— Тошнота? Головокружение? — спросил другой.
Отвечать он не стал. Или просто подвергли испытанию его решимость, или, еще хуже, эксперимент провалился: на календаре по-прежнему стояло 13 сентября.
— Мне нужно поговорить с доктором Скотто, — сказал он, не скрывая подавленности.
— Это я, — сказал один из незнакомцев.
— Нет, вы не доктор Скотто, — запротестовал Альмейда.
Вдруг он засомневался: с какой стороны, слева или справа от него, висел календарь, когда он засыпал? Сейчас календарь висел слева.
— Я хочу встать, — сказал он.
Альмейда поднялся на ноги и, отстранив незнакомца, сделал несколько неуверенных шагов по направлению к стене. И там, на календаре, прочитал дату: 13 сентября 2089 года. В это невозможно было поверить, но он действительно проспал сто лет!
Альмейда попросил зеркало и увидел, что его лицо бледнее обычного и борода немного отросла, но вообще он такой же, какой всегда. Однако он еще не был уверен до конца, что над ним не подшутили.
— А сейчас мы что-то выпьем, — сказала девушка, подавая ему чашку молока.
— Залпом, — сказал один из мужчин.
То, что он принял за молоко, оказалось чем-то совсем другим, по вкусу напоминающим нефть.
— Ну вот, первую чашку выпили, — сказал другой.
— Прежде чем приняться за вторую, вам лучше немного отдохнуть в комнате рядом, — сказала девушка.
— А потом мы побеседуем, — сказал один из мужчин.
— Надо вас подготовить, — сказал другой.
— Предупредить вас, — вставила девушка, — о том, что вам предстоит увидеть на улице.
— Вы еще к этому не готовы. Сначала вам лучше немного подкрепить свои. силы, — сказал один из мужчин.
— А пока пройдите в соседнюю комнату, — сказал другой.
Девушка открыла дверь, но тут же повернулась к ним:
— Комната занята.
— Я знаю, — отозвался один из мужчин. — Они современники. Пусть поговорят, вреда не будет.
— Идите, — сказал Альмейде другой.
Он шагнул и остановился в дверях. Наверно, он еще спит. А если не спит, то как могло случиться, что посреди комнаты стоит и лучезарно улыбается ему…
После долгой паузы Альмейда проговорил, заикаясь:
— Н-не ожидал…
— Зачем ты скрываешь от меня свою любовь? — спросила Кармен, как всегда непринужденная и уверенная в себе. — Я написала это ужасное письмо, поддавшись настроению, в дурную минуту… Не знаю, как это описать тебе. У меня было чувство, что я задыхаюсь, что я больше не выдержу. Подумала даже о самоубийстве (какой ужас!) и тут увидела объявление доктора Скотто, пошла к нему и уговорила меня усыпить, и тогда оставила тебе это жуткое письмо, и ты прочитал его — и не рассердился, простил меня, захотел заснуть одновременно со мной, подумай только, мы спали вместе, любовь моя, и теперь ты убедился сам, как права я была, когда говорила: 'Ты можешь во всем на меня положиться!'.
Джек ВОДХЕМС
НЕ ТОТ КРОЛИК
Принимающая расслабилась в колыбели, отсоединив свое сознание от памяти и от посторонних мыслей. Она устремила пристальный взгляд в пустую приемную камеру, воспринимая ее во всех мельчайших подробностях, не допуская в свое сознание ничего, кроме непосредственных впечатлений. Она перестала думать и о прошлом, и о будущем — ощущала только настоящее, данную секунду, свое существование именно тут, в этом месте, именно сейчас, в этот миг.
И как раз вовремя. Отправляющая Внешней станции СВ Б ВИСИ была уже готова.
Принимающая плавно включила усилитель — слабая эмиссия ее мозга была уловлена, удвоена, усилена в десять… в сто… в тысячу раз.
Напряженные поиски вовне, соприкосновение, нащупывание и обретение — два сознания соприкоснулись и слились, воспринимая одно и то же. Такие же стены, такая же температура воздуха, такая же колыбель и ярко горящая единица на фоне мрака. Только в камере отправляющей стоял молодой человек. Принимающая увидела его, перестала видеть, снова увидела, попыталась замкнуться на нем, воспринять мельчайшие подробности, удержать их, воссоздать его таким, какой он есть. И принимающая уже восприняла его, и отправляющая начала отключаться, как вдруг зеленая единица замерцала, обратилась в зеленую паутинку. Глаза принимающей расширились и на краткое мгновение увидели что-то странное. Она увидела…
Принимающая испустила душераздирающий вопль:
— А-а-а-а-а-а!
Трансептор пораженно тырился в обменную камеру. Он всклочился в своей уютнице. То, что он увидел, просквозило его до самых скуджей. И к тому же это неведомое нечто испускало звуки! Невероятно, немыслимо!
Сначала едва заметно, затем с нарастающей энергией трансептор принялся дрожиться и скроклить, требуя извлечения.
В приемную камеру вбежали наиболее смелые из ассистентов, схватили полубесчувственную принимающую, вытащили ее из колыбели и, не разбирая дороги, так как почти все время испуганно оглядывались через плечо, вынесли ее наружу, после чего стремительно захлопнули и заперли дверь.
Эта спасательная операция потребовала поистине беззаветного мужества.
Завороженные ужасом, они не могли оторваться от видеощели.
— Что это может быть такое? — с почтительным страхом спросил Ракт.
— Не знаю, — ошеломленно ответил Вок. — На моем веку мне довелось повидать немало жутких феноменов, но… это уж нечто совсем непостижимое! А ведь оно… оно… живое!
— Гу-аакх, гу-аакх! — еле слышно прошелестел Ракт. Оно… оно настолько безобразно, что я испытываю дурноту.
Вока тоже подташнивало.
— А оно, оно не может выбраться наружу, не правда ли? Мы же задраили камеру. Если оно вдруг вырвется…
— Не надо! — взмолился Ракт. — О такой возможности даже подумать жутко!
Вок взвился в буквальном смысле слова:
— Только бы охранители поскорее прибыли. Что могло их так задержать? Когда они нужны, их вечно нет на месте!
На другом конце Галактики в Главном управлении европейского отделения Интерсода (Интерсол Пситор — 'Безопасный, верный, сверхскоростной и единственный способ использования Ней') люди примерно так же реагировали на то, что находились в камере. И они тоже были более чем озабочены случившимся.
Лайонел Тэнвик, недавно назначенный директор отдела перебросок Интерсола (европейское отделение), с некоторым трепетом смотрел на солдат в стальных касках, которые против двери приемной камеры 'Г' устанавливали полевой бластер. Чуть поодаль стояли вооруженные до зубов полицейские.
Бойлен Гульц, брезгливо сморщившись, отвернулся от смотровой щели.
— Б-р-р! — он вытер руки о плащ. — Какая гнусная тварь! Откуда она взялась, как по-вашему?
— Не имею ни малейшего представления! — раздраженно ответил Тэнвик. (Ну, как он мог это знать?!) — Просто появилась, и все тут.
— Ах, так! Но ведь вы ожидали обычного пассажира? Просто человека, ведь так?
— Да.
— И он не прибыл?
— Нет.
Какие бессмысленные вопросы задают эти сыщики!
— А пункт отправления этот пассажир покинул?
— По-видимому, там тоже произошли какие-то неполадки, сказал Тэнвик. — Но по сведениям нашего центра связи этот пассажир отбыл из пункта отправления.
— А не мог ли он прибыть куда-нибудь еще? На какую-нибудь другую станцию?
— Мы учли такую возможность, но пока ни одна из наших станций ни о каком непредусмотренном прибытии еще не сообщала. — Тэнвик покачал головой. — Нет, он исчез.
— Гм-м, — протянул Бойлен и снова поглядел на тварь. — А как принимающая? Все еще бредит?
— Ей дали снотворное, — ответил Тэнвик. — Как вам известно, все они отличаются крайне высокой чувствительностью и восприимчивостью, и нервный шок, конечно, был очень силен. Я думаю, мадемуазель Буанетт еще не скоро придет в себя настолько, чтобы связно рассказать нам, что именно произошло…
