– Куда ушел? – не понял Сергей, оглядываясь.
– Может, по воду…
– Ты что такое несешь? Зачем покойнику вода?
– А Кобельков не может глотать чистяк, желудок у него не принимает, – просто объяснил Коровенков. – Раньше принимал, а теперь – кранты! С одного глотка глохнет, как трактор, и видится ему рыба. Все рыба, рыба, все большая, не малая. А Кобельков на рыбу с кулаками, а она как закричит!
– Рыба?
– А ей чего? – презрительно прищурил припухшие веки Коровенков. Неизвестная жидкость подействовала на него живительно. – Кричать и не рыба может. Только Кобельков скис. Чистяк у него не идет. Стал драться.
Он ткнул желтым кулаком вниз:
– Видите?
Щелястый пол избы был грязен.
Его не то, что давно не мыли, его веником, наверное, ни разу не мели.
Зато на нешироком пространстве между порогом и только что протопленной печью под неровным слоем опилок, окурков, мелкой щепы слабо проступал силуэт, начертанный мелом. Похоже, здесь недавно лежал, скорчившись на грязном полу, человек. Безвольно лежал, не по живому откинув руки, а кто-то мелом старательно очертил его силуэт.
Ну да, догадался Сергей, труп Кобелькова… Где упал, там и валялся… А Коровенков, он, значит, насмотрелся в городе полицейских фильмов и для пущего порядка отметил положение трупа…
– Это он меня так.
Сергей и Валентин изумленно переглянулись.
– Ты погоди, Коровенков, – успокаивающе поднял руку Сергей. – Ты, наверное, еще не проснулся. Ты начни все с начала, все по порядку, как перед лицом закона, договорились?
Коровенков кивнул и сделал еще один глоток.
– Вот вы тут работали, правильно? – спросил Сергей.
– Правильно.
– Гнали пихтовое масло?
– И это тоже правильно.
– Ты и Кобельков?
– Врать не буду.
– А потом Кобельков умер…
– Как это умер? – испугался Коровенков и борода его затряслась, как грязная рукавица.
– Ну, как? Тебе лучше знать, – заметил Сергей, не спуская глаз с Коровенкова. – Может, по пьяни упал головой на печку… А ты не дурак, ты сразу зафиксировал положение трупа… Хотел помочь следствию… А потом закопал труп…
– Еще чего! Возиться по такой жаре! – Коровенков сделал большой глоток и перекрестил потную голую грудь. – Я ж говорю, это он меня! Это я здесь звезданулся головой о печку. – Показывая, что он говорит чистую правду, Коровенков клятвенно приложил руку к тому месту голой потной груди, где предполагал местонахождение сердца: – Я в тот день рассказал ему про чудо, а он, зараза, смеялся. Он прирожденный атеист, ему бы вакханок да догаресс! Нажрался горячей водки и все тыкал пальцем, мол, неубедительное у тебя чудо. А я не соврал ни слова. Я в последний раз когда был в городе, пошел в храм и всю ночь молился. Я ведь православный, крещенный, со мною Господь лично знаком. Я цельную ночь не пил, не ел, не спал, утром только выпил, а так всю ночь молился. Чтобы не было войны! – торжествующе объявил Коровенков. – И сами видите, нет ее! Разве это не чудо?
– Ты погоди про чудо, – прервал гегемона Сергей. – Ты где закопал Кобелькова?
– А я закопал? – совсем испугался Коровенков.
– Ну, не утопил же ты его, – совсем разозлился Сергей. – Ты поднимись, поднимись, а то у тебя к голове прилило… – Он не стал уточнять, что у Коровенкова к голове прилило. – Там на крылечке одежонка какая-то, может, твоя?
Коровенков тяжело поднялся.
Стесняясь неодетого тела, он, пошатываясь, выбрался на крылечко, где действительно обнаружил под перилами сваленное кучей бельишко. Отворачиваясь, натянул черные, как ночь, трусы и такую же майку. Потом, вцепившись в перила крылечка, хмуро обозрел обрыдший ему пейзаж: крепкий бревенчатый сарайчик, голую поляну, брошенный на солнцепеке трактор… И вдруг вычислил чужие рюкзаки и жестяной похоронный венок, аккуратно прислоненный к колоде для колки дров… Кстати, на фоне тайги и еловых поленьев венок, как это ни странно, выглядел почти празднично.
– Это кому? – испугался Коровенков.
– Покойнику, – Сергей начал злиться. – Где закопал кореша?
Коровенков с великой тоской посмотрел на сизую тайгу, на сизое от зноя небо, отмахнулся от назойливого комара и все с той же тоской вдохнул горячий, горчащий от примеси дыма воздух.
– Ну? Где?
– Ага, вот прямо щас скажу! Вот так прямо и разбежался! – Коровенков неожиданно икнул.
– Не скажешь? – удивился Сергей.
– Да как скажу? Я ж не помню, – Коровенков снова болезненно икнул. – Может и закопал, да не помню.
– Колись, колись, Коровенков!
– Да правда не помню, – ничего не мог понять Коровенков. – Это ведь не я, а он считал чертиков.
– Каких чертиков?
– Да тут стали бегать по Кобелькову чертики. Поддаст горячего, они и бегают. Сам черный, а чертики бледные, хорошо видно. Ночью проснусь, а Кобельков сидит у печки и при лунном свете давит чертиков ногтями. А разве чертика, даже малого, ногтем возьмешь? Жара страшенная, сами видите, а Кобельков из-за чертиков стал робу рабочую надевать на ночь. А то, говорит, чертики щекочут кожу. Я что? Мне жалко. Я присоветовал. Бери химический карандаш, присоветовал, и каждого отдельного чертика помечай святым крестиком. Прямо так по чертику и помечай. Они, заразы, святого крестика совсем не терпят, мрут на месте или разбегаются. Поставь, присоветовал, на каждом крестик, они и спекутся! Ночью просыпаюсь, а Кобельков снова считает. Прямо как главбух в дорстрое. И губы фиолетовые. «Что, Кобельков, – спрашиваю, – химичишь?» – «Химичу». – «Что, Кобельков, помечаешь?» – «Буквально каждого, – отвечает. – Только, – жалуется, – им это по барабану. Как бегали, так и бегают. Только одни теперь помечены святым крестиком, а другие просто так».
Коровенков злобно сплюнул:
– Он в чудо не верит!
Сергей покачал головой:
– Приехали мы тебя огорчить, Коровенков.
– Это еще как?
– А очень сильно. Ты, правда, сильно огорчишься, даже жалко тебя.
– Это еще почему?
– А ты не кулдычь – почему да почему. Ты сам догадайся.
Коровенков догадываться не стал, а икнув, переспросил тупо:
– Венок кому?
– Ты уже спрашивал.
– Ну, забыл я, – виновато опустил глаза Коровенков. И опять переспросил: – Венок кому?
– Кобелькову, наверное.
– Да почему все ему, да ему?
– Ну, ты тип! – изумился Сергей. – Венок и тот под себя гребешь.
– Да я же по справедливости!
– А нужно по закону, – строго возразил Валентин, вступая в беседу. Он даже помахал рукой, отгоняя редких, но надоедливых комаров. – Мы, правда, приехали сильно тебя огорчить, Коровенков. Вот прямо сейчас и огорчим.
И потребовал:
– Показывай!
– Чего показывать?
– Покойника.
– Какого еще покойника?
– Кобелькова.
– А почему он покойник?
– А ты не знаешь?
– Да откуда ж мне знать? Вы когда пришли, я спал. А Кобельков ушел раньше. Не привязывать же его. Может, по воду ушел, а может, по виски. А может, по горячую японскую водку.
– По виски?
– А что такого?
– Где можно найти виски в тайге?
– Да у немца.
– У какого еще немца? – От жары, от редких, но назойливых комаров, от тяжких запахов, облаком окружающих потного Коровенкова, Сергея буквально мутило: – Глотни воды и расскажи толком, где покойник?
