Заранее было оговорено, что жених и невеста встретятся одни, без сопровождающих. Решено было также обойтись без всяких формальностей. Непринужденное свидание двух влюбленных куда лучше будет символизировать историческую встречу жителей Земли и марсиан, чем официальная церемония.
И вот появилась королева Марса.
— Какая прелесть! — с лучезарной улыбкой воскликнула она и, подпрыгивая, словно шаловливая девчонка, помчалась к Нему.
— Любовь моя, — прошептала она, обнимая Камилло Кане.
В этот ужасный миг ужасного дня единственными, кто сохранил хладнокровие и трезвость суждений, были научные эксперты. Они, не сговариваясь, пришли к выводу о близком родстве Сари, королевы Марса, с нашими пуделями.
Эмио Донаджо
ЧУДИЩЕ И ДЖАЗ
Чудище смотрело, нет, смотрели на них. Чудище приготовилось заговорить. Или замычать. А может, и завыть. В словаре землян не было подходящего слова. Да и для описания собственно чудища очень трудно было подыскать нужные слова. Попробуйте, рассказать о том, чего вы никогда прежде не видели и не можете ни с чем сравнить.
К примеру, если у человека шесть ртов, восемь голов и восемнадцать носов и если все шесть ртов одновременно бормочут что-то о шести разных вещах, как вы скажете: «он говорит» или же «они говорят»? Подобный вопрос был вполне уместен и для чудища, которое стояло перед делегацией землян. Чудище впилось в них всеми своими десятью глазами и громко дышало сразу восемнадцатью носами, если только конические отверстия можно назвать носами. Поэтому точнее будет сказать, что чудище «смотрели» на них. И было совершенно очевидно, что ни чудище, ни делегация землян не знали, что же теперь делать.
— Угораздило же обитателей космоса послать к нам такое страшилище! — воскликнул сенатор.
— Аркк, аркк, — прохрипел президент. Нет, он не пытался заговорить на языке чудища — просто он прочищал горло и одновременно своим покашливанием выражал неодобрение неучтивому замечанию сенатора.
— Не мешало бы… — начал самый предприимчивый член делегации, но тут же запнулся.
Чудище, прищурив глаза, пристально глядело на делегацию землян. Время от времени из его ртов вылетали струйки желтой жидкости, очень похожей на мед. Чудище брызгало медом не со злости, а от смущения, но люди этого не знали и были весьма этим недовольны и даже обескуражены.
— Разрешите? — осведомился генерал, у которого была мания по любому поводу пускать в ход ракеты с атомным боезарядом.
— Не разрешаю, — сказал президент.
Генерал принялся мысленно обдумывать текст заявления об отставке. Но его отвлек муравей, который бесстрашно полз по левой ноге бравого вояки, почесать ногу генерал не решался.
И тут чудище зашевелило ртами и стало издавать звуки. Точнее было бы сказать, что они, чудища, начали играть. Звук напоминал звучание лучших стереофонических магнитофонов, но без малейшего искажения.
— Это же «Рапсодия в стиле блюз»! — воскликнул президент, который неплохо разбирался в джазовой музыке.
— Кола Портера, — по-военному четко отрапортовал генерал.
— Джорджа Гершвина, — пробормотал кто-то из делегатов.
— Я бы предложил… — начал было генерал, но осекся под суровым взглядом президента. В утешение генерал представил себе, как ракета с атомным боезарядом попадает в муравья, упорно взбиравшегося вверх по его левой ноге.
Чудище прекратило извергать мед и стало посылать электрические разряды. Теперь оно явно чувствовало себя увереннее, убежденное, что лед тронулся. В затруднительном положении оказались люди, которые принялись беспорядочно размахивать руками и спорить. Чудище восприняло это как доброе предзнаменование — анализ мозговой оболочки Землян подтвердил его впечатление.
После короткой паузы чудище вновь заиграло.
— Неаполитанская песенка «О ты, окно, откройся». Ну и репертуар у него, черт побери! — возмутился сенатор.
— Согласен, что туба-бас в финале могла ввести вас в заблуждение. Но на этот раз я не ошибся — это Кол Портер, — возразил генерал.
— Газлини, — коротко бросил президент.
Никто из членов делегации не решился ему возразить. Все промолчали, даже когда стало ясно, что чудище просто настраивало инструменты, а играть начало только теперь.
— «Сент-Луис блюз» — подсказал делегат, стоявший в глубине зала, тот самый, что назвал прежде имя Джорджа Гершвина.
Президент кивнул и сказал, что уважаемый член делегации, по-видимому, знаток джазовой музыки. Генерал, окончательно изнемогший, нанес муравью сильнейший удар своей жилистой ладонью. Треск удара совпал с началом менуэта, прерываемого свистками и аплодисментами, которые чудище очень искусно воссоздавало через левые рты.
— Менуэт в исполнении Калифорниано, — сказал сенатор и впервые пожалел, что посвятил жизнь изучению творчества Моцарта.
— Нет, Дейва Брубека, — сказал президент, который был моложе сенатора, имел красивую жену и живо интересовался музыкальной жизнью страны. — Потрясающий пианист, — добавил он.
— Совершенно верно, — подтвердил всезнающий делегат.
Президент самодовольно улыбнулся, но в тот же миг улыбка застыла у него на лице.
— Позволю себе, однако, заметить, — продолжал знаток музыки, — что я не разделяю вашего восторга. У Дейва Брубека отличная школа, но ему не хватает задушевности и умения импровизировать.
— Тем не менее его концерты проходят с неизменным успехом, — возразил президент.
— Несведущие люди, профаны, — парировал знаток. — Не будь в его оркестре саксофониста Поля Десмонда, все бы вскоре убедились, что Брубек мало чего стоит.
— Неповиновение, оскорбление власти, заговор в присутствии врага, — начал перечислять генерал. Чудище призвало его к порядку, обдав струей меда.
Президент молчал. Знаток тоже. Он вдруг уразумел, что из любви к объективности упустил верную возможность стать профессором кафедры джаза столичного университета.
— А вы, пожалуй… — начал было президент. Но его прервал сенатор.
— Почему бы не показать ему числа?
— Вон! — закричал президент, который, будучи истинным демократом, не терпел вмешательства сенаторов.
— Не пойду, — храбро заявил сенатор, теснимый к выходу бравым генералом. — Я предлагаю числа не зря…
— Неповиновение, оскорбление власти, заговор, — громогласно перечислил генерал.
— …обычные числа, — фальцетом крикнул сенатор, пятясь к дверям.
— Что вы имеете в виду? — с умным видом осведомился президент.
— Набор чисел, — объяснил сенатор и рысцой подбежал к президенту. — Самых простых.
И, вспомнив недавний телефильм, добавил:
— Числа универсальны. Покажем ему таблицу умножения, и это послужит базой для конструктивного диалога.
Быстро принесли электронные счеты с клавишамистоит набрать определенную комбинацию цифр, и сразу же на световом табло зажигается соответствующее число лампочек.
— Дважды два — четыре, — не без гордости сказал президент.
Мгновенно зажглись четыре лампочки и, помигав некоторое время, погасли.
— Дважды три — шесть.
И снова зажглрсь соответствующее число лампочек. Семь, помноженное на семь, вызвало настоящий переполох. Члены делегации были сравнительно молоды и о теории Эйнштейна сохранили самые смутные воспоминания. Главного же математика решили не вызывать — в зале и так было полно народу.
— Семью семь…
— Пятьдесят, — негромко сказал президент.
— Шестьдесят четыре, — выпалил генерал, не узнавший президентского голоса.
— Сорок девять, — сказал знаток музыки.
Президент, поверив ему на слово, осторожно нажал клавиши и набрал именно эту цифру. На табло зажглось сорок восемь лампочек — одна лампочка перегорела.
Чудище вновь стало извергать мед. Генерал, взяв в руки перегоревшую лампу, обнаружил, что она иностранного производства.
— Саботаж! — завопил он.
Чудище подумало, что земляне — весьма странные типы. Правда, ему впервые довелось встретиться с пришельцами из других миров, но как бы то ни было, играть так, громко и визгливо по меньшей мере невежливо. С этой мыслью чудище задремало.
Земляне решили перейти в контратаку. Генерал понял это как высочайший приказ немедленно применить ракеты. Ему пришлось срочно отменить свое распоряжение, и он самолично отправился домой за пленками Луиса Армстронга, любимого музыканта своего старшего сына.
Наконец чудище проснулось и с надеждой подумало, что второй день контактов с землянами окажется более успешным. После пленок Армстронга, не возымевших желанного эффекта, сенатор сыграл концерт Моцарта. Он играл вдохновенно, тем самым как бы беря реванш у наглого генерала. Однако чудище прервало его очередной струей.
— Тут нужен Чико Гамильтон, — объявил президент с таким видом, словно он произнес историческую фразу, которая будет передаваться из поколения в поколение.
