Писания про Юного мага

когда им всем было некогда толком выучить новое заклинание или выспаться. Там не было места для мелочных обид, капризов и претензий, которые теперь разъедали отношения боевого братства, как ржавчина. Все так запуталось сейчас! Эмми с ее неуемной страстью опекать кого-нибудь в приказной манере. Каона, незаметно растущая в своем взрослом, пока что не стареющем теле. Аннарин, то и дело срывающийся к своему отряду, на восток. Рамио, прозревающий лишь в отчаянных коротких полетах. Перепутанные телами гномишки и сходящие от этого с ума Кузьма и Седди: не то возлюбленные, не то уже просто няньки для девушек. Лемвен и Тиэрон, вынужденные все чаще и чаще расставаться, обучаясь у разных наставников. Хенайна, засевшая за летописи в Гильдии магов, но порой забывающая на столе кусочки пергамента со стихами. И Роррат, всюду маячащий тенью за спиной эльфийки; оставивший свой корабль и капитана Гарра ради службы в Гильдии магов, проигнорировав подколки матросов. Кселла, все чаще с грустной усмешкой уступающая бывшим ученикам в магических поединках. Безумный клирик Дарик, тихо проводящий дни во внутреннем дворике Гильдии, наблюдая за струйками фонтана. Даже магистр Лежен не гарантировал его полного излечения, недоумевая, почему Марусенька так просит не отправлять несчастного на покой, куда-нибудь в тихое лесное поселение. Впрочем, маги многое позволяли героической гномишке. Ее рассказ о том, что Седди смутно признал в Дарике виденного когда-то случайно вместе с пропавшим Зидаром неизвестного ученика никого не удивил. Естественно, что гном обратил внимание на не вполне адекватного парня в робе, а его учителя почти не запомнил. И Вивиан… такая понятная, такая близкая - и в то же время любящая другого. Сэйту все чаще казалось, что Клайда пугает ответственность за эти отношения. Не то чтобы названный брат сторонился своей избранницы, но все-таки порой он явно избегал ее. Со своими вопросами, найденными рукописями и новыми эликсирами девушка все чаще приходила к эльфу. А тот, ощущая к ней неизменную нежность, опасался перейти невидимую грань, за которой дружба превратится во что-то большее. Сэйт не сделал предложения Эмми, хотя понимал, что друзья ожидали этого: Клайд, Вивиан и сама девушка уж точно. Но детская влюбленность у серьезного эльфа давно сменилась покровительственной заботой, легкой привязанностью. Она была и оставалась для него младшей сестренкой, частью его позднего детства. Он подтрунивал над ней, как и прежде, но она обижалась всерьез. То и дело ему казалось, что он абсолютно не понимает ее - и она в запале говорила ему о том же. Сэйт много раз пытался рассказать девушке про Чётки богов, объясняющую многое в отношениях разумных мудрость, которой научили путешественников жрецы оюпити. Разговоры эти всегда были похожи друг на друга и не принесли результата: - Тьмушка, ну смотри же! - чиркал он прутиком по песку на берегу прохладной лесной реки, где они любили гулять в жаркие дни. - Ты Дракон Воздуха, а я Единорог Тверди. У тебя в тиаре ночной алмаз, а у меня он в ладанке. И наоборот, у меня в тиаре дневной изумруд, а у тебя это слабое место. Мы будто говорим на разных языках. Ты слушаешь голоса воды и воздуха, ты чувствуешь эмоции и состояние окружающих, подчиняя их себе. А я несу в себе знаки тверди и огня. Я вижу мир как схему и перебираю возможности… - Не хочу больше про это слушать! - Эмми всякий раз сердито стирала рисунок из звездочек и крестиков ногой. - Вы с Вивиан и Клайдом просто рехнулись с этими бусами богов! - Чётками, - невольно поправлял ее эльф. - Ты просто нарочно меня злишь! - девушка не на шутку обижалась. - Не смей больше мне рисовать эти… тиары в масках и ладанки в ожерельях! Ты просто не любишь меня! - Я… - Сэйт всякий раз не знал, что ей ответить. Он горячо любил эту своенравную гордячку, любил ее открытый нрав и маленькие хитрости. Но это была не та любовь, о которой она говорила. Всего лишь любовь старшего к маленькой, брата к сестре. И сказать девушке: «Я тебя люблю!» - означало жестоко обмануть ее чаянья. Эмми поняла бы это как обещание, которого Сэйт не мог дать. Но и не услышав от эльфа заветных слов, она в который раз убегала со слезами или уходила с гордо поднятой головой и потом целый день не разговаривала с ним. «А если Клайд спросит, что у меня происходит с его сестрой, как я объясню ему это?» - думал порой эльф. Впрочем, Клайд как раз понимал, что отношения, названные велеречивыми оюпити «Вода и масло», опасны и болезненны для влюбленности. Две столь непохожие личности невольно ранят друг друга даже не словами или поступками, а самим способом своего мышления и восприятия мира. Они всегда неправы друг для друга, и все у них получается невпопад. Если Сэйт по мере возможностей учитывал это и старался как-то сглаживать непростую ситуацию, то Эмми, наоборот, пыталась форсировать события, действуя то дерзостью, то хитростью. Глядя на то, как юная воительница управляется со своими ровесниками из числа воинов Гильдии или магов-новобранцев, Сэйт всегда с усмешкой представлял себя единственной марионеткой, сорвавшейся с веревочек этого кукловода. Другие были готовы сделать для Тьмушки что угодно. Но они ей были не интересны. Ей был нужен именно он - законная добыча, старый друг, детская любовь, брат ее брата - все сразу. «А ведь я даже не поцеловал ее ни разу!» - недоуменно вздыхал порой эльф, удивляясь этому упорству. С этими невеселыми думами Сэйт свернул в тихий переулок, ведущий к дому травника, чтобы пополнить запасы магических компонентов. Тут росли вековые липы, укрывая прохожих от летней жары. С тех пор, как на материке начала вновь меняться погода, эльф не раз с тоской вспоминал вечную весну эльфийских земель и нескончаемую золотую осень южного Адена. Погода несла в себе неопределенность. Ливни и снежные бури зимой парализовывали нескончаемое движение на трактах на долгие недели. А раскаленный летний зной порой наваливался на материк, как мокрое одеяло. Хотелось скорее нырнуть в тень и отдышаться. Несмотря на прохладу, в этом месте совсем не было уличных торговцев. Они предпочитали ловить покупателей на центральных площадях и широких лестницах города. Только одна фигурка притулилась к стене лавки травника, но на лоточницу она была не похожа. Сэйт собирался пройти мимо, когда тонкая ручка потянула его за широкую штанину. - Дай мне монетку, - попросила девочка-подросток, почти до самого носа укутанная в рваную шаль. Ее пыльные юбки из некрашенной холстины обернулись вокруг ног. Пожалуй, это была темная эльфийка. Хотя теперь стало сложно судить об этом. Конечно, смешанные браки еще не стали общепринятыми среди рас Адена, но ведь рабов в шахтах и на плантациях не спрашивают? Казалось, что чем больше подобных несчастных находит и освобождает Гильдия магов, тем больше становится на улицах нищих бездомных полукровок. Разумеется, пристроить каждого бывшего раба маги были не в силах. Да и кое-какое городское отребье смекалисто пользовалось ситуацией: таким детям лучше подавали милостыню, а привычных к тяжелому труду неприхотливых взрослых можно было задешево нанимать на грязную работу. На всем этом кто-то продолжал делать деньги… Но в этой девочке было что-то непривычное. Она не ныла, не клянчила, не рассказывала печальных историй, не совала прохожему под нос увечья или незалеченные раны. Она просто попросила монетку, как домашний ребенок просит кусок хлеба, уверенный, что ему не откажут. - Зачем тебе монетка? - Сэйт присел перед побирушкой на корточки и еще раз удивился. Из-под шали на него глядело юное, но уже не совсем детское личико необычной для темных эльфов мягкой красоты. Даже грязь не портила ее. - Я хочу что-нибудь купить, - спокойно пояснила девушка. - Что именно? - эльфу стало тревожно. Похоже, что эта девушка просто не в себе. Или это смотрящий за нищими придумал новый трюк для выдуривания денег у прохожих? - Мне все равно, - пояснила темная эльфийка. - Я еще никогда ничего не покупала, и мне очень интересно, понимаешь? Сэйт поднялся и отряхнул штаны. Скорее всего, это просто очень наглая и хитрая побирушка. Но… - Если хочешь, пойдем со мной. Я буду покупать себе травы и минералы, а ты посмотришь, как это делается, - сказал он, ощущая себя идиотом. - А если тебе понравится, я дам тебе монетку и ты потом купишь что-нибудь себе. - Правда? - восхитилась девушка, вскакивая. - Ты мне покажешь? И дашь? Ой! - ее интонации напомнили эльфу Марусеньку, тоже вечно восхищавшуюся чем-то. Рядом с гномишкой, не унывающей даже в чужом теле, Сэйт всегда ощущал необычайное радостное спокойствие. Похожее чувство вызвала вдруг у него и эта девушка. Тяжелые мысли куда-то испарились. Хотелось рассмеяться самому и действительно купить что-нибудь милое для этой малышки. «Приятно сделать такой подарок… особенно если это тебе почти ничего не стоит», - усмехнулся Сэйт про себя. Он ведь не собирался вручать побирушке мешок золотых монет. Хватит с нее и одного-двух кругляшей. Они вошли в лавку и занялись покупками. Эльфийка помогала Сэйту выбирать ингредиенты, давая на удивление дельные советы: - Что-то эти корешки слишком пыльные… а почему этот камушек с трещиной? А в этой склянке плавает муха… В результате эльф решил, что это уличное создание заслужило свое подаяние с лихвой, и отсыпал ей целую горсть монет, любуясь восторгом на ее личике. Побирушка замерла перед витриной. Тут торговали в основном магическими предметами, но среди них были и украшения, заговоренные на все случаи жизни. Глаза девушки перебегали с колец на серьги и обратно. Наконец, решившись, она купила серьги. - Какие красивые! - показала она эльфу свою покупку. - Я вставлю их себе в волосы. - Э-э… но… - ошалело открыл рот Сэйт. - Но это же серьги? - Я знаю, - кивнула девушка. - Но у меня не проколоты уши. Мне не разрешают. А в волосах тоже красиво, правда? - Ну… да, - кивнул эльф, сдерживая смех. Девушка вышла из лавки и откинула свою шаль на спину. Без этой тряпки она выглядела