Альсарена Треверра
Ну вот, опять снег зарядил с самого утра. Как будто не было солнца, проталин и распевающих синиц. Одно хорошо — не так скользко. Правда, если снегопад будет продолжаться, тропинку заметет. А лыж у меня нет, да и ходить на них я не умею.
Я миновала околицу, начала подниматься к Долгощелью. Поворот — стена можжевельника и молодых сосен скрыла от меня вид на долину. В деревне мне пришлось давать крюка по огородам, только бы не проходить мимо трактира. Не хотелось лишний раз встречать Норва, если он еще здесь. Да и Данку. Надо же, она, оказывается, за мной следила… не знаю, что и подумать на это.
Книга практически дописана. Остались заключение и приложения. Нельзя сказать, что она удовлетворяет меня полностью. Наверное, исследование не совсем точно, вероятно, не полно, конечно, писалось в спешке. Но что делать? Надо оставить в Бессмараге хоть что-то.
Прости, отец. Но ведь книга будет под чужим именем. Твоя дочь к ней никакого отношения не имеет. Да и не узнаешь ты об этом никогда… надеюсь.
— Эй, эй! Барышня Альсарена!
Я обернулась. Из-за поворота, на протоптанную мной тропку выкатил крытый возок, влекомый гривастой лошадкой. Сбоку на лыжах бежал Ирги. Он махнул мне палкой.
— Эй, обожди! Подвезем!
Я подпрыгнула, потрясая папкой.
— Вернулся! Вернулся!
Кинулась обратно, спотыкаясь в снегу. Миновала разгоряченную лошадь, налетела на Ирги, повисла у него на шее. Он неловко подхватил меня. На запястьях у него болтались палки.
— В точности сполнил порученьице-то, — объявил он громогласно, — В щечку чмок с тебя.
Я не очень поняла, о каком порученьице речь, но с удовольствием сделала чмок в щечку. Ирги бережно отодвинул меня, указав глазами на остановившийся на несколько шагов впереди нас возок.
— Они сперва артачились. За срочность, грят, доплати. А я им-во! — сложил из волосатых пальцев фигу и повертел перед моим носом, — Так что енто… все чин чином. Полный мешок. Там, в возочке.
А, это он про гравюры и граверные доски. Из возочка смотрел на нас пожилой альд в лисьей шапке. С козел смотрел другой альд, помоложе, и шапка на нем была из овчины.
— Мы тебя заждались, — сказала я шепотом, — Что-то неспокойно было.
Он нахмурился.
— Потом. Потом расскажешь.
Подтолкнул меня в спину. Мы двинулись к возку.
— Вона Долгощелье-то! — заорал Ирги, тыча пальцем в кусты на горе, — Вона, видать уже!
Возница и господин в лисьей шапке поглядели на кусты, потом снова на нас. Я пихнула Ирги локтем:
— Познакомь нас, Сыч.
— Енто господин нотариус с Арбенору! — продолжал голосить Сыч-охотник, — самый что ни на есть лучший нотариус, во как. А енто барышня марантина. Она у меня того, свидетелем будет.
— Альсарена Треверра, — представилась я.
— Очень, очень рад, — неожиданно радушно отозвался обитатель возка, — Клайб Оденг, к вашим услугам. Нам по пути, не так ли? Соблаговолите составить мне компанию?
Он отворил дверцу и я забралась в тесное, обтянутое кожей нутро. Возница щелкнул поводьями. Повозка, крякнув, потянулась дальше.
Господин нотариус среагировал на марантинский плащ однозначно. Всю дорогу до Долголщелья он красочно жаловался на проклятую подагру и боли в суставах. И почему-то очень удивился моему предложению пересмотреть свою диету. Наверное, ожидал, что я исцелю его наложением рук тут же, в повозке.
— Вот мы и добрались, господа хорошие! — жизнерадостно возопил снаружи Сыч, — А вот и братец мой названный… Эй, эй, друг сердешный, ты что, очумел? Кыш, негодник! Вот я тебе задам!
Кричал он не на Стуро, а на собак, которые вынеслись из дома, едва парень приоткрыл дверь. Ун завалил хозяина в снег, и, восторженно гавкая, лупил его лапищами в живот. Редда вела себя немного сдержаннее.
Возок остановился, мы с нотариусом полезли наружу. Вернее, он вылез первым и галантно подал мне руку.
Стуро уже освободил Ирги от лыж и лыжных палок. Помог ему подняться. Они топтались, отряхиваясь, хлопая друг друга по плечам. Возница, вытаскивающий из-под сиденья увесистый сверток, обернулся, разглядел, наконец, Сычова братца и ахнул:
— Ой, да чтоб мне ослепнуть!.. Что это у него на закорках болтается?!
— Крылья, — ответила я со сдержанной гордостью.
Тут Стуро оставил Ирги. Распахнув объятия, подбежал ко мне. Глаза его светились такой радостью, что мне не достало духу лицемерить перед чиновником из города. Мы обнялись и расцеловались на глазах изумленной публики. Только после этого аблис соизволил обратить внимание на посторонних трупоедов.
— Д-добрый день! — вежливо поздоровался он на лиранате. Одарил всех саблезубой улыбкой.
Возница вздрогнул, а господин нотариус нашел в себе силы что-то пробормотать в ответ. Кажется, Стуро доставляло удовольствие ощущать их замешательство, и, что греха таить, некоторый испуг. Во всяком случае, улыбался он во весь рот.
— Давайте в дом, господа хорошие, — пригласил Сыч Охотник, — И ты, парень, тож заходи, — это вознице, — Я правила знаю. Два свидетеля надобны, чтоб все по закону.
Возница привязал лошадь к крыльцу, повесил ей на нос торбу с овсом и вслед за нами вошел в дом.
В комнате сразу стало тесно. Некоторое время все суетились, гремели табуретками, рассаживались. Я со своим кульком попыталась улизнуть за печку, чтобы там всласть налюбоваться на гравюры, но меня вернули обратно.
Господин Оденг разложил на столе писчие принадлежности, раскрыл принесенный с собой футляр для бумаг, а из него вынул два одинаковой величины листа.
— Любой важный документ составляется в двух или более экземплярах. В данном случае рекомендую ограничиться двумя бумагами — оригиналом и его полноправной копией. Из них первый останется у вас, милейший, — кивок Сычу, — а вторая поедет в столицу и будет храниться в архивах городской управы на случай утери или осложнений. Текст звучит следующим образом: «Я, имярек, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю свое имущество, каковым является то-то и то-то, наследнику (имя наследника)».
— Значитца, — Сыч поскреб в шевелюре, — с ентой бумажкой никто у парня деньгу отобрать не смогет?
Господин нотариус улыбнулся.
— Законным образом — нет.
— Ага, — обрадовался Сыч, — вот и ладныть. Пиши, господин хороший. Я, сталбыть, Ирги Иргиаро, по прозвищу Сыч, енто самое, в памяти и в уме… А наследник — вона, брательник мой.
— Что они делают? — шепнул мне на ухо Стуро. Он так и не сел, торчал у меня за спиной, вздыхал и переминался.
— Завещание. Потом объясню.
Сыч посмотрел на наследника и ткнул пальцем в бумагу.
— Того, господин. Это самое. На лиранате парень ни в зуб ногой. Он на найлерте балакает. На старом найлерте, такое дело.
— По желанию клиента документ может быть составлен на двух и более языках. Хотите продублировать текст на найлерте?
Сыч закивал. Перо плясало по бумаге, выделывая красивые загогулины.
— Завещаемое имущество — деньги?
— Да.
— Сумма, пожалуйста.
— Шесть тысяч. «Лодочек» каоренских.
Возница-свидетель присвистнул. Господин нотариус помедлил, прежде чем вписать в документ гигантскую цифру, однако никаких вопросов не задал и глаз не поднял. Скорее всего он был в курсе величины наследства, иначе как бы они с Сычом договорились насчет налогов? Впрочем, я никогда ничего не понимала в денежных делах.
— Имя наследника, пожалуйста.
— Э-э… Да пусть он сам назовется. Барышня, переведи, того, чтоб сказал господину нотариусу, как кличут его.
— Мотылек, скажи господину нотариусу, как тебя зовут. В документе необходимо твое имя.
Стуро заволновался.
— Я… — пробормотал он, — Иргиаро… да.
— Мотылек Иргиаро, — уточнила я.
Нотариус поднял бровь. Стуро засопел сердито.
— Нет. Мотыль. Мотыль Иргиаро.
Сыч ухмыльнулся, кусая кудрявый ус.
— Его зовут Мотылек, — обьяснила я, — он пока не очень хорошо знает лиранат. И еще, будьте добры, отметьте в бумаге, что он является стангревом. На найлерте — аблисом.
— «Наследник — стангрев Мотылек Иргиаро», — Зачитал написанное господин Оденг.
— Мотыль! — упрямился наследник.
Я обернулась, схватила его за длинную прядь, потянула к себе:
— Не шуми, пожалуйста, — шепотом, — Что ты за имя себе выдумал? Ты знаешь, что такое «мотыль»?
