– Нас это не интересовало.
– Но ведь речь шла о самых совершенных на то время противогазах, вы сами об этом говорите. Может, даже о какой-то секретной их модификации. А значит, все это затрагивало интересы России.
– Валентин Иванович, – вежливо, но твердо заметил Карпицкий, – мы сейчас находимся не в служебном кабинете. У нас приватная встреча. И обсуждаем мы не военные секреты, а частную ситуацию. Вам ли не знать, – усмехнулся он, – что Россия, как любое другое нормальное государство, всегда торговала и продолжает торговать кое-чем покруче, чем эти противогазы. В случившемся меня интересуют только невыплаченные долги. У меня неприятности из-за этих долгов, – сказал он проникновенно. – Достаточно крупные неприятности. С некоторых пор долги, о которых я вам толкую, превратились как бы в мои личные, поскольку именно я отвечал за проплату денег Алма-Ате. И разговариваю я сейчас не с официальным лицом госбезопасности, а с частным лицом, с профессионалом, который может мне помочь. Как вы собираетесь проводить операцию – дело ваше и меня нисколько не интересует. Но если хотите, – Карпицкий жестко взглянул на Валентина. – Если хотите, то я скажу так. Российские деньги, неважно, принадлежат они мне лично, или вам, или вон тому неизвестному гражданину на автостоянке, или Московскому Акционерному Предприятию, это, в каком-то смысле, не просто наши деньги, а еще деньги нашей страны. Слыхали, наверное: чем богаче отдельный гражданин, тем богаче страна… Так что, в некотором смысле, Валентин Иванович, вы представляете и государственные интересы…
Он взглянул на Валентина и рассмеялся:
– Извините за лирику.
– Да ладно.
– Рад, что мы начинаем понимать друг друга, – Карпицкий повернул голову. В глазах его плавала усмешка: – Вы не поверите, но я никогда в жизни не видел ни одного противогаза вблизи.
– А в армии?
– Я не служил.
– А в школе? А в институте?
Карпицкий удивленно пожал плечами:
– Как это ни странно, я их и там не видел.
– Ну, ладно… Может, еще увидите… – ответил сбитый с толку Валентин. – Вернемся к делу. Кто стоял в конце цепочки? Кому предназначались указанные противогазы?
– Мне говорили… Это неважно, кто говорил, не обязательно всему верить, но мне как-то говорили, что к управляющему Таллиннским филиалом банка РПЮЭ, а может быть и лично к господину Тоому, обращался какой-то британец… Я точно не знаю… Может даже араб с британским подданством… Все это слухи, наверное… Позже я слышал и другую версию, о каком-то странном питерском человеке… Впрочем, я действительно ничего толком не знаю, да и не хочу знать. Думаю, что эстонцы попросту собирались выгодно перепродать полученные противогазы. Возможно, одной из тех ближневосточных стран, которые на момент сделки были блокированы международным сообществом. Но повторяю, что не знаю этого и знать не хочу. Одно известно, война – дело выгодное.
– Что же произошло в итоге?
– Когда вагоны с противогазами пришли в Таллинн, обещанной валюты в банке РПЮЭ не оказалось.
– А заказчик?
– А заказчик исчез. Он как сквозь землю провалился. А через некоторое время, ну прямо как по заказу и, видимо, не случайно, стал хиреть и распадаться банк РПЮЭ. В результате Московское Акционерное Предприятие оказалась в щекотливой ситуации: алма-атинские корейцы вполне резонно требовали свою часть валюты, ведь они свои обязательства выполнили, а мы никак не могли расплатиться с ними. Ведь речь шла о крупной сумме, о действительно крупной сумме, не меньше, чем в полмиллиона долларов, а мы не получили от сделки с противогазами ни цента. Конечно, мы опробовали кое-какие самостоятельные варианты, но вернуть деньги из Эстонии не смогли.
– Предположим, я захочу помочь вам, – заметил Валентин. – Как вы считаете, с кого следует распутывать все эти узелки?
– Ну, во-первых, существует уже упомянутый господин Тоом, – покосился Карпицкий на Валентина. – Все началось с его звонка, к тому же он наш персональный должник. У него в руках все нити, он по уши в этой истории. Во-вторых, существует некий господин Коблаков, ныне тоже подданный свободной Эстонии, а в недалеком прошлом учредитель банка РПЮЭ. В-третьих, в организации поставок заметную роль сыграл некто Вейхестэ, тоже учредитель и даже основатель Таллиннского филиала банка. И наконец, уже упоминавшийся мною Георг Хейнке. Человек это явно подставной, может оказаться чистой пустышкой, но все же на договоре стоит его подпись и противогазы ушли в Таллинн на адрес принадлежавшей ему фирмы. Скорее всего, Хейнке действительно пустая фигура, но копнуть его стоит. Очень даже стоит. У него могли сохраниться какие-нибудь важные документы. Эстонцы народ обстоятельный и обидчивый, а у нас есть серьезные основания считать, что в процессе проведения сделки с противогазами этого Хейнке сильно обидели.
Валентин кивнул.
– И еще одна немаловажная деталь, – дополнил сказанное Карпицкий. – Упомянутый господин Коблаков личность особенно занятная, но соответственно и самая опасная. Это не какой-то там Хейнке. Тот трусливо прячется в уютной квартирке где-нибудь на окраине Таллинна, пьет пиво и ничего не понимает. У него и квартирка, наверное, небогатая…
– Коблаков работает в банке?
– Ну, что вы! – засмеялся Карпицкий. – И сейчас не работает, и раньше никогда не работал. Я ведь говорил: он учредитель банка. Если быть совсем точным, он один из учредителей банка. Так что сами видите, картина запутанная.
– А почему вы не обратились в официальные органы?
– Ну, не будьте наивным, Валентин Иванович, – сухо усмехнулся Карпицкий. – Речь идет о крупной сумме наличной валюты. Я уже говорил. Кто ж позволит нам таскать туда-сюда такую наличку? Конечно, сейчас кое-что уже можно было бы решить за счет безналичных проплат, скажем, через международный суд. Но для этого нам не хватает некоторых важных документов. Имей мы на руках такие документы, мы действительно могли бы подать в международный суд на банк РПЮЭ. Хотя… – усмехнулся Карпицкий. – Ну, вы наверное понимаете… Нам не хотелось бы касаться некоторых деталей дела, а на суде они непременно всплывут… Короче, мы бы плюнули на всю эту историю, выкинули бы ее из головы, но есть особые обстоятельства… Во-первых, деньги все-таки действительно крупные, а во-вторых, на нас сильно наезжают…
– Строители из Лянтора?
– Нет, корейцы из Алма-Аты.
– А каких документов вам не хватает, чтобы…
– Если возьметесь за дело, – улыбнулся Карпицкий, – вам будет предоставлена возможность познакомиться со всеми необходимыми для указанной работы документами.
Валентин кивнул.
Карпицкий понял его кивок по-своему:
– Разумеется, ваша работа будет хорошо оплачена. Даже по нынешним временам хорошо. В наше время деньги перестали быть объектом презрения, не так ли?
– Я должен подумать.
– Это само собой, – кивнул Карпицкий. – Вас куда подвезти?
– А вон до того поворота. Там я выйду.
…Возможно, это и есть как раз тот человек, который мне может помочь, без особого энтузиазма подумал Карпицкий, следя в зеркало заднего вида за Валентином, свернувшим к модному салону «Весна». Молод, спортивен, немногословен, мысль схватывает на лету. В глазах уверенность, но и раздумье. Правда, достаточно ли этого?
Впрочем, решил Карпицкий, если пообещать этому человеку хорошие деньги, да еще подтвердить, что ничего противозаконного совершать ему не придется, даже более того, придется в целом работать только на благо Родины, такой человек, несомненно, начнет рыть землю всеми копытами.
И вполне возможно – дороется.
И тогда…
Карпицкий с волнением представил готический домик под коричневой шиферной крышей и большой тихий сад, и сердце у него заныло.
Пусть это будет пригород Мюнхена. Пусть это будет тихий зеленый пригород Мюнхена. Это уже потом можно будет перебраться в солнечный Рим. Никаких этих злобных пятен ржавчины, от которых балдеешь, как от паленого алкоголя, никаких подгнивших деревьев, никакой плесени, никакой червивой земли, которой природа так демонстративно отгораживается от нас, ясно выказывая свое презрение к человеку.
Просто сад…
И черепичная крыша…
В тихом пригороде Мюнхена…
Никакого Подмосковья! Никакой Москвы!
Этот человек должен справиться, подумал Карпицкий.
Этот человек не настолько умен, чтобы не справиться. Он не запутается в деталях как раз потому, что не настолько умен. Вполне возможно, что он сделает то, что оказалось не под силу придуркам из…
Карпицкий оборвал себя.
К черту придурков! Не стоит о них вспоминать.
Расслабься.
Думай о тихом домике…
