него вообще останется мокрое место.
Мы с Паулой гуляли, и я узнавал о своем двойнике все больше и больше нового. Стало ясно, что по складу характера и интересам мы с ним прямо противоположны. Одинаковым у нас был только текущий счет. Как я на Земле I (назовем ее так) вечно был без гроша в кармане, потому что не умел зарабатывать, так и мой двойник на Земле II страдал хроническим безденежьем — потому что был азартным игроком и все заработанное спускал электронным игральным автоматам.
И Паула (точнее сказать, Паула II) не слишком напоминала мою Паулу. Внешне обе они были похожи друг на друга как две капли воды: те же медно- красные локоны, те же черные глаза и сочные губы, те же прекрасные длинные ноги. Но Пауле II красота не вскружила голову — быть может, потому, что этого не допустил мой двойник. Будь у Паулы I ее мягкость, сердечность и доброта, она стала бы лучшей женщиной Земли.
И к величайшей моей радости, оказалось, что такой жалкий тип, как я, удивил и очаровал Паулу II!
Я находился на Земле II, и мне предстояло прожить год, который я уже прожил и события которого знал назубок: ведь я готовился к телеконкурсу на эту тему.
Паула укусила меня за кончик уха.
Я поцеловал ее в кончик носа.
Голова закружилась… Я был уже не на Земле II, а в кущах рая.
— Который час, любимый?
— Девять сорок.
— Мы еще…
— Девять сорок! — воскликнул я, падая с облаков. — С твоим отцом вот-вот случится беда! Бежим!
Девять сорок семь…
Задыхаясь, я ворвался в сад. Как я и ожидал, доктор спокойно покуривал трубку, мирно беседуя с двойником Лукаса Флореса.
— Привет, Адольфо! — поздоровался со мной писатель. — На космодроме к тебе было не пробиться…
Девять сорок восемь…
— Уходите отсюда! Все в дом! — закричал я.
В сад, прерывисто дыша, вбежала Паула.
— Что с тобой, мой мальчик? — пристально глядя на меня, спросил доктор.
Девять сорок девять…
Я услышал вдали шум мотора: из-за поворота выехал грузовик, который неотвратимо приближался к нам. Я кинулся на отца Паулы и, как он ни сопротивлялся, затолкал его в дом.
Девять пятьдесят!
Клаксон грузовика загудел угрожающе близко. Забор затрещал и…
Произошло все, что должно было произойти, — с той единственной разницей, что здесь, на Земле II, доктор не умер. Лукаса Флореса я вытолкнул прямо из-под колес разбушевавшегося мастодонта, но, как ни странно, падая, он все-таки сломал себе ногу. Он и сейчас глубоко благодарен мне за спасение, но я считаю, что не имею права на его благодарность: ведь, несмотря на все мои старания, с ним случилось то же, что и с его двойником…
После неудачного полета я прожил фантастический год и стал национальным героем. Героем может стать даже человек робкий и малоэнергичный, если только он, как я, знает заранее, что должно произойти в мире.
В последовавшие за приземлением дни меня всесторонне обследовали специалисты. Они хотели знать, вызвал ли полет хоть какие-нибудь изменения в моем организме. Но ничего не удалось обнаружить, и единственными, кто заметил различие между двумя Адольфо Суаресами, были Паула и ее отец. Они считали, что изменение наступило под действием неизвестного фактора космического происхождения, но так как для всех нас перемена эта была к лучшему, то особенно много мы о ней и не говорили. А я молчал еще и потому, что у меня возникла идея…
Незадолго до розыгрыша тиража национальной лотереи я попросил Лукаса Флореса написать и напечатать в газетах статью, где говорилось, что после полета на «Конкистадоре» я чувствую себя иным, чем прежде, и в состоянии теперь предсказывать будущее. Далее Флорес рассказал, как я, предчувствуя несчастный случай, спас жизнь ему и доктору Баррьосу, а потом, сославшись на меня, назвал номера билетов, на которые в предстоящей лотерее выпадут три главных выигрыша.
Да… Все насмешки, которыми со дня моего поступления на работу в Центр на Земле I осыпали меня шутники-сослуживцы, были ничто в сравнении с общенациональным хохотом, разразившимся после выхода в свет статьи Лукаса Флореса. Надо мной потешались все, и Паула очень переживала из-за этого.
В день тиража я стал мультимиллионером: три выигрышных билета были заранее мною куплены.
И если статья Флореса вызвала смех у всей нации, то весть о моем выигрыше послужила поводом для всеобщей истерии. Доктор Баррьос, как и другие, ничего не понимал, но все равно торжествующе улыбался: ведь именно такой «потенциал успеха» еще раньше зафиксировали у меня его психокатализаторы и психозонды…
Потом я предупредил, что 7 декабря состоятся три покушения. Дело в том, что 7 декабря 2002 года на Земле I куклуксклановцы очередью из пулемета оборвали жизнь сенатора Энсона, направлявшегося на завтрак с делегатами от негритянского населения, бомбой замедленного действия был взорван самолет, на котором летел английский премьер-министр (ни один из пассажиров не спасся), и, наконец, в Перу участники военного заговора при помощи ручных гранат покончили с президентом страны.
При других обстоятельствах после такого предупреждения меня бы отправили в сумасшедший дом. Но сейчас… Седьмого декабря агенты служб безопасности застали террористов врасплох, и те, остолбенев от изумления, смотрели, как у них на глазах рушатся безупречно, казалось бы, продуманные заговоры.
Мы с Паулой поженились в январе, через два дня после того, как я спас население Тегерана, предупредив его, что 21 января в одиннадцать часов вечера будет землетрясение.
Научные учреждения возымели желание заново меня обследовать. Я отказался, угрожая прекратить предсказания, если они будут настаивать на своем. Как и следовало ожидать, на меня было совершено несколько покушений; их предприняли преступные организации, боявшиеся, что я разоблачу их планы, — что я, кстати сказать, и сделал: все, что они намечали, содержалось в списке событий, которыми я набил себе голову до отказа, готовясь к телеконкурсу.
Я победно шествовал из одной недели в другую, то предотвращая биржевой крах, то предупреждая воздушную катастрофу — и доказывая тем самым, что не случайно Машина на Земле I из двадцати миллионов введенных в нее анкет выбрала именно мою…
Так истекли двенадцать месяцев, о которых я знал так много… Сейчас у нас, на Земле II, 2004 год. Но если вы думаете, что счастье мне изменило, что моя звезда закатилась, — вы очень ошибаетесь.
Я занимаю роскошный кабинет в здании Министерства обороны. Я стал чем-то вроде оракула, а моей маленькой тайны по-прежнему никто не знает. То одно, то другое государство обращается ко мне за советом, и я всегда советую то, что кажется самым разумным. И так как они безропотно подчиняются вещающему моими устами гласу разума (да и кто бы не подчинился после того, как я изо дня в день в течение целого года доказывал, что знаю все наперед?), дела у всех идут прекрасно, горизонт международных отношений безоблачен, а преступный мир, увидев, что его песенка спета, решил самоликвидироваться.
Паула подарила мне замечательную девчушку. На Земле нет супружеской пары счастливее нас, и думаю, что еще долго не будет — потому что я никогда не поднимусь на борт космического корабля, который мог бы вернуть меня в соседнюю Вселенную.
И лишь об одном я жалею: жаль, нельзя узнать, что же произошло с моим двойником…
Земля 1,12 ноября 2003 года, 18.30.
Все те, кто смотрел на экраны телевизоров, увидели: после того как Суарес ударился головой об одну из панелей, изображение на экране будто растаяло на миг. А потом «Конкистадор» появился снова.
Первым к приземлившемуся кораблю подбежал Рауль Конвэй, вторым — телерепортер.
Люк открылся, и появился Суарес. Рауль повернул голову, убедился, что Паула смотрит на него, и бросился, сжав кулаки, на двойника знакомого ему Адольфо Суареса.
Он получил удар под ложечку и прямой в ухо, а потом был с силой брошен на твердую землю.
Когда Паула наконец поняла, что это не сон, она стала пробиваться поближе к Суаресу.
— Не до тебя, — холодно отстранил ее Суарес и, повернувшись к растерянному Мендиоле, процедил сквозь зубы:
— Сейчас я научу вас, как вычислять орбиту корабля, взлетающего с нарастающим ускорением!
Так началась жизнь Адольфо Суареса II на Земле I.
Д. БИКСБИ
УЛИЦА ОДНОСТОРОННЕГО ДВИЖЕНИЯ
В понедельник утром на Северном бульваре двухместный «Додж-49» Пита Иниса вдруг занесло, и он со скоростью пятьдесят миль в час налетел на дерево. Пит ехал на работу в Манхэттен из Гринхилла, Лонг-Айленд, где у него был небольшой домик, жена, собака по кличке Принц, одиннадцатилетний сын… вся жизнь.
Когда машина перевернулась, Пит начал ругаться. Крышу вдавило внутрь, и он подумал: «Черт меня дернул замечтаться, вот и врезался… Проклятье, ведь это конец».
Довольно беспредметное рассуждение, конечно, но всякий думает о том же, когда вдруг замечает занесенную над головой косу смерти. В такие мгновения мозг работает быстрее, чем нервы: чувствовать просто некогда, можно только думать, и прежде всего вспыхивает нечто вроде любопытства.
По счастью, от страшного толчка в бок машины Пит упал ничком на переднее сиденье; машина перевернулась, и крышу вдавило внутрь, но голова у Пита
