ямку?
Уэмблинг с презрением посмотрел на видневшиеся вдали хижины.
— Я снесу ее. Там никто не живет.
— Этого вы не можете сделать, — сказал Вориш. — Деревня является собственностью аборигенов. На снос вам нужно получить разрешение.
— Чье разрешение?
— Разрешение местных жителей.
Уэмблинг откинул голову и оглушительно расхохотался.
— Пусть они подадут на меня в суд, если им еще не надоело швырять деньги на ветер. Последний процесс стоил им около ста тысяч, а знаете, во сколько оценили нанесенный мною ущерб? В семьсот пятьдесят кредиток. Чем скорее они потратят свои деньги, тем скорее от меня отвяжутся.
— Мне приказано охранять местных жителей и их собственность не менее бдительно, чем вас и то, что принадлежит вам, — сказал Вориш. — Аборигены, конечно, вас не остановят, но я возьму это на себя.
И он, не оглядываясь, быстро зашагал к «Хилну». Ему хотелось поскорей очутиться в своем кабинете и побеседовать с лейтенантом Чарлзом. Он вспомнил, что давным-давно читал кое-что весьма любопытное в 'Руководстве для старшего командного состава', которым пользовался теперь очень редко…
Дни текли своей чередой, приятно и спокойно. Этот покой время от времени нарушали только скандалы, которые учинял Уэмблинг, когда какому-нибудь аборигену удавалось проникнуть за линию сторожевых постов и ненадолго приостановить строительство. Вориш внимательно следил за осуществлением плана разбивки площадок для игры в гольф и с нетерпением ждал отклика официальных кругов на его доклад о нарушении договора с Лангри.
Но официальные круги пока молчали, а бригада рабочих Уэмблинга беспрепятственно продвигалась в глубь леса. Срубленные деревья отвозили в сторону и распиливали на бревна. Древесина с необычным, удивительно изысканным крапчатым рисунком должна была пойти на панели, которые украсят изнутри стены отеля.
Бригада лесорубов достигла покинутой жителями деревни и продолжала работать, обходя ее стороной, однако Вориш заметил, как рабочие то и дело с беспокойством поглядывают в ее сторону, словно надеясь, что она исчезнет сама собой.
Совершая по утрам обход сторожевых постов, Вориш иногда останавливался и направлял бинокль в сторону деревни, вокруг которой велись работы.
— Надеюсь, вы понимаете, что рискуете нажить неприятности, — сказал ему Смит.
Вориш промолчал. У него было свое мнение об офицерах, чрезмерно пекущихся о собственном благополучии.
— А вот и сам Уэмблинг, — произнес он.
Уэмблинг, за которым по пятам следовали запыхавшиеся телохранители, несся по очищенной от деревьев местности. Навстречу ему вышел прораб. Уэмблинг что-то коротко сказал ему и махнул рукой в сторону деревни. Прораб повернулся к рабочим и повторил этот жест. Не прошло и минуты, как была опрокинута первая хижина.
— Пошли, — сказал Вориш.
Смит подал сигнал команде рядовых космофлота и поспешил за Воришем. Команда первой добежала до деревни и выдворила из нее людей Уэмблинга. Когда подоспел Вориш, Уэмблинг словно окаменел от бессильной ярости.
Вориш окинул взглядом несколько поваленных хижин.
— Вы получили на это разрешение местных жителей? — спросил он.
— Нет, черт их дери, — сказал Уэмблинг. — У меня заключен договор с Управлением колоний. Что они могут этому противопоставить?
— Арестуйте этих людей, — приказал Вориш и отвернулся.
Его несколько удивило, что Уэмблинг не оказал сопротивления. Казалось, в этот момент он что-то напряженно обдумывал.
Уэмблинг отбывал заключение в своей собственной палатке. Вориш приостановил все работы по строительству отеля, отправил в Генеральный штаб военного космофлота подробный доклад о происшествии и стал ждать, что за этим последует.
Он не мог разгадать причину равнодушия, с которым штабисты отнеслись к его докладу о положении на Лангри. То ли кто-то отправил этот документ в архив, как не заслуживающий внимания, то ли чиновники, получив взятки, тайно сговорились это дело замять. В любом случае это было несправедливо и противозаконно. Аборигенам нужно время для осуществления какого-то их замысла, который они называли планом. А Воришу — для того, чтобы привлечь внимание влиятельных кругов к происходящим здесь событиям. Он себе не простит, если даст Уэмблингу закончить строительство, пока доклад о положении на Лангри валяется в ящике письменного стола какого-нибудь мелкого чиновника.
Теперь, когда остановились строительные работы, Вориш с удовольствием наблюдал, как арестованный им Уэмблинг слал отчаянные телеграммы разным высокопоставленным лицам, заседающим в правительстве Федерации.
'Посмотрим, — удовлетворенно сказал себе Вориш, — как они на этот раз отмахнутся от проблем Лангри'.
Через три недели Генеральный штаб проявил наконец признаки жизни. На Лангри был послан линейный космокрейсер «Болар» под командованием адмирала Корнинга. Адмиралу было поручено провести расследование на месте.
— Пока не похоже, чтобы вас сместили, — сказал Смит. — Вы знакомы с этим Корнингом?
— Я не раз служил под его командованием. Мы с ним давнишние друзья.
— Тогда вам повезло.
— Могло быть и хуже, — признал Вориш.
Он считал, что хорошо подготовился к защите, и хотя Корнинг — человек резкий, вспыльчивый и большой придира, он не полезет в бутылку и другу пакостить не станет.
Вориш выстроил почетный караул и встретил адмирала со всеми положенными почестями. Корнинг проворно сбежал по трапу «Болара» и с явным одобрением оглядел окружающую его местность.
— Рад вас видеть, Джим, — сказал он, не сводя глаз с соблазнительного пляжа. — А тут у вас неплохо. И даже очень. — Он повернулся к Воришу и всмотрелся в его загорелое лицо. — И вы не упускаете возможности использовать преимущества этого местечка. Вы даже потолстели.
— А вы похудели, — сказал Вориш.
— Я всегда был тощим, — заявил Корнинг. — Но зато какой у меня рост! Я когда-нибудь рассказывал вам о том времени… — он взглянул на стоявших вокруг них офицеров, которые с почтительным вниманием ловили каждое его слово, ои понизил голос. — Пойдемте-ка туда, где сможем поговорить.
Вориш отпустил своих подчиненных и повел Корнинга к «Хилну». По дороге адмирал не промолвил ни слова. Он внимательно разглядывал оборонительные сооружения Вориша и тихо прищелкивал языком.
— Джим, — обратился Корнинг к Воришу, когда тот закрыл дверь кабинета, — что же все-таки здесь происходит?
— Я хочу познакомить вас с кое-какими событиями из предыстории нынешней обстановки на Лангри, — произнес Вориш и рассказал о договоре с правительством Федерации и о том, как он был нарушен. Корнинг слушал очень внимательно, то и дело чертыхаясь вполголоса.
— Выходит, Федерация не предприняла по этому поводу никаких официальных действий? — спросил он.
— То-то и оно.
— Черт побери! Рано или поздно кто-нибудь за это поплатится головой. Впрочем, скорей всего не тот, кто этого заслужил. Но нарушенный договор, по правде говоря, не имеет никакого отношения к тем неприятностям, которые вы на себя накликали. Во всяком случае, с точки зрения закона, потому что, исходя из закона, этого договора не существует. А теперь объясните, что это за дурацкая история с хижинами, принадлежащими аборигенам.
Вориш улыбнулся. В этом вопросе он чувствовал под собой твердую почву — он долго совещался с Форнри и обсудил с ним все детали.
— Согласно полученному мною приказу о назначении на эту должность, — произнес он, — я здесь являюсь беспристрастным третейским судьей. Я должен охранять граждан Федерации и их собственность, но в мои обязанности входят также охрана аборигенов от любых посягательств на их обычаи, способы добывания средств к существованию и тому подобное. Параграф седьмой.
— Знаю. Читал.
— Мысль такова: если к аборигенам относиться хорошо, куда меньше шансов на то, что гражданам Федерации и их собственности понадобится защита. Деревня, о которой речь, не просто несколько стоящих рядом хижин. Судя по всему, она имеет для местных жителей какое-то особое значение, видимо религиозного порядка. Они называют ее Деревней Учителя, или еще как-то близко по смыслу.
— Учителя или вождя, — сказал Корнинг. — Некоторые народы вкладывают в эти понятия один и тот же смысл. В таком случае эта деревня могла быть для них своего рода святыней. Как я понимаю, Уэмблинг ворвался в нее и начал ее разрушать.
— Совершенно верно.
— Вы заранее предупредили, что ему следует получить на это разрешение аборигенов, а он поднял вас на смех. Прекрасно. Тут ваше поведение не только правильно — оно даже похвально. Но почему вам понадобилось остановить все строительные работы? Вы же могли взять под защиту деревню и заставить Уэмблинга разбить площадки для гольфа где-нибудь в другом месте. И как бы он истошно ни вопил, над ним только посмеялись бы и все тут. А вам приспичило остановить строительство. Вы что, хотели таким способом добиться, чтобы вас уволили? Из-за вас Уэмблинг потерял уйму времени и денег, так что теперь у него есть веские основания для жалобы. А он пользуется большим влиянием.
— Не моя вина, что он потерял время и деньги, — возразил Вориш. — Я немедленно доложил Генеральному штабу о предпринятых мною мерах. Они могли сразу же отменить мой приказ.
— Они не решились на это, поскольку не знали, каково положение на Лангри. Вы устроили в штабе хороший переполох. Почему вы арестовали Уэмблинга и держите его под стражей?
— Для его же собственной безопасности. Он осквернил святыню, и если с ним что-нибудь случится, отвечать буду я.
Впервые за весь разговор Корнинг позволил себе улыбнуться.
— Так вот какова ваша версия? Неплохо придумано. В этом случае все сводится к разнице точек зрения — вашей и Уэмблинга, а те, кто не был на месте происшествия, лишаются права голоса. В своем докладе я буду бить именно на это. Уэмблинг преступил границу дозволенного. Тут все ясно: это могло повлечь за собой серьезные последствия. Я же не имею полного права утверждать, что вы приняли слишком крутые меры, поскольку меня тогда здесь не было. Я не до конца понимаю, чего вы пытались достичь своими действиями, а, впрочем, может, и понимаю, но все равно поддержу вас, насколько это в моих силах. Думаю, мне удастся спасти вас от расстрела.
— О! — воскликнул Вориш. — Стало быть, они собираются меня расстрелять? А я все пытался угадать, что у них на уме.
