от времени работала швеей в театре на Друри-лейн, но она давно покинула Лондон. Говорят, произошло это меньше чем через две недели после исчезновения Лотти. Никто не знает, куда она уехала и каким именем назвалась. Теперь в театре на Друри-лейн почти никто и не помнит. Молли Годфри. Она, должно быть, взяла из банка деньги Филана, однако никто в банке не может описать ее, а деньги со счета не снимаются вот уже три года.
Джек глотнул вина.
– Я задумал найти Лотти.
– Потому что тебе нечем заняться?
– Нет, потому что я обещал отцу, что никогда не перестану искать ее.
– Джек, тебе было одиннадцать лет!
– А тебе было четырнадцать, но ты же не отказался от этой затеи.
– Да, и именно поэтому я нанял двух сыщиков, которые ищут следы Молли Годфри повсюду. Мы боимся, что она умерла или уехала из Англии. Почему ты думаешь, что можешь узнать больше, чем они?
Джек улыбнулся.
– Потому что сыщики обязаны соблюдать закон, они дали клятву; я же не обязан. И вспомни,
– Вот вздор. Актеры, швеи и тому подобная публика не станут отдавать тебе честь, когда ты явишься к ним. Они не станут говорить о человеке из своей среды ни с офицером, ни с джентльменом. Ты зря потратишь время.
– У меня нет ничего, кроме времени. И кто сказал, что я – джентльмен?
– Ты родился и вырос как джентльмен. Кто же ты, как не джентльмен?
– Забавно, но все наши няньки называли меня сатанинским отродьем и дьяволенком. Солдаты, которыми я командовал, никогда не интересовались, какой титул был у моего отца, когда шли за мной в сражение. Нет, Туз, джентльмен у нас ты, тебя воспитали именно таким, какой ты есть, – столпом общества, сознательным, благочестивым хранителем ценностей, в которых нуждается наша страна и которые она уважает.
– Ба, какой скучный портрет ты нарисовал.
– Бывало, я завидовал этой респектабельной скуке, ожидая атаки в Испании. Я не выбрал бы никакого другого пути, кроме армии, но, побывав на войне, я перестал быть робким маленьким представителем высшего общества.
Алекс рассмеялся.
– Ты, братец, никогда и не был робким. Твои отчаянные выходки только и были уместны, что в армии. Но ты стал старше и, надеюсь, благоразумней.
– Ах, но теперь от меня еще меньше пользы. Я был вторым сыном – запасным, не очень нужным. Теперь у тебя есть собственный наследник, и, быть может, скоро появится второй.
– Надеюсь, на этот раз будет девочка, на радость Нелл. – Алекс поднял бокал. – За маленьких девочек.
Джек поднял свой.
– За таких, как Лотти.
Алекс понял, что брата не заставишь свернуть с выбранной им дороги.
– Так что ты собираешься делать?
– Думаю, мне следует проникнуть в тот малозаметный слой общества, где можно купить и продать всякие сведения и где о человеке судят по его уму, а не по тому, как высоко завязан узел его галстука и насколько далеко в глубь веков простирается его родословная. Конечно, я поеду в Лондон, где все имеет свою цену, даже женщины. Особенно женщины. Именно туда хорошенькие молодые особы приезжают, чтобы разбогатеть. Что еще? – Он пожал широкими плечами. – Кто знает?
– Надеюсь, Нелл не узнает о твоих планах. Она оторвет мне голову, если я не заставлю тебя сделать достойную карьеру и не дам тебе шанс познакомиться с достойными юными леди. Ты ведь понимаешь, из- за своих поступков ты можешь оказаться за пределами того, что называют высшим светом, пусть даже ты всего-навсего второй сын. Конечно, в Кард-Холле тебя всегда встретят с радостью, однако подумай хорошенько, прежде чем решишься захлопнуть перед собой все двери. Может статься, что тебя больше никогда не пригласят на балы и в джентльменские клубы, которые сейчас ты так презираешь.
Джек снова поднял бокал:
– И что с того?
Он решил, что будет лучше для Нелл и Алекса, если они останутся в неведении касательно его планов. Старший братец всегда был склонен к опасениям, а бедняжка Нелл не сразу оправилась после позорной истории с ее братом. Как бы то ни было, теперь, когда на подходе новый младенец, в Лондон они не приедут, так что, если Джеку будет угодно, он тоже сможет послать этот чопорный Лондон куда подальше.
Джек решил открыть самый блестящий, самый модный игорный дом в Лондоне. Как он сказал Алексу, у него действительно была склонность заключать пари, и он неплохо играл в карты. Он намеревался заманить в свой клуб богатых шишек, а еще он намеревался нанять самых хорошеньких женщин, каких можно найти, чтобы они прислуживали этим шишкам. Деньги, которые он заработает – а Джек полагал, что деньги будут немалые, – пойдут на помощь голодающим ветеранам и их семьям, а также на поиски Лотти.
Сейчас Шарлотте должно быть восемнадцать. Она так и не получила ни воспитания, ни образования, ни преимуществ, причитающихся ей по праву рождения, никогда не жила так, как полагается жить графской дочери. Она никогда не была представлена ко двору. Она, черт побери, никогда не могла быть представлена вообще никому, кроме фермеров-свинарей. Судя по всему, Лотти либо вышла за портного,
