хорошо, хорошо, тепло, тепло, тепло с тобой вместе драться, с тобой, с тобой…'
Он знал, что это собственное его сознание придает словесную форму ее смутным, полным огромного расположения к нему мыслям, переводит их на язык понятных ему образов.
Ни его, ни ее обмен приветствиями, однако, не поглотил целиком. Андерхилл вгляделся дальше, чем могла увидеть она, — не изменилось ли что-нибудь в пространстве вокруг? Было как-то странно, что ты можешь делать два дела сразу. Когда на нем был шлем светострелка, внутренним зрением он мог оглядывать космос и в то же время ловить праздные мысли Леди Май — например, полную нежности и любви мысль о сыне, у которого золотистая мордочка, а на груди мягкий, невероятно пушистый белый мех.
Все еще обегая взглядом космос, он уловил предупреждение от нее:
Да, второй прыжок. Звезды были другие. Солнце осталось позади, немыслимо далеко. Страшно далеко было теперь даже до ближайших к кораблю звезд. В таких вот местах, в таком вот открытом космосе и появлялись крысодраконы. Андерхилл искал опасность, готовый, едва найдет, метнуть Леди Май прямо на нее.
Внезапно его пронизал ужас, острый, как боль от перелома руки или ноги. Это Вест только что нашла нечто огромное, длинное, черное, заостренное, прожорливое, леденящее душу. И Вест метнула на это Капитана Гава.
Андерхилл попытался сохранить ясную голову. 'Берегитесь!' — телепатически крикнул он остальным, начиная в то же время перемещать Леди Май.
С какого-то места на поле боя в его сознание ворвалась хищная ярость Капитана Гава — это персидский кот, подлетая к скоплению пыли, угрожавшей кораблю и людям внутри его, бросал световые бомбы.
Хоть и ненамного, но Капитан Гав промахнулся.
Скопление пыли перестало быть похожим на электрического ската и приобрело форму копья.
Длилось все это меньше трех миллисекунд.
— К-а-п-и-т-а-н… — медленно начал Папаша Мунтри.
Но Андерхилл уже знал, что он скажет: 'Капитан, скорей!', и до того как Папаша Мунтри договорит свою фразу, бой кончится.
Теперь в игру вошла Леди Май.
Вот когда нужна молниеносная реакция Партнера — она и решает все. Леди Май реагировала на опасность быстрей, чем он. Огромная крыса, несущаяся прямо на нее, вот что такое была для Леди Май эта опасность.
Световые бомбы Леди Май бросала с недоступной для него точностью.
Он был связан с ней, но угнаться за ней не мог.
Сознание Андерхилла приняло страшную рваную рану, нанесенную столь не похожим на человека врагом. Никто на Земле не знал подобных ран, этой раздирающей, безумной боли, начавшейся с ощущения ожога в пупке. Он почувствовал, что его корчит.
Но еще ни одна мышца у него не успела дернуться, а Леди Май уже нанесла их общему врагу ответный удар.
Через равные расстояния на общем протяжении в сто тысяч миль вспыхнули пять световых ядерных бомб.
Боль исчезла.
Он пережил мгновение страшного в своей свирепости, чисто животного восторга, охватившего Леди Май, когда она приканчивала врага. А потом ее разочарование — кошки всегда бывали разочарованы, когда обнаруживали, что враг, казавшийся им огромной крысой, бесследно исчезал в миг своей гибели. И только потом докатилась до него волна страданий, боли и страха, испытанных ею во время боя.
И опять укол боли — при переходе в плоскоту.
Корабль прыгнул снова.
Андерхилла достигла обращенная к нему мысль Вудли: 'Не беспокойся ни о чем. Мы с этим старым негодяем вас подменим'.
Еще два укола боли, два новых прыжка.
Когда Андерхилл пришел в себя, внизу сияли огни космической станции Каледония.
Потребовалось огромное усилие, чтобы ввести сознание в нужный режим, но когда это ему удалось, он, как всегда, точно и бережно вернул кораблик Леди Май назад, в трубу запуска.
Она была полумертвой от усталости, но он ощущал биение ее сердца, ее прерывистое дыхание и ее благодарность.
На Каледонии его положили в госпиталь.
Врач говорил с ним приветливо, но твердо:
— Крысодракон вас только задел. Случай редчайший, вам необыкновенно повезло. Наука не скоро поймет, что тут было, слишком быстро все происходит, но уверен, что продлись соприкосновение хоть на несколько десятых миллисекунды дольше, вам бы не миновать вечной койки. Что за кошка с вами работала?
Андерхилл заговорил, и ему казалось, что произносит слова он страшно медленно. Ведь слова так медлительны и безрадостны рядом с мыслью, ясной, острой, стремительной, из разума в разум! Но обычные люди, такие, как этот врач, понимают только слова.
— Не называйте наших Партнеров кошками, — с трудом проговорил Андерхилл. — Правильно называть их Партнерами. Они дерутся за нас, и они с нами в паре. Как чувствует себя мой Партнер?
— Не знаю, — смущенно ответил врач. — Мы это выясним. А пока, дружище, отбросьте от себя все заботы. Помочь вам может только отдых. Вы хорошо спите? Не дать ли вам снотворного?
— Я сплю хорошо, — ответил Андерхилл. — Я только хочу знать, что с Леди Май.
В разговор включилась сестра. Ее что-то раздражало.
— А что с людьми на корабле, вы знать не хотите?
— С ними все в порядке, — сказал Андерхилл. — Это я знал еще до того, как меня сюда доставили.
Он потянулся, вздохнул и широко улыбнулся им. Напряжение начало покидать врача и сестру, теперь они видели в нем человека, а не больного.
— Я себя чувствую хорошо, — сказал он. — Но когда мне можно будет пойти к Партнеру, вы мне об этом сразу скажите.
И его как громом поразила внезапная мысль. Он резко повернулся к врачу.
— Ведь Леди Май не отправили на корабле дальше? Неужели отправили?
— Выясню сейчас же, — сказал врач. Он дружески сжал плечо Андерхилла и вышел из комнаты.
Сестра сняла салфетку с бокала холодного фруктового сока.
Андерхилл попытался ей улыбнуться. Что-то с этой девушкой было не так. Пожалуй, лучше было бы, если бы она ушла. Сперва говорила с ним приветливо, теперь отдалилась снова. До чего же это докучно быть телепатом! Контакта не получается, а ты все равно лезешь из кожи, чтобы установить его.
Вдруг она резко повернулась к нему:
— А ну вас светострелков с вашими проклятыми кошками!
Уже, громко топая, она выходила в коридор, когда он ворвался в тайники ее сознания. Там он увидел себя излучающим сияние героем в замшевой форме светострелка и в шлеме, так похожем на корону древних царей, сверкающую драгоценными камнями. Увидел собственное свое лицо, красивое, мужественное и светлое. И увидел ее ненависть.
Она ненавидела Андерхилла. Ненавидела за то, что он (так она считала) богат, горд и непонятен, за то, что он лучше и красивее таких, как она.
Он оторвал от этих тайников чужой души свой внутренний взгляд, но, зарываясь лицом в подушку, успел еще увидеть образ Леди Май.
'Да, она кошка, — подумал он. — Кошка, не более того!'
Но видел он Леди Май совсем другой, чем ее видела медицинская сестра, — быстрой настолько, что это не укладывалось в воображении, проницательной, умной, невероятно грациозной, прекрасной, легко обходящейся без слов и ничего не требующей.
Где женщина, которая могла бы с ней сравниться?
Айзек Азимов
ДВИЖУЩАЯ СИЛА
Земля превратилась в огромный парк. Всю сушу покрывала буйная растительность.
На борту пассажирского лайнера Луна-Земля Лу Тансония мрачно наблюдал, как медленно увеличивается диск планеты. Длинный выступающий нос придавал печальное выражение его лицу, но сейчас это полностью соответствовало настроению молодого ученого.
Прежде Лу никогда не покидал Землю на столь длительный срок, и предвкушение не слишком приятного периода адаптации не улучшало его состояния, хотя не это служило причиной той грусти, что охватывала Лу по мере приближения к родной планете.
Издали, пока Земля оставалась огромным, сверкающим в солнечных лучах шаром в белых пятнах облаков, она сохраняла свою первозданную красоту. Казалось, ничто в ней не изменилось с тех пор, как триста миллионов лет назад жизнь впервые выкарабкалась из моря и двинулась по суше, чтобы завоевать ее.
И только когда корабль приблизился к атмосфере, стало заметным влияние человека на земную растительность. Девственной природы больше не существовало.
Леса стояли стройными рядами, и на каждом дереве чьи-то заботливые руки повесили табличку с указанием породы и места происхождения. Злаки на полях росли и менялись в строгом соответствии с законами севооборота, подкормка растений и прополка осуществлялись автоматами. Учитывались и немногие
