такая личинка решила украсить его своим…
— Ага, — догадался отпрыск. — То-то ребята говорят, что их ничем так не прошибешь, как первоклассным камнем.
Родитель собрался с мыслями.
— Ну… оставляя в стороне такие чисто материальные соображения, как выбор подходящего камня, остаются… некоторые э… моменты, которые при обычных обстоятельствах не принято обсуждать вслух.
— Все это ерунда, — упрямо сказал отпрыск. — Я вовсе не хочу прикрепляться, я хочу и дальше двигаться свободно. И в океане есть еще столько всякой всячины, которую я пока не видел. Я не хочу врастать в камень!
Родительница побелела от ужаса. Родитель бросил па своего отпрыска уничтожающий, полный возмущения взгляд.
— Ты скоро узнаешь, что с биологией не спорят, — хрипло сказал он, с похвальной осторожностью понизив голос. — Сын, я тебя больше не задерживаю.
Отпрыск заколыхался прочь, а родитель внушительно предостерег родительницу: «Мы должны быть терпеливы, дорогая. Все дети проходят через личиночную стадию…»
— Да, милый, — вздохнула родительница.
В конце концов отпрыск, казалось, смирился с неизбежностью и начал готовиться к неумолимой перемене.
Как ни мешала ему тяжелеющая задняя часть тела, он, не жалея усилий, принялся таскать камни, водоросли и раковины к облюбованному месту на склоне, где, по-видимому, намеревался воздвигнуть внушительное жилище. По мнению родителей, обиталище их сына могло даже стать украшением всей колонии (так думала родительница) и соблазнить очаровательную подругу (к такому выводу пришел отец).
Отпрыск по временам все еще плавал возле рифа в обществе своих друзей, других личинок, хотя его родители никогда не одобряли подобной дружбы, опасаясь, что среди этих личинок попадаются особи сомнительного происхождения. Они даже подозревали, что некоторые из друзей их сына, занесенные на риф отливом с дальней отмели, пользовавшейся самой скверной репутацией, вообще появились на свет почкованием — способом, в порядочном обществе не принятым.
Однако внешность отпрыска и медлительность, с которой он теперь плавал, показывали, что с юношеским легкомыслием скоро будет покончено. Как указывал родитель, с биологией не поспоришь, и по мере того как нижняя часть твоего тела приобретает грушевидную форму, романтические иллюзии молодости рассеиваются без следа.
— Я всегда знал, что основа у малыша здоровая, — великодушно объявил родитель.
— Во всяком случае, он уже недолго будет плавать с этим отребьем, — радостно вздохнула родительница.
— Но с какой стати этот молокосос возится с мыльным камнем? — проворчал родитель, критически вглядываясь в зеленую мглу, где трудился отпрыск. — Неужели он не знает, что мыльный камень и двух лет на месте не продержится?
— Погляди, дорогой, — расстроенно прошипела родительница, — по-моему, это та самая личинка, которая однажды мне нагрубила… Мне не нравится, как она вертится вокруг сына. Наш северо-западный сосед совершенно точно знает, что она — отпочкованная!
— Пустяки, — поспешил успокоить супругу родитель. — Как только сын обоснуется по-настоящему, у него хватит достоинства не подпускать к себе всякую шваль. Это вопрос психологии, дорогая: вертикальная поза производит переворот в образе мыслей.
Великий день настал.
Отпрыск старательно завершил свое сооружение, которое, насколько можно было судить на расстоянии, имело достаточно приличный вид, хотя и казалось более низким и плоским, чем было принято, а такая оригинальность почти граничила с дурным тоном.
Последний раз оглядев сооружение, отпрыск поставил свое тело вертикально и устало опустился нижним концом на место, которое приготовил для прикрепления. Минуту спустя он попробовал грести щупальцами, но уже не смог подняться — он окончательно и бесповоротно прикрепился.
Личинки помоложе следили за ним из трещины в рифе с благоговейным ужасом.
— Поздравляем! — кричали соседи.
Родитель и родительница благодарно раскланялись, и родительница снисходительно помахала щупальцем трем девственным тетушкам.
— Ну, что я говорил! — торжествующе воскликнул родитель.
— Да, дорогой, — кротко согласилась родительница. Внезапно обитатели нижних уступов испустили тревожный вопль. Волна растерянности и недоумения прокатилась по всей колонии. Оглянувшись, родитель и родительница окаменели.
Отпрыск снова начал грести, но на этот раз совершенно непринятым способом — он закручивался и нагибался, что выглядело очень неуклюже. Однако, судя по уверенности его движений, он проделывал это не в первый раз. Поскольку он сохранял вертикальную позу, создавалось впечатление, будто он старается плыть вбок.
— Он помешался! — взвизгнула родительница, пеппляясь за наиболее удобную соломинку.
— Боюсь, — буркнул отец, — боюсь, что нет.
Во всяком случае, они видели, что в действиях отпрыска была система. Он продолжал грести все тем же нелепым способом, причем и он, и построенная им платформа как будто отодвинулись и продолжали удаляться!
Отдельные части места прикрепления, которое не было настоящим местом прикрепления, вращались самым непонятным образом для тех, кто никогда ничего подобного не видел. И все сооружение ползло по дну, подскакивая на песчаных неровностях и оглушительно скрипя. Но тем не менее оно двигалось!
Личинки покинули трещины и теперь кружили около отпрыска, разглядывая его движущееся приспособление и засыпая его вопросами. А их родители возмущенно кричали, требуя, чтобы они не смели иметь с ним ничего общего.
Три девственные тетушки, тихо взвизгнув, попадали в обморок в щупальца друг к другу. Такого потрясения колония не помнила с последнего цунами.
— ВЕРНИСЬ! — гремел родитель. — Так не делают!
— Вернись! — визжала родительница. — Так не делают!
— Вернись! — верещали соседи. — Так не делают!
Но отпрыск был глух к доводам рассудка. Отпрыск обзавелся колесами.
Синити ХОСИ
ЦИРК В КОСМОСЕ
— Шеф, а шеф… Хорошие ребята на той планете! Уж так нам обрадовались! Вся база просто ликовала. Приятно, правда? — сказал я, увеличивая скорость ракеты.
Шеф кивнул.
— Да. Ради этого стоило забраться в такую даль. А теперь надо спешить на следующую планету. Там, небось, тоже ждут не дождутся.
Наша ракета — нарядная, ярко раскрашенная в желтый, зеленый и красный цвета — только что покинула одну из планет и сейчас направлялась к следующей — очередной цели нашего путешествия по уютной Вселенной.
Я посмотрел на часы.
— Пожалуй, пора обедать…
— Да, самое время. Эй, все сюда! Обедать!
Не успел шеф окончить фразу, как из соседнего отсека с радостным лаем выскочили собаки.
Мы с шефом выдрессировали несколько смышленых собак, разработали цирковую программу и гастролировали в разных уголках космоса.
На всех планетах, где жили и трудились земляне, мы были желанными гостями.
За время длительного путешествия по космосу мы очень сдружились с нашими собаками. Близость и взаимопонимание были полными. Я думаю, такая дружба — большая редкость даже между людьми на Земле.
Собаки понимали нас с полуслова, а мы тоже изучили их язык — мимику, движения хвоста, оттенки лая. Короче говоря, наша ракета была особым мирком, веселым и благополучным, где никто никогда не унывал и не жаловался на дорожную тоску.
Однако на этот раз случилась неприятность.
— Беда, шеф! Продукты кончаются. Не дотянем до следующей планеты…
— Да, сплоховали мы, не проверила запасы перед стартом. Ну, теперь сетовать поздно. Надо как-то выходить из положения… Смотри, вон какая-то планета, прямо по курсу. Придется сесть. Может, и раздобудем что-нибудь.
Я посадил ракету на незнакомой нам планете. Посмотрел в иллюминатор.
— Шеф, взгляните на те заросли! Видите плоды? Какие большие, аппетитные на вид!..
— Действительно, плоды хороши. Выйдем и нарвем побольше.
Мы вышли из ракеты и направились к зарослям. Но тут возникло неожиданное препятствие и очень грозное: откуда ни возьмись появились здоровенные собаки и преградили нам дорогу. Собаки рычали и скалили зубы. Число их все увеличивалось.
— Как бы не растерзали! Бежим обратно!
— Бежим!.. Должно быть, это собачья планета…
Мы повернули и во весь дух помчались к ракете. Оружия у нас не было, а без хорошего револьвера с такой сворой не справиться. Выйти мы боялись, но и покидать планету не хотели — не лететь же навстречу голодной смерти!
И тут наши собаки, наши добрые друзья, пришли нам на помощь. Они предложили нам, на своем собачьем языке, разумеется, на том языке, который мы отлично понимали:
— Доверьте это дело нам. Мы с ними как-нибудь договоримся.
Мы открыли люк, и наши собаки одна за другой вышли из ракеты. Мы наблюдали за ними в иллюминатор. Кажется, у них завязалась беседа с собаками-
