подписали договор, - пояснил клирик. - Когда разум не сопротивляется, тогда все получается просто. А эта интриганка, я уверен, будет упорствовать до последнего. Поэтому мне придется действовать медленнее, но зато наверняка.
- Что ты с ней собираешься сделать? Оставить полудуркой? Глухонемой? Или превратить ее в беспамятную марионетку?
- Надежнее всего - последнее. Искалечить - это всего лишь оказаться сильнее здесь и сейчас. Если найдется более сильный маг, он просто исцелит ее разум, и она при этом все вспомнит. Нет, полное подчинение - единственный способ для меня.
- Да разве она даст подчинить ее? - хмыкнул эьф. Его болтливость становилась нервной, а хихиканьте неестественным.
- Конечно, она не позволит это чужому. Но ведь она подчинена себе самой? В какой-то мере, подчинена друзьям, родным. Значит, я должен стать частью ее существа, ближе чем другом, больше, чем родичем.
- Силой? Ты просто заставишь девчонку рехнуться. - пожал плечами эльф.
- Силой - да, - в голосе клирика послышалось удовольствие. - Но у меня были хорошие учителя… от них я научился действвать терпением и лаской. Мое самое страшное оружие против чужих разумов - полная откровенность. Я стану ею, но при этом позволю ей стать мною. Это не будет иметь никакого значения, когда ее разум полностью окажется в моей власти. Прикажу - и она все забудет. Прикажу - и умрет навсегда сама, без всякой магии. Отречется от своего Стража Душ и все… - он рассмеялся. - Да за одно это открытие мне полагалось бы место главы Храма! Но нет, настырное старичье не отдаст своих привелегий просто так…
- Будешь ей рассказывать, как тебя в детстве собачка укусила или что? - эльф уселся на крохотную скамеечку возле очага и сунул ладони к самым углям.
- Нет, рассказывать - это долго. Тут придется действовать магией. Поэтому твоя болтовня может мне помешать. Одно слово - и все насмарку. Поэтому я тебя немножко зачарую, хорошо? - клирик похлопал эльфа по плечу. - Посидишь в тишине, потом сразу отправимся за посылкой…
- Так ее тут нет? - разочарованно протянул тот.
- Конечно, нет. Ты бы сразу почуял, не так ли?
- Не знаю, - эльф надулся, подобно обиженному ребенку. - Я в последнее время не очень… различаю запахи. Может, ты меня выпустишь, я пока сбегаю, помогу той девочке тренироваться?
- Ну что ты, - клирик всплеснул руками. - А вдруг со мной что-то случится? Мне же будет нужна твоя помощь. Я сейчас усыплю тебя, и тебе станет полегче. А если ты придешь в себя и увидишь, что я без сознания, приведи сюда Рогача.
- Ладно, ладно, - неохотно согласился тощий. - Давай скорее. Постарайся в обмороки не грохаться, возись тут с тобой. Вы, люди, какие-то очень неуклюжие… - с этими словами эльф лениво перебрался на широкую лавку у стены и натянул на себя первую попавшуюся шкуру. - Да колдуй аккуратнее, а то у меня потом голова болеть будет! - махнул он клирику вялой рукой.
Человек аккуратно выполнил необходимые пассы и погрузил эльфа в глубокий магический сон. Потом подумал и добавил заклинание молчания. Только после этого позволил себе злобно пнуть свесившуюся с лавки тощую ногу.
- Длинноухая безмозглая пиявка, - бормотал он себе под нос, присматриваясь к состоянию гномки. - Язык без костей и голова без мозгов! Если он уже стал терять нюх, то скоро потеряет и разум. Пора избавляться от него. Нужно только проделать это осторожно. Желательно - чужими руками и так, чтобы он ничего не смог разболтать. Он хочет своего дурманного порошка? Он получит его. Но кроме того, у меня есть несколько весьма экзотических травок… весьма. Одна из них может усилить его нездоровое влечение к женщинам. Ведь как мужчина он пустое место. Его страсть - пугать и мучать их до смерти. Другая погрузит его в пучину такого мрачного настроения, когда смерть кажется отрадой. А третья постепенно заставит его язык разучиться произносить слова, - клирик потер руки, но не злорадствуя, а скорее стряхивая с них след прикосновений эльфа. - Потом отвезу его поближе к восточным поселениям и выпущу. Пара женских трупов - и охотники начнут травить его как бешеного монстра. И даже если им взбредет в голову допросить маньяка, прежде чем прикончить, он уже онемеет к тому времени.
Человек стал смешивать пахучие травы на небольшом столике возле камина. Время от времени он посматривал на гномку и продолжал разговаривать сам с собой:
- С какой мразью приходится иметь дело! Богиня, во славу твою радею… Дурная привычка болтать себе под нос! Нужно отвыкать, а то одичал тут, в ожидании. Зато теперь я знаю десяток имен. Клайд, сын Рея… хм… не тот ли лохматый парнишка, который принес мне книги во время Испытания? Я забыл расспросить его - чем он умаслил старика Лиотеля? Впрочем, тот уже, кажется впал в детство и мог написать идиотскую расписку просто ради насмешки надо мной.
- Как мне не хочется делать это снова… - клирик покосился на Сонечку. - Вспоминать все с самого начала, быть беспомощным изменить что-либо… И у нее полным-полна голова похожих мерзостей. Говорят, гномы с детства работают в своих шахтах, как проклятые. Нечего сказать, светлая память! Мне только чужих гадостей не хватает.
Наконец, клирик закончил возиться с травой и аккуратно пересыпал смесь в мешочек. Протер руки тряпкой и сел на табурет возле гномишки.
- Ну, дорогая Сонечка, вот и я, твой самый лучший друг, - с печальной насмешкой поклонился клирик неподвижной жертве. После этого обновил заклинания на своем обреченном приятеле-эльфе и взял девушку за холодные пальцы рук.
- Было тепло, очень тепло, жарко… - тихо и медленно начал рассказывать человек. На секунду его голос дрогнул:
- Целительница растопила очаг, хотя стояла середина лета. Она не обладала магическими способностями, но была очень опытной. По всей комнате курились какие-то пучки трав, ароматные шарики, пахучие зерна. Мужчина стоял у окна и смотрел на улицу. Ему было тоскливо и скучно. Вся эта суета не значила для него ничего, кроме потерянного времени. Пока это не закончится, он не сможет снова быть со своей женщиной. Значит, придется потерпеть.
Он не расхаживал туда-сюда, не задавал дурацких вопросов, не ругался и не требовал налить вина. Он просто молча стоял у окна, как на страже. Когда суета и крики за спиной делались громче, он коротко оглядывался на целительницу, и та невольно втягивала голову в плечи. У мужчины был тяжелый взгляд, как лапа боевого дракона.
Он был воин каких поискать, знаменитый полководец. За многие годы, идя от победы к победе, он разучился прислушиваться к чьему-либо мнению, кроме своего. Он жил так, как ему нравилось, и все условности ему заменял блеск клинка и звон золота. Правители готовы были прозакладывать свои замки, лишь бы он со своим отрядом встал на их сторону в той или иной распре. И он выбирал сам - то выгодную службу, то легкую победу, то тяжелый поиск, то долгую охоту.
Эта женщина была одной их его прихотей. Не жена, не любимая - просто драгоценная игрушка, еще одно завоевание. Дочь благородных родителей, последовавшая за ним, как очарованный элпи. Не требующая виры, не мечтающая о браке, покорно глядящая влюбленными глазами в его суровое лицо.
Как некстати ей приспичило рожать! Он не был с ней больше четырех месяцев, и сейчас у него всего лишь три дня. Его ждет битва и осада на северо-востоке. И вместо отдыха он вынужден стоять у окна и слушать похожие на мяуканье приглушенные вскрики за спиной.
Запах боли и крови не смущал его. На поле битвы эти ароматы становятся привычными. Но чутье опытного воина различило в спертом воздухе знакомое дыхание смерти. Он решительно отодвинул какую-то женщину с пути и шагнул к кровати.
- Что с ней? - потребовал мужчина ответа у акушерки.
- Похоже, господин, она теряет кровь, - развела та руками. - Снаружи ничего не видно, но так бывает, когда кровь течет внутрь…
- Знаю, - рыкнул тот. - А ребенок?
- Еще минута-две, - робко предположила целительница.
- Ну так сделайте что-нибудь поскорее, чтобы он родился! Да пошлите кого-нибудь в город… где тут в этой дыре приходят в себя после выморока?
