— Вполне, — сказал Макферсон. — Когда это было сделано?
— Сегодня.
Макферсон вздохнул.
— Не желаете сдаваться без боя?
Вместо ответа Дженет нажала кнопку, и на экране появился еще один горб, значительно ниже первого.
— Вот результаты предыдущей проверки.
— В этой системе крутизна показывает…
— …психологические отклонения.
— Да, картина заметно более четкая, — сказал Макферсон. — Заметно более четкая, чем даже месяц назад.
— Вот именно, — сказала Дженет.
— Но, может быть, он как-то подтасовывает результаты?
Дженет покачала головой и один за другим включила результаты четырех предыдущих тестов. Тенденция была очевидна: с каждым тестом горб становился выше и круче.
— Ну что ж, — сказал Макферсон, — ему, несомненно, становится хуже. Насколько я понял, вы попрежнему убеждены, что его не следует оперировать.
— Даже больше, чем прежде. У него бесспорно психоз, и если вы вживите в его голову…
— Я знаю, — быстро проговорил Макферсон. — Я знаю, что вы хотите сказать.
— …он решит, что его превратили в машину.
Макферсон повернулся к Эллису.
— Как вам кажется, можно опять сбить обострение торазином?
Торазин был сильнодействующим транквилизатором. У некоторых психопатических больных он нормализовал мышление.
— Попробовать стоит.
Макферсон кивнул.
— Я тоже так думаю. А вы, Дженет?
Дженет смотрела на экран и ничего не ответила. Такие тесты всегда вызывали у нее удивление. Эти горбы были абстракцией, математическим выражением эмоционального состояния, а вовсе не конкретными отличительными признаками данного человека, как, например, пальцы на руках или ногах, рост и вес.
— А что вы думаете, Дженет? — повторил Макферсон.
— Я думаю, что вы оба твердо решили оперировать.
— А вы по-прежпему этого не одобряете?
— Я не «не одобряю». Я считаю, что Бенсона оперировать неразумно.
— А если дать ему торазин? — не отступал Макферсон.
— Это риск.
— Неоправданный риск?
— Возможно, и оправданный, но все-таки риск.
Макферсон кивнул и повернулся к Эллису.
— Вы все еще хотите его оперировать?
— Да, — негромко, но твердо сказал Эллис, не отводя глаз от экрана. — Я все еще хочу его оперировать.
Как и всегда, играя в теннис на корте в клинике, Моррис испытывал странное чувство. Смыкающиеся вокруг высокие корпуса, казалось, укоряли его, словно он был в чем-то виноват перед этим рядом безмолвных окон, перед всеми больными, которые не могли играть в теннис. И удары мяча, вернее их беззвучность. Возле клиники проходила автострада, и незатихающии однообразный шум проносящихся мимо машин полностью заглушал успокаивающее «чоп- чоп» теннисных мячей.
Уже смеркалось, и Моррис не мог следить за мячом, который теперь возникал на его половине поля словно ниоткуда. Однако Келсо это мешало гораздо меньше. Моррис часто шутил, что Келсо специально ест морковь, но как бы то ни было, играть с Келсо по вечерам было тяжело для самолюбия Морриса. Темнота помогала Келсо, а Моррис не любил проигрывать.
Он давно знал за собой эту черту, и она его не тревожила. Да, он был самолюбив в играх, самолюбив в работе, самолюбив в отношениях с женщинами. Дженет Росс не раз говорила ему об этом, а потом, как это водится у психиатров, переводила разговор на другое. Морриса это не трогало. Да, он самолюбив, и пусть самолюбие подразумевает неуверенность в себе, потребность в самоутверждении, комплекс неполноценности — ему это все равно. Соревнуясь с другими, он получал удовольствие, победа приносила ему удовлетворение. А до сих пор он чаще выигрывал, чем проигрывал.
И в НПИО он пошел отчасти потому, что работа тут означала решение сложнейших задач и открывала широчайшие возможности. Втайне Моррис твердо рассчитывал стать профессором еще до сорока лет. До сих пор его карьера была быстрой и блестящей — недаром Эллис взял его к себе, — и Моррис не сомневался в своих дальнейших успехах. Совсем неплохо, если твое имя будет связано с одним из поворотных моментов в истории практической хирургии.
В общем настроение у Морриса было отличным, и полчаса он играл с полной отдачей сил, а потом устал. К тому же сумерки сгустились, и он помахал Келсо (бесполезно пытаться перекричать шум автострады), что пора кончать. Они встретились у сетки и обменялись рукопожатием. Моррис совсем успокоился, заметив, что Келсо весь в поту.
— Хорошо поиграли, — сказал Келсо. — Завтра в то же время?
— Не знаю, — сказал Моррис.
Келсо сначала не понял, а затем воскликнул:
— Ах, да! У вас ведь завтра большой день!
— Да, — кивнул Моррис. «Черт, неужели и педиатры уже знают?» На мгновение Моррис почувствовал то, что должен был чувствовать сейчас Эллис, — томительное, неясное напряжение, рожденное сознанием, что за операцией следит вся клиника.
— Ну, желаю удачи, — сказал Келсо.
Когда они шли к дверям клиники, Моррис заметил одинокую фигуру Эллиса, который, слегка прихрамывая, пересек стоянку, сел в машину и поехал домой.
ВЖИВЛЕНИЕ ЭЛЕКТРОДОВ
1
В шесть часов утра на третьем хирургическом этаже Дженет Росс в светло-зеленом халате пила кофе с плюшкой. В ординаторской было много народу. Хотя операция официально начиналась в шесть, большинство задерживалось на пятнадцать-двадцать минут. Хирурги читали газеты, обсуждали биржевые новости, свои достижения в гольфе. Время от времени один из них вставал, шел на галерею и сверху заглядывал в свою операционную, проверяя, как идет подготовка к операции.
Дженет была единственной женщиной в ординаторской, и ее присутствие оказывало скрытое воздействие на чисто мужскую атмосферу, царившую там. Самой ей было неприятно ощущать, что из-за нее остальные говорят тише, держатся вежливее, избегают слишком смелых шуток и не позволяют себе выругаться. Ругательства ее не пугали, но вот чувствовать себя посторонней, даже лишней, она не желала. Ей казалось, что она всю жизнь была лишней. Ее отец, хирург, даже не трудился скрывать, как он был разочарован и рассержен, что у него родилась дочь, а не сын. Для сына в его жизни было готовое место: по субботам он брал бы мальчика в больницу, водил бы его по операционным. Что может быть лучше для сына? Но дочь — это нечто совсем иное: существо, которое невозможно сочетать с существованием хирурга. И потому — лишнее…
Дженет обвела взглядом своих соседей и, чтобы как-то скрыть внутреннюю неловкость, подошла к телефону и набрала номер седьмого этажа.
— Говорит доктор Росс. Где сейчас мистер Бенсон?
— Его только что увезли с этажа.
— Когда именно?
— Минут пять назад.
Дженет повесила трубку и возвратилась к своему кофе. В ординаторскую вошел Эллис и помахал ей рукой.
— Операция задерживается на пять минут из-за компьютера, — сказал Эллис. — Они сейчас подсоединяют провода. Больного отправили?
— Пять минут назад.
— Вы видели Морриса?
— Еще нет.
— Пора бы ему пошевелиться.
