Ребенок… Его и Полин. Дамон всеми фибрами души противился этой мысли. Он никогда не позволял себе заходить слишком далеко, не слыл распутником, не гонялся за каждой юбкой, и до сих пор ни одна женщина не посмела назвать его отцом своего внебрачного ребенка. Полин права: мужчины мгновенно забывали о беременной любовнице, и только некоторые платили за обучение и воспитание побочных детей.
Мороз пошел по коже Дамона. Он поспешно отвернулся, чтобы Полин не увидела его ошеломленного лица. Теперь он не вправе бросить ее! Они навеки связаны ребенком. Полин прекрасно все рассчитала: угрызения совести не дадут Дамону покоя, если он не позаботится о ней и младенце. Отныне их жизни тесно переплелись.
И конечно, Полин пошла на эту крайнюю меру, чтобы стать его женой. Долг и честь требуют:
Дамон должен сделать ей предложение. И он так и поступил бы, если бы не одно препятствие.
– Я не могу жениться на тебе, – горько улыбнувшись, признался Дамон.
– Понимаю твои колебания, дорогой, однако не забывай, что тебе нужен наследник, иначе титул после тебя получит брат. А кроме того, ребенку необходимы забота и уход.
– Я уже женат.
Впервые посторонний человек узнал секрет Дамона. Он стиснул кулаки, охваченный приступом, бессильной ярости. Будь проклят отец за все, что сотворил с ним!
В комнате воцарилось такое мертвое молчание что Дамон невольно обернулся. Лицо Полин стало пепельно-серым – то ли от бешенства, то ли от потрясения.
– Что? – взвизгнула она наконец. – Значит, все эти сплетники не лгут? В жизни не поверила бы, чтобы такой человек, как ты…
– Это случилось много лет назад. Мне тогда было всего семь. Отец устроил мой брак.
– Если это очередные уловки…
– К сожалению, нет. Полин немного пришла в себя.
– Боже! Но зачем, черт возьми, делать из этого тайну? И где ты все это время прятал жену?
– Я видел ее лишь однажды, в тот день, когда мы поженились. Родные решили, что мы будем воспитываться порознь и «воссоединимся», когда станем взрослыми. – Глубоко вздохнув, Дамон добавил:
– Но этого так и не произошло. Неизвестно, под каким соусом преподнесли ей все, что с нами проделали. Мой отец постоянно твердил, как мне повезло войти в богатую семью, не заботясь при этом о выборе жены. Я возненавидел его зато, что он сломал мою жизнь, пусть даже причины были достаточно вескими. Каждый раз, когда меня пытались познакомить с Джулией, я отказывался, а она…
– Джулия… – тупо повторила Полин.
– Она, кажется, тоже не испытывала ни малейшего желания меня видеть. Но три года назад, когда я наконец собрался распутать этот узел, Джулия исчезла. С тех пор мне так и не удалось ее отыскать.
– То есть как это «исчезла»? Неужели никто не знает, где она? А ее семья?
– Даже если родственникам и друзьям известно что-то, все хранят молчание. Я нанял сыщиков, но они обыскали всю Европу и ничего не обнаружили.
– Но к чему Джулии скрываться? А если с ней что-то стряслось? – с надеждой выдохнула Полин. – Возможно, она давно в могиле. Ну да… или попала в катастрофу, изуродована… или даже приняла монашеские обеты и живет в монастыре…
– Мне приходило в голову то же самое, но пока я не получил никаких доказательств.
– Будь она жива, уж конечно, объявилась бы, хотя бы затем, чтобы получить титул герцогини!
– Или ей попросту не по душе такой муж, как я, – пожал плечами Дамон.
Полин, по-видимому, пыталась справиться с противоречивыми эмоциями: гнев и желание терзали ее до такой степени, что на висках и шее выступили тонкие голубые жилки.
– А как насчет миссис Уэнтуорт? – спросила женщина дрожащим голосом. – Собираешься коллекционировать любовниц?
– Она не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Джулии Харгейт.
– Да, если не считать того, что эта дрянь станет моей преемницей, – прорычала Полин. – И тебе нет дела ни до меня, ни до нашего ребенка.
Глядя в разъяренное лицо бывшей любовницы, Дамон почему-то вспомнил бирюзовые глаза Джессики Уэнтуорт и игру лунного света на белоснежной коже. Она сказала, что не собирается вступать с ним в связь, а ничего иного он ей не может предложить…
– Больше мы не увидимся, – спокойно ответил Дамон. – Она заслуживает лучшей участи.
– А я?
– За себя и ребенка не волнуйся. Я позабочусь о вас. Но между нами все кончено, Полин.
Женщина мгновенно успокоилась, очевидно, решив, что Дамон передумает и все останется по- прежнему.
– Естественно, – уже мягче промолвила она. – Я знала, что ты не оставишь меня в беде, дорогой.
Полин умоляюще потянулась к нему; красные губы маняще приоткрылись в безмолвном приглашении. Но Дамон покачал головой и шагнул к двери. Потребовалась вся многолетняя выдержка, чтобы не ринуться прочь из этой душистой клетки.
– Дамон, мы должны поговорить.
– Потом, – пробормотал он, стараясь как можно скорее добраться до выхода. Он не хотел ни объясняться, ни ласкать ее, и единственным его желанием было выбросить из головы все мысли и пусть ненадолго, но забыться.
В лавке мадам Лефевр одуряюще пахло краской, тканями и крепким чаем. И хотя в Лондоне было немало куда более роскошных магазинов, с модной мебелью, обитой бархатом, и зеркальными стенами, ни один не привлекал столько богатых и разборчивых клиентов. Джулия тоже любила простые, но элегантные фасоны платьев веселой француженки и мягкие шелка, муслины и шерсть, из которых та создавала свои шедевры.
Увидев Джулию, мадам Лефевр немедленно оборвала на полуслове разговор с посетительницей и сердечно приветствовала актрису. Француженка весьма ценила ее не только за все возрастающую известность, но и потому, что Джулия всегда в срок оплачивала счета в отличие от других дам, которым приходилось уговаривать скупых мужей раскошелиться.
– Миссис Уэнтуорт, вы приехали слишком рано. Платье еще не готово для примерки! – воскликнула мадам, подводя Джулию к столу, заваленному выкройками, лоскутками и куклами, одетыми по последней моде. – Не будете так любезны немного подождать…
– Разумеется, мадам.
Они обменялись улыбками, глядя друг на друга с уважением женщин, привыкших тяжким трудом зарабатывать себе на жизнь. Джулия села в потертое кресло, отказалась от чая и принялась разглядывать листки с изображением новейших парижских мод.
– Я скоро вернусь, – пообещала хозяйка, исчезая в глубине лавки за муслиновой занавеской.
В те времена для демонстрации изделий служили фарфоровые куклы, Джулия залюбовалась облегающим утренним платьем с перекрещенными на груди лентами, но, почувствовав на себе чей-то взгляд, подняла голову. Привлекательная темноволосая жейщина, слегка улыбаясь, небрежно перебирала крошечную оборку вокруг кукольной шейки.
Ответная улыбка замерла на губах девушки. Боже, да это леди Аштон! И надо же так случиться! Только этого не хватало! Она, вне всякого сомнения, уже знает о новом увлечении любовника!
Джулия виновато покраснела, но тут же постаралась успокоиться и взять себя в руки. Согласившись поужинать с лордом Савиджем, она не совершила никакого преступления и, в конце концов, имеет же право за все эти годы хотя бы раз побыть наедине с собственным мужем!
В отличие от девушки леди Аштон держалась с изумительным самообладанием и, казалось, ничуть не была взволнована случайной встречей.
– Миссис Уэнтуорт, – сладко пропела она, – как приятно снова видеть вас!
Джулия с трудом выдавила приветливую улыбку.
– Какой сюрприз!
– Ошибаетесь, милочка, это я попросила мадам назначить нам примерку одновременно в надежде, что
