— Естественно, мы полностью прекратим отгрузку пряности, — согласился Пауль. — Посмотрим, как им это понравится. Как только закончатся все запасы пряности, прекратится всякое межзвездное сообщение во вселенной. А мы не возобновим поставки до тех пор, пока нам не выдадут виновников.
— Это сработает, если они не найдут замену пряности, — сказал Стилгар.
— Это маловероятно, — возразил Пауль.
Биджаз насмешливо захихикал.
Пауль повернул голову к карлику, успев заметить, что тот мгновенно привлек к себе всеобщее внимание.
— Как им уже завтра захочется не иметь зубов, — давясь смехом, с трудом произнес Биджаз.
— Во имя червя, что ты хочешь этим сказать? — взвился Стилгар.
— Без зубов они не смогут ими скрежетать, — рассудительно сказал Биджаз.
На этот раз рассмеялся даже Стилгар. Пауль молча наблюдал за этой сценой.
— Кого ты имеешь в виду под словом «они»? — спросил он.
— Ну как же, сир, — ответил карлик, — они — это те, кто привез камнесжигатель и направил его на вас. Разве они захотят, чтобы вы остановили поток пряности?
Новая глава. Конец заговора
(Резко меняющая концовку «Мессии Дюны»)
Мои враги могут притворяться. Они всегда могут притворяться. Даже императорский закон не всесилен.
Сквозь маленькое, заблокированное полем отверстие Эдрик внимательно смотрел в примыкавшую к баку камеру. Им овладели тоска и глубокий фатализм. Преподобная Мать нервно мерила шагами тесную камеру, не обращая ни малейшего внимания на визитера.
Сложив руки на коленях, на кровати Преподобной Матери сидела Ирулан. Светлые волосы были стянуты в тугой узел, на бледном лице — ни кровинки.
— Я сделала все, как мне было приказано, — сказала Ирулан. — Может ли она теперь лететь за своими детьми?
Преподобная Мать бросила предостерегающий взгляд в сторону двери, за которой безотлучно дежурили охранники, взглянула в те углы камеры, где могли находиться подслушивающие устройства, и принюхалась. Тюремный запах раздражал ее.
— Какое это имеет значение, если они нас услышат, — со злостью произнесла Ирулан. — Если он хочет остаться у власти, то должен прийти ко мне, и прийти на моих условиях.
— На твоих условиях? — спросила Преподобная Мать; в голосе ее прозвучали язвительные нотки.
— Его наложницы — его связи с фрименами — больше не существует, — жестко сказала Ирулан.
— Ты в этом уверена? — не глядя на Ирулан, спросила Преподобная Мать. Что-то здесь было не так, и она чувствовала это благодаря своим небольшим способностям к предзнанию, обусловленным пристрастием к пряности.
— Сообщения спецслужб не обманывают, — сказала Ирулан. — Она мертва. Остались два ублюдка, но они не имеют официального статуса.
— У них будет любой статус, какой он захочет им предоставить, — возразила Преподобная Мать.
Ирулан продолжала, будто не слыша:
— Он будет вынужден освободить тебя. Он прожженный политик, мой супруг. Дни меланжевой монополии сочтены, и он прекрасно это знает. Он должен пойти на уступки, на компромиссы. Другого выхода у него нет.
— Твой супруг? — Преподобная Мать насмешливо улыбнулась.
— Теперь-то он действительно станет моим полноценным супругом, — чопорно произнесла Ирулан. — Это одна из уступок, которых мы потребуем от него.
— Потребуем ли? — поинтересовалась Преподобная Мать. Сквозь глазок она наконец разглядела лицо Эдрика.
— Что ты на это скажешь, навигатор Гильдии?
— Дни меланжевой монополии действительно сочтены, — сказал Эдрик, — но все выйдет не так, как мы того желаем.
— И каким же ты видишь будущее? — спросила Преподобная Мать. — Что пойдет не так?
Эдрик в ответ только покачал головой.
— Какое это имеет значение? Теперь они не могут изменить ход вещей. Слишком поздно.
— Ты вообще-то должен быть штурманом, живой оракул, — настаивала Преподобная Мать. — Что ты видишь?
В ответ Эдрик снова пожал плечами. Непривычное для него чувство жалости и доброты заставило его смолчать.
— Ты называешь себя живым оракулом, — насмешливо сказала Ирулан, — но не знаешь ни того, что я сделала, ни того, что сделаю в будущем.
Эдрик, нагнувшись, пристально вгляделся в ее лицо.
— Вас вообще не должно быть здесь, миледи, — сказал он. — Гвардейцы выведут вас отсюда. Идите с ними, пока еще есть время.
— Что за чушь вы несете? — спросила Преподобная Мать, чувствуя скрытый подтекст в словах Эдрика.
— Это очень опасное место, — ответил Эдрик, — и скоро оно станет еще опаснее.
— Вы просто болтаете сами не знаете что, — проговорила Преподобная Мать, но в голосе ее не было убежденности. Она снова нетерпеливо зашагала по камере, возбужденная каким-то смятением собственного предзнания.
— Ты что-то видел, — обвиняющее произнесла Ирулан. Она встала и подошла ближе к глазку.
Преподобная Мать силой оттащила ее от двери.
— Он ничего не видел, кроме расплывчатых пятен своей собственной жизни, кувыркающихся перед его глазами! Разве не так, штурман?
— Возможно, — согласился Эдрик. Тоска и равнодушная безнадежность снова захлестнули его.
— Ну и что это? — резко спросила вдруг Преподобная Мать.
— Что-то? — переспросил Эдрики покачал головой. Ему не хватало воздуха с пряностью. Клетки его испытывали голод, который нельзя было утолить через желудок.
— Говори, что ты видел! — выйдя из себя рявкнула Преподобная Мать.
— Он мертв, — ответил Эдрик.
— Мертв? — переспросила Ирулан. — Кто мертв?
— Атрейдес, — ответил Эдрик.
Преподобная Мать резко застыла перед смотровым глазком и утвердительно кивнула.
— Вот, значит, как, — побормотала она. — Что ж, видимо, так было суждено.
— Это означает, что он победил нас, вы понимаете это? — спросил Эдрик.
— Чепуха! — огрызнулась Ирулан. Она с ненавистью уставилась на его оранжевое лицо, на глазурованную синеву его крошечных глазок.
— Умно, умно, умно… — продолжала бормотать вполголоса Преподобная Мать.
— Это не может быть правдой, — крикнула Ирулан. Глаза ее были полны слез.
— Умно, умно… — проговорила Преподобная Мать.
— Нет, это правда, — сказал Эдрик. — Он умер. Он ушел в пустыню умирать. Он ушел к Шаи-Хулуду, как принято говорить в этом гиблом месте.
— Умно, умно… — как заведенная повторяла Преподобная Мать, старчески тряся головой.
— Это не умно, — взорвалась Ирулан. Она посмотрела на Преподобную Мать. — Если он действительно это сделал, то совершил непоправимую глупость.
— Умно, — упрямо сказала Преподобная Мать.
— Это был ребяческий поступок, — продолжала кипятиться Ирулан. — Вы, дескать, еще пожалеете, когда меня не будет! Это же детство…
— И мы действительно готовы пожалеть об этом, — сказал Эдрик.
— Нет, это не ребячество, — возразила Преподобная Мать.
— Но зачем он пожертвовал собственной жизнью? — недоумевающе спросила Ирулан.
— А почему он не мог этого сделать? — сказал Эдрик.
— В самом деле, почему? — поддержала его Преподобная Мать. — У него была только одна жизнь. Но как можно использовать жизнь, чтобы получить такое преимущество? Это было умно. Это было наивысшим проявлением его интеллекта. Мы уничтожены этим поступком. Я ему от души завидую.
— Миледи, — обратился Эдрик к Ирулан, — вы религиозны?
— О чем вы говорите? — резко спросила Ирулан. Она приложила руку к щеке и вызывающе посмотрела на навигатора.
— Прислушайтесь, — сказал он.
В наступившей тишине Ирулан услышала звук дальней ревущей волны, приглушенный стенами и расстоянием гул множества голосов.
— Что это? — спросила она.
— Это толпа, — ответила за него Преподобная Мать. — Им сказали об этом, а? — Она посмотрела на Эдрика.
— Они обвиняют вас, — вместо ответа произнес Эдрик. — Они говорят, что это вы убили Чани, а ее смерть убила Муад'Диба.
— Что… как… — Ирулан бросилась к двери и принялась изо всех сил колотить в нее кулаками. Но охраны не было.
— Они ушли узнавать, что это за шум, — объяснил Эдрик. — Но все равно уже поздно.
