обстоятельствах? Неужели было бы лучше, если бы она в отчаянии бежала из Ла-Ситадель? Надо с ней поговорить, решил Хью. И он стал размышлять о том, как они смогут выбраться из Ла-Ситадель. Если его жена действительно зачала, то нельзя допустить, чтобы их ребенок остался во власти Вивианы и Гая.
Утром он тихонько выскользнул из спальни, оставив Виви сладко спать после бурной ночи. Пробравшись к клеткам, он обнаружил, что Изабелла уже там и беседует с Купе.
– Доброе утро, Изабелла Лэнгстонская, – тихо проговорил он.
Золотисто-зеленые глаза Белли в испуге встретились с его голубыми глазами.
– Ты помнишь? – прошептала она. – Ох, Хью! Расскажи мне, что ты вспомнил!
– Я вспомнил, моя Белли, – прошептал он в ответ, и в то же мгновение Белли, рыдая, бросилась ему на шею.
– Как? Когда? – спрашивала она.
– Когда ты в пылу страсти назвала меня по имени, – ответил Хью.
Белли, вспыхнув от смущения, взглянула ему в лицо.
Ресницы ее намокли и слиплись.
– Никто не захотел помочь мне, Хью. А король даже пытался соблазнить меня. Он хотел, чтобы я осталась при дворе и развлекала его. Рольф не знал, что делать. Я была уверена, что ты жив. Я не знала, где ты, но должна была попытаться разыскать тебя. Хью! Ты очень на меня сердишься? – Она запиналась на каждом слове, спеша все объяснить. Поймет ли он? Или возненавидит ее?
– Почему ты не осталась в Лэнгстоне, Изабелла? – спросил Хью.
– А что было бы, если бы я осталась?! Лэнгстонцы, которых захватили вместе с тобой, так боялись магии Вивианы, что даже не попытались помочь тебе или бежать за подмогой. Если бы я не разыскала тебя, Хью Фоконье, то кто бы сделал это за меня? Твой старый друг Генри Боклерк был больше занят соблазнением твоей жены, чем розысками. И это при том, что ты поехал в Нормандию по его просьбе! Все это просто бесчестно! А герцог Роберт – немногим лучше. Если бы я не пришла за тобой, то позапрошлой ночью ты старался бы сделать ребенка другой женщине! – Давно сдерживаемый гнев ее вырвался наружу.
Хью не удержался от смеха. Белли была самой неистовой в мире женщиной, настоящей чертовкой, которая не остановилась бы ни перед чем, чтобы добиться своего. Хью крепко обнял ее и поцеловал. На мгновение ее губы смягчились, но затем она вырвалась из его объятий и ударила его по руке.
– Белли! – возмутился он.
– Каким надо было оказаться дураком, чтобы поехать в Манвиль, зная, что за негодяй мой братец Ричард?! Как ты мог поверить в его честность? Неужели нельзя было не поехать с ним в Манвиль?
– Отказаться от приглашения было бы невежливо, особенно после того, как он был таким обходительным и учтивым, – оправдывался Хью, потирая ушибленную руку. Наверняка эта чертовка поставила ему синяк!
– Ты сам во всем виноват, Хью Фоконье! – прошипела Изабелла. – Виноват во всем!
– Милорд, госпожа! – Алан вошел в помещение. – Во дворе много людей. Оставаться дольше здесь небезопасно.
– Он прав, – сказала Белли. – Мы не должны показываться вместе слишком часто, чтобы не возбуждать подозрений. Мы будем общаться через наших сокольничих, Хью.
Хью согласился, но, прежде чем уйти, спросил:
– Ты забеременела, Белли?
– Еще слишком рано, чтобы говорить наверняка, – ответила она, – но нельзя сказать, что ты не постарался изо всех сил, чтобы подарить Хью Младшему брата или сестричку, милорд. – Белли слегка улыбнулась.
– Ты его любишь? – внезапно спросил Хью.
Изабелла загадочно взглянула на мужа и, не сказав ни слова, вышла из клеток. Купе сидел у нее на перчатке. Хью увидел, что Белли сажает кречета на каменную тумбу и кормит его сырым мясом. Почему она не ответила? Ведь вопрос был совсем простой. Неужели она действительно любит Гая Бретонского? И если да, то что будет с ними? С Лэнгстоном? С их ребенком? Он собрался взять сапсана и присоединиться к ней, но, когда он снова выглянул наружу, Изабеллы уже не было. Хью хотел поговорить с ней еще раз, но понимал, что придется потерпеть несколько дней.
Изабелла сильно изменилась. Она стала гораздо более сильной женщиной. Можно сказать, даже грозной. Мысль о том, чтобы иметь такую жену, удручала Хью.
Один за другим проходили дни лета; колосья на полях наливались зерном. Гай и Вивиана подглядывали за Белли, думая, что она не замечает их; но Белли все знала. Она понимала, чего они ждут: подтверждения, что она беременна. Интерес Гая к ее животу был чрезмерен. Гай часто поглаживал и ласкал его своими большими ладонями. Он постоянно кормил Белли всяческими лакомствами. И она чувствовала себя, как гусыня, которую закармливают перед тем, как зарезать.
– Как ты думаешь, ты забеременела? – наконец спросил он через несколько недель. Белли понимала, как его волнует этот вопрос.
– Не могу сказать наверняка, – честно созналась она, зная, что Гай следит за ее месячным циклом. – Вероятно, да, но нужно подождать еще немного, чтобы знать точно, милорд Гай.
– Думаю, ты все же зачала, – сказал он, целуя ее руку. – Пускай Вивиана считает себя матерью сколько угодно, – тихо произнес он, – но настоящей матерью все равно будешь ты.
Ведь это твои груди выкормят его, и от тебя он получит материнскую ласку.
– И любовь, – добавила Белли. – Но умоляю вас, подождите еще немного и не говорите пока ничего. Я действительно не вполне уверена.
