— Эй вы, успокойтесь! — сказал Клипп.
— Вот он — Знак! — орал Асмодей. — Вот он, Всемогущий! Тот, которому повинуются гиганты и духи, многокрылые и многоглазые, чье повиновение потрясало небеса, когда Соломон был царем! Ну берегись, Молох! Погоди, негативист несчастный! Ты у меня попляшешь…
Клипп поймал кончик бившегося из стороны в сторону хвоста и изо всех сил дернул.
— Если бы вы могли на секунду прервать это представление, я попросил бы вас вернуть меня в обсерваторию. Ваше общество не доставляет мне ни интеллектуального, ни эстетического наслаждения.
Асмодей, как и все демоны, обладавший быстрой реакцией, взял себя в руки.
— О конечно, — сказал он. — Спасибо за услугу.
— Не надо благодарности. Надеюсь, вы уплатите свой долг вовремя.
— Все, что будет в моих силах, — поклонился Асмодей и, увидев, как жадно загорелись глаза человека, с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Он произнес магические слова, снова вспыхнуло пламя, и Хобарт Клипп исчез.
Целый час Асмодей предавался счастливому созерцанию Печати Соломона. Власть, думал он, само Первичное Могущество, или по крайней мере его подобие, таилось в этих перекрещенных треугольниках. Теперь пусть соберутся все адские силы, пусть начнутся крики, и грызня, и интриги! Тогда-то Асмодей и выступит вперед, подняв над ними волшебный жезл! Да сам Владыка… Но Асмодей отбросил эту мысль. Пока, во всяком случае. Достаточно того, что перед ним будет пресмыкаться все адово племя. Хотя, когда на Земле дела пойдут так, как наметил он, останутся еще некоторые внутриадские проблемы… Ну, ладно.
Теперь нужно спрятать Печать. Если кто-нибудь ее найдет, если кто-нибудь раньше времени хотя бы заподозрит, что она в его руках, от ангелов житья не станет… Асмодей содрогнулся. По его мановению отворилось окно, и сильные взмахи крыльев понесли его во тьму.
Путь к Огненному Источнику был долог и труден. Жаль, что он не мог просто перенестись туда. Но для этого нужно было быть смертным, а кто захочет жить в постоянном страхе искупления? Хватит и того, что он может передвигаться с любой скоростью в материальном пространственно-временном континууме.
Несколько раз у Асмодея сердце от ужаса замирало в груди, но ему удалось достигнуть равнины незамеченным. Огонь причинял ему муки даже на расстоянии, но тут уж было не до мук. Важно, что он давал достаточно света и можно было найти камень, который Асмодей приготовил заранее. Откатив камень, он положил в ямку Печать вместе с рукояткой. Несколько мгновений он порхал над ними, предвкушая будущее торжество, а потом завалил ямку камнем и полетел прочь.
Теперь можно было не беспокоиться. К Огненному Источнику не приближался никто, даже сам Люцифер. А если бы кто-нибудь и приблизился, ему бы и в голову не пришло, что Печать уже не лежит в пламени. Огненный Источник был надежным местом для ее вечного хранения. Вернее, был бы, если бы не ангельская прыткость Асмодея.
Возвращаясь к себе в кабинет, он оглашал окрестности хохотом.
Влетев в окно, он отпер дверь, уселся за стол и позвонил секретарше. Она впорхнула в комнату.
— 'ы кончили, сэр?
— Да, записывайте, я буду диктовать письмо.
— Здесь че'-то 'ахнет, — пожаловалась она.
— Да? Хм… — Асмодей принюхался. В воздухе ощущался явственный запах кислорода — Это я… экспериментировал с новой высокопроизводительной системой.
— 'олее 'учительной?
— Что? А, вы хотите сказать, более мучительной? Да, конечно.
Асмодей не мог удержаться, чтобы немного не похвастать. Он зажег новую сигару и откинулся в кресле. Кончик его хвоста, выпущенного наружу сквозь отверстие в сиденье, подергивался из стороны в сторону.
— Я заново изучил проблему мучений, — сказал он. — Там обнаружились некоторые интересные подходы.
— Да? — вздохнула секретарша. Она собиралась сегодня уйти с работы раньше: вечером предстояла репетиция Мирских Сует. А теперь, конечно, она опоздает, потому что босс будет распространяться о своем очередном увлечении.
— Да, — продолжал Асмодей. — Вспомните, например, старый метод Фауста. Вы знаете, что это такое? Смертный вызывает демона или, если смертный достаточно греховен, демон является сам. И смертный запродает свою душу за какую-нибудь услугу. Вы никогда не задумывались, что именно здесь самое мучительное? Почему человек всегда, неизбежно остается в дураках?
— Если только он не найдет лазейку тексте дого'ора, ядовито заметила секретарша.
— Ну, конечно, — поморщился Асмодей. — Были и такие случаи. Отчасти потому метод и вышел из моды. Хотя я уверен — стоило бы применить современную технику, использовать символическую логику, чтобы сформулировать действительно исчерпывающий документ, и если бы только сторонники Молоха… Ну, ладно. Предположим, что обе стороны выполняют свои обязательства. Но ведь вы видите, что честной игры все равно не может быть? Любая услуга, которой может потребовать смертный, конечна. Богатство, власть, женщины, слава — все это как росинки теплым утром. Самая долгая жизнь — это определенное число лет. А муки, на которые человек обречен взамен, бесконечны! Они вечны! Понимаете теперь, сколь мучительно для него будет понять — слишком поздно! — как его обманули?
— Да, сэр. 'ы что-то го'орили 'ро 'исьмо?
— А вот обратный метод Фауста — совершенно мифический, разумеется, — Асмодей усмехнулся. — Занятная легенда. Демон вызывает смертного и предлагает закабалиться в обмен на услугу, которую ему может оказать человек. Действительно, здесь положение смертного немного лучше. И все-таки в распоряжении демона — вся вечность. Смертный же по самой своей природе может получить лишь конечное удовольствие. Чтобы дать ему любое богатство, мне достаточно щелкнуть пальцами. Если он хочет, чтобы я стал его рабом на всю жизнь, это, конечно, менее приятно, но все же его жизнь по необходимости конечна, даже если он повелит мне ее продлить. Через тысячу лет он просто физиологически превратится в бездумную развалину. А я могу переноситься во времени так же, как и в пространстве, и между делом выполнять его пожелания, которые по сравнению с моими вечными делами — ничто. Бедный смертный!
Асмодей расхохотался и затопал копытами по полу.
— Да, сэр, — уныло произнесла секретарша. — Так как же насчет 'исьма?
До выборов оставалось совсем мало времени — каких-нибудь десять лет. Политическая обстановка в аду накалилась. Асмодей трудился без устали: обрабатывал кандидатов, подкупал, грозил, уговаривал, клеветал, продавал. Несколько раз он — под большим секретом — даже взывал ко всему лучшему в натуре некоторых дьяволов. Они были потрясены такой беспринципностью. Что если бы об этом узнали противники Асмодея?
Если бы они узнали? Ха! Пусть! Они все равно подождали бы до выборов и только тогда выдвинули бы свои обвинения. А это и был бы идеальный момент, чтобы воспользоваться Печатью Соломона!
А потом побежденных и опозоренных сторонников Молоха нужно будет… да, для них, конечно, надо будет изобрести что-нибудь длительное и забавное. Может быть, даже посадить их в Источник… Асмодей так разошелся, что совсем забыл, для чего, по Катехизису, существует ад.
Он рассчитывал, что Хобарт Клипп скончается через несколько лет. Но старик был крепок и протянул целое десятилетие. Как раз накануне выборов Асмодей, сидя в одиночестве в своем кабинете, готовил речь — ив этот момент он услышал призыв.
— Что такое? — встрепенулся он. — Кто-то меня зовет?
— Асмодей! Проклятье, что это за качество обслуживания!
Сначала демон даже не мог вспомнить, кто это.
— А! Нет!.. Не сейчас!.. — простонал он наконец.
— Если вы не явитесь немедленно, бездельник, я пожалуюсь на вас кому следует!
Асмодей тяжело вздохнул, расправил крылья и понесся к Земле. Выбора не было. Ну что ж, подумал он, придется ублажить несчастного старикашку. («Да- да, перестаньте орать, я лечу!») А потом можно будет вернуться в ту же точку вечности и продолжать приготовления. Правда, старый дурак может попросить что-нибудь такое, на что понадобится несколько лет. Н эти несколько лет придется терпеть в ожидании триумфа!..
— Держитесь, Клипп! Вот и я. Спешил, как мог.
Комната была увешана великолепными фотографиями туманностей и галактик — как будто со всех сторон открывались огромные окна во Вселенную. Старик лежал в постели, рядом валялся выпавший из его рук астрономический журнал. Он стал еще больше похож на мумию. Его тощая грудь тяжело вздымалась. Но глаза, встретившие взгляд Асмодея, были все такими же голубыми и ехидными.
— А, наконец-то! — это был уже не его голос. — Едва поспели. Я так и думал.
— Мне очень жаль, что вы больны, — начал Асмодей, пытаясь успокоить его и надеясь, что он пожелает чего-нибудь попроще. — А вы уверены, что время настало?
— О да. Этот кретин доктор хотел отправить меня в больницу. Но я не дался. Клянусь Галилеем, я не намерен умирать с кислородным шлангом, да чтобы за мной ухаживала какая-нибудь медсестра! Вот еще один приступ. Осталось несколько минут.
— Я вижу в соседней комнате сиделку. Не разбудить ли ее?
— Нет! Чтобы еще и она на меня пялилась? У нас с вами осталось одно дельце, молодой человек!
Клипп на мгновение умолк от боли, а потом усмехнулся.
— Ха! Да, одно дельце!
Асмодей поклонился.
— К вашим услугам, сэр. Я могу сделать вас здоровым. Скажем, двадцатилетнее тело, а?
— О-ох! — простонал Клипп. — Неужели вы и вправду думаете, что я так же глуп, как вы? Я категорически настаиваю, чтобы вы в разговорах со мной ограничивались лишь самыми необходимыми высказываниями. Нет. Слушайте. Я жил ради науки. Я и умер из-за нее — упал на прошлой неделе с платформы пятидесятидюймового телескопа. Меня не очень привлекает перспектива вечно голосить: «Осанна!». У меня совершенно нет слуха. С другой стороны, у меня нет оснований думать, что я осужден на муки ада…
— Вы правы, — неохотно признал Асмодей. Он помялся, взглянул на часы и прикинул, сколько это еще может продолжаться.
— Прекрасно. Единственное, чего я хочу, — это продолжать свои исследования. Теперь, когда я собираюсь… проклятье! Как бы это сказать? «Умереть» —
