет рвать когти открыто, каждый друг перед другом тужится и надувает щеки. Так что все покупки происходят в абсолютной тайне.
— Может быть, зря мы всполошились?
— Не думаю, — сказал Костик, — что-то за всем этим стоит. Не зря он сделал Порфирия главой Федерации. Да и посмотри трансляции: бои стали жестче, собачки злее, показы откровеннее. Пока это можно объяснить усилиями по повышению рейтинга, но я не вижу границы. Дело может дойти до смертельных исходов, а это крах. Не сразу, конечно. Но надо быть не в своем уме, чтобы не понимать, что никто не позволит показывать по телевизору откровенное убийство. К тому же рейтинг начал падать. Вернее, внутри страны он еще растет, а вот за рубежом… У них серьезные проблемы с продажей записей новых боев. — Костик покачал головой. — Не понимаю. Все это имеет смысл, если ИХ Собор доживает последние дни. Но зачем тогда было вбухивать такие средства в Федерацию?
— Он хотел изучить нас, — сказал Иван. Костик удивленно воззрился на него:
— Он о нас знает?! Иван кивнул:
— Не знаю, как много, но он знает меня.
— Я догадывался, что вам нельзя светиться, но не предполагал, что наш, м-м-м, противник — сам Богородцев.
Иван снова кивнул.
— Осталось уже недолго, все решится в ближайшие полгода. Не позже мирового чемпионата Собора.
Они допили кофе, и Костик обстоятельно доложил о результатах своих проработок.
— Ну что ж, ты поработал прекрасно, — сказал Иван, — сейчас проблема в том, когда следует остановиться. Мне не хотелось бы форсировать ситуацию, а всякая дальнейшая покупка увеличивает опасность того, что нас вычислят. — И, поразмыслив, он спросил: — Сколько у тебя в работе?
— Шесть процентов.
— Плюс пятьдесят девять уже в кармане. А сколько голосов членов исполкома мы можем контролировать?
— Черт его знает, — протянул Костик. — Теоретически, согласно той же цифре, пятьдесят девять процентов, то есть около тридцати. А реально? Кто знает, чьи аргументы окажутся убедительнее: наши или Богородцева.
— Об этом не беспокойся.
От этих слов повеяло такой леденящей беспощадностью, что в кабинете повисла зловещая тишина. Переведя дух, Костик поинтересовался:
