Человек Чубайса

Похоже, он не врал.

Раскрыв папку, я увидел пачку купюр (зелеными), перехваченную резинкой, и кучу заверенных печатями бумаг. Некоторые были напечатаны типографским способом, другие написаны от руки. Кажется, векселя, договора какие-то, долговые обязательства. Отдельно резинкой было схвачено несколько крупных купюр деревянными. Я сразу положил их перед Юхой.

– Это мне?

– Конечно, тебе.

– А Шурка?… – растерялся он.

– Смело бери, – ободрил я. – Шурка не обидится.

– Нет, ты погоди… Это почему я один?… Мы давай напополам разделим… Так будет честно…

– Не надо делить.

– Да чем я заслужил?

– Да тем, что неболтлив, – намекнул я.

Он понял по своему:

– Тогда я за коньячком…

– Мы в «Рыбы» идем, – напомнил я.

– Да мы по глотку! За дружбу.

– Ни полглотка, – сказал я. – А про папку эту забудь, нигде ни полслова. Особенно в «Рыбах». Всосал? Это не наше дело, гомункул. Расколешься, яйца не только тебе оторвут. Помни… Или нет, скорее забудь… – Я совсем запутался в словах: – Может, Юха, ты все- таки не пойдешь в «Рыбы»?

9

Но Юха пошел.

Про некролог я ему не сказал. Не знаю, почему. Не мог решиться. Глаза у Юхи горели. Видимо, не слишком хорошо жил он последние годы. Повязал какую-то морковку вместо галстука, побрился, точнее, сделал вид, что побрился, побрызгал рыжую морду остатками коньяка и мы вывалили во двор. Какие-то интеллигентные седые старушки укоризненно покивали Юхе со скамеечки, в ответ он радушно поднял руку. Кожаную Шуркину папку я надежно припрятал в библиотеке Юхи за томами «Литературного наследства». Кто в наше время интересуется литературным наследством? Даже сам Юха не видел, где я припрятал папку, и я надеялся, что, поддав, он совсем про нее забудет.

От избытка чувств Юху понесло на анекдоты.

Типа идет мужик с ножом. Видит в темном переулке другого мужика и очень нагло спрашивает: деньги есть? Ага, еще наглее отвечает тот, и вытаскивает из-за пояса огромный топор: тебе, дескать, зачем? Ну, первый (пряча нож) отвечает: да так, разменять хотел.

Юха достал меня анекдотами.

Идет тихий интеллигент по темному переулку. Страшно до смерти, ночь, луна, дождик моросит, мертвый ужас разлит в воздухе. «Ау, ау!.. – слабо подает голос интеллигент. – Есть тут кто-нибудь?…» – «Ну, я, – вываливает из-за угла ужасный бандос с ножом в руке. – Легче стало?»

– Помолчи, – попросил я.

Юха что-то понял.

В «Рыбах» гремела музыка. А стрелять так стрелять, а гулять так гулять… Почему, черт возьми, я попал сюда не с Шуркой?… Именно с Шуркой я должен был вломиться сюда… В холле нас встретили плешивый Долган с конкретным Толяном. Ободрившийся, как-то подозрительно быстро освоившийся с «Рыбами» Юха тотчас завел с бандосами степенную беседу о геморрое. А стрелять так стрелять, а любить так любить… Мы на тачках день-деньской, льстиво признался Долган, явно признавший Юху за большого профессора. Нас, как и вас, профессоров, жизнь всяко мучает. Известно, в России как культура началась, так профессуру погнали в тюрьмы. По одним этапам ходим, льстиво пожаловался Долган. Мы ведь социально близкие, правда?

Юха согласно кивал.

Он сразу уловил настрой Долгана.

Мы, большие профессора, нагло кивал Юха, так считаем, что геморрой, в принципе, не самая страшная штука. На интеллект, например, не действует. Умный человек крепче геморроя. В принципе, намекнул Юха, он может запросто достать свечи. Настоящие импортные, хотя, в общем, за небольшие деньги. Подсвечники? – удивился он встречному вопросу Долгана. Зачем тебе подсвечники? Как ты их вставишь в жопу?

Поймав мой злобный взгляд, Юха сменил тему.

У него, например, три деда были знаменитыми адмиралами, неназойливо сообщил он пораженным бандосам. Лихо гонял турков по всем морям. Например, в Средиземном туркам мало не показалось. Знаешь, что такое капер? – спросил Юха у плешивого. Травка, наверное, честно ответил Долган.

Я глотнул вина.

Мне хотелось напиться, но в то же время напиваться я не хотел.

Вид у меня был затурканный. Наверное, Долган и конкретный Толян считали, что я не спрашиваю их о Шурке только потому, что сам уже все знаю. Их, правда, интересовали какие-то бумаги, в чем-то там Шурка как бы провинился, не донес кому-то чего-то. Но тут они никак не могли держать на подозрении меня, а еще меньше могли подумать на Юху, – мы с ним пока как-то не сильно укладывались в реальность. Все-таки я старался держать под контролем трепотню Юхи, который окончательно привел в восторг Долгана и конкретного Толяна правдивым рассказом о своих великих предках. Когда Юха начал поливать скатерть коньяком, пытаясь изобразить – вот так, значитца, залив лежит, а вот так, значитца, торчит болгарский мыс Калиакра, а вот так, значитца, его знаменитый дед вывел русскую эскадру на турок, ну и все такое прочее, я так на Юху глянул, что завороженный Долган счел нужным заметить:

– Ты, Андрюха, профессора не обижай. Он прикольный чувак. Пусть говорит, что хочет, мы за все заплатили.

Наверное, они хорошо заплатили.

Музыка в баре гремела, дым стоял столбом.

Мне захотелось склеить какую-нибудь из окрестных баб и приволочь домой, но я не знал, кто эти бабы. Часть их, конечно, явилась в «Рыбы» с кавалерами, но кто их кавалеры – этого я не знал. Поэтому и сидел, как сыч, ничего пока не предпринимая, потому что давно усвоил нехитрое житейское правило, состоящее из двух пунктов. Первый пункт: не путайся с бабами своих приятелей (даже если они бандосы). Второй пункт: никогда не путайся с бабами своих приятелей (даже если они точно бандосы). Почему-то мне казалось, что Филин где-то здесь. Сидит, наверное, со стороны изучает меня. Если я, конечно, интересен ему. Пацаны Филина, наверное, весь день ходили за мной: и когда я четную сторону объезжал, и когда пытался расколоть козла Костю Воронова, и потом, когда жрал коньяк у Юхи. А я тут никого, кроме плешивого Долгана и конкретного Толяна, не знал. Это меня напрягало.

А еще меня напрягал Шурка.

Ну, ладно, думал я, десять штук зеленых (наличкой) Шурка мог держать в папке для какого-то специального случая. Сейчас эти деньги Шурке не нужны, хотя с радостью выложил бы я эти баксы, появись Шурка в «Рыбах». А стрелять так стрелять… Похоже, гипсовый старец в метро сказал мне правду… Несколько дней назад я имел в кармане пять баксов, сегодня мог заводить собственное дело… А гулять так гулять… Главный вопрос один, с пьяной увлеченностью бубнил рядом зарвавшийся Юха: был выбор у Бога, когда он создавал Вселенную, или не было у него выбора?…

– Да неужто, блин, не было? – поразился Долган.

Юха смиренно покачал головой: «Я тоже не знаю».

Дым пеленал необозримые просторы зала. Как при Синопе.

На площадке перед гремящим оркестром бурно отплясывало несколько пестрых пар. А стрелять так стрелять, а любить так любить… Рядом два сдвинутых столика то совершенно пустели, то расцветали как клумба. Время от времени в меня впивались острые глазки какой-то симпатичной твари, которая настоящей обезьяной скакала возле оркестра, а потом за столиком резко хваталась за фужер с шампанским.

Я издали раздел симпатичную тварь взглядом. Она мгновенно откликнулась.

Не надо паскудства, сказал я себе. Ну, вот безумно я жалел Шурку. Никак не мог поверить в случившееся, бред все это, и ясно рассмотрел господина майора, время от времени присутствовавшего при симпатичной твари. Разумеется, майор был в штатском, да и не майор он, конечно, был, просто все вокруг казалось мне нелепым. Шурка должен был привести меня в этот зал, а Шурки не было. Совсем не было. Недавно был, а сейчас его совсем не было. Я постепенно надирался, от этого моя нижняя губа все сильней оттопыривалась, верный признак того, что жизнь становится невмоготу… Ну, правда, почему так?… Ну, вот нет Вадика Голощекого, и хрен с ним… Ну, вот нет бывшей жены, то же самое… Но Шурка, Шурка…

Пытаясь встряхнуться, я перевел взгляд на Юху.

Как раз в этот момент он выпил на брудершафт с пацанами.

Правильно, сказал я себе. Рыба ищет, где глубже, а Юха… Вот именно.

Я Юху любил, а ведь еще не поинтересовался, чем он зарабатывает себе на жизнь. Наверное, преподает где-нибудь. На выпивку Юхе хватает, по крайней мере, квартиру пока не продал, хотя квартира завидная. Даже библиотеку пока не пропил. А сейчас, встретив меня, считает, наверное, что пруха ему пошла. Несколько дней назад я сам так считал. Угоди дурацкая пуля в меня, я бы и помер с ощущением прухи. До боли в сердце я жалел Шурку. Ведь «Брассьюри», считай, была почти в руках Шурки, он почти дожал бывшего таксиста. От того, наверное, подумал я, перехватывая пронзительный взгляд нежной твари, и летят пули в таких, как Шурка… Значит, Господь еще не забыл про нас, грешных, держит ситуацию под контролем… Жалко, что Шурка не успел выкупить из таможни парашют Вадика Голощекого, это пришлось бы в кайф… Почему, черт возьми, Вадик сбежал, а не разбился, прыгая с парашютом?…

Я прислушался к пацанам.

Иногда странные истории можно услышать.

Оказывается, три года назад Шурка здорово маялся без квартиры.

Первую свою квартиру он потерял в результате каких-то спекуляций, а вторую никак не мог купить. А плешивый Долган как раз в это время завел небольшое дело, поимел некий кооперативчик. Он (как и Шурка) не входил тогда в команду Филина (наверное, и команды еще не было), вот, подумав, Шурка предложил Долгану взять кредит в банке.

Идея у Шурки была красивая: игральные карты!

Что еще, кроме игральных карт, можно было купить в стране, шумно и безоглядно вступившей в перестройку, в огромной, переворошенной, как муравейник, гудящей, нищей, бунтующей, вопящей, несущейся неизвестно куда стране, всем демонстративно показывающей пустые прилавки? А у Шурки, ко всему прочему,