Аркио раздраженно покачал головой.
— Бедный, старый глупец. Ты поражен страхом Данте, как и Воде и Галлио до тебя, как и каждый обманутый воин, сидящий под солнцем Ваала и верящий, что он настоящий Кровавый Ангел. Я есть путь! — Заорал он, размахивая копьем. — Я настоящий перерожденный. От твоей слепоты меня тошнит, колдун. Мне жаль тебя.
Солдаты Мефистона собрались в группу, стремительным порывом заклацали казенники их болтеров. Библиарий встал в полный рост, возвышаясь над золотыми очертаниями Аркио и ослепительными белыми крыльями.
— Прибереги ее для себя, идиот. Ты и твой сообщник ордоса, все вы запятнаны порчей хаоса! От вас воняет ей…
Он ткнул облаченным в медь пальцем в сторону инквизитора, который с усмешкой принял обвинение.
— Этот слабак, приспешник Губительных Сил и те, кто внемлют его словам такие же опозоренные клеймом ереси!
Слова псайкера потонули в хоре отрицания и пылких возражений.
— Рамиус Штель, я объявляю тебя предателем. Ты в сговоре с темными силами и погряз в порче. Ты творец этого отступничества!
— Нет! — Заорал инквизитор, крик врезался в отдаленные руины подобно раскату грома, -
Благословенный прав. Ты обвиняешь нас, потому что боишься! Ты лжешь, Мефистон, лжешь!
— Тогда пусть он докажет это, — выплюнул Повелитель смерти, — в
Мефистон обнажил клыки.
— Если он сосуд воли Ангельского Господина, он победит. Если он простой самозванец, то умрет.
Он смотрел, как его смелые слова разносятся среди лоялистов Аркио, ощущая порожденные ими сплав гнева и страха. Он кивнул сам себе; именно та реакция, которую он ожидал. Играя молодым глупцом, Мефистон вел его к этому моменту, и теперь он забьет этого самозванца как жертвенного зверя. Такое жестокое и видимое убийство золоченой фигуры во главе было необходимым — когда Аркио умрет от силового меча Мефистона, его последователи и илоты будут сломлены. Их замешательство с легкостью позволит лорду Смерти казнить их всех. Восстание должно быть подавленно как можно публичнее и кровавее.
Воины с обеих сторон начали отходить, освобождая место для предстоящей дуэли, и Сахиил понял, что снова может говорить.
— Это уловка, — бормотал он, вены на его шее превратились в канаты, сжатые злостью, граничащей с безумием, — ты не можешь попасться на нее, Благословенный. Псайкер подстрекает тебя.
Аркио одарил жреца небольшой, доброжелательной улыбкой.
— Сахиил, друг мой. Твоя забота о моем благополучии трогает меня, но она не к месту. Я не отмахнусь от этого вызова. Если Мефистон желает увидеть могущество Красного Ангела в ярости, тогда во имя грааля, я покажу ему!
Он с самодовольным и чванливым выражением лица шагнул вперед, держа Святое копье ниже изгиба крыла.
— Я встречусь с любым воином здесь, — ответил Аркио библиарию, — и отошлю его на милость Императора, со знанием истины о моей божественности!
Он широко распростер руки перед собравшимися воинами, обращаясь как к преданным Кровавыми Ангелами, так и перед солдатами-рабами.
— Кто осмелится поднять свое оружие против меня? Кто из вас готов пролить кровь, чтоб доказать Истину моей воли?
Меч Витарус зашелестел, извлекаемый из ножен.
— Аркио, — зарычал Мефистон, — я с удовольствием…
—
— Кто? — Спросил сержант сбоку от Мефистона. — Крик шел оттуда.
Дулом своего болтера, ветеран указал на толпу воинов Аркио.
Недоумение псайкера возросло, когда омертвевшая толпа оборванных солдат-рабов расступилась, выпуская вперед единственного Кровавого Ангела. Его броня была типичной для тактических десантников, обесцвеченная пятнами крови и с трещиной в грудной пластине. Пока Мефистон наблюдал, десантник прошел мимо свиты Аркио и снял свой шлем. И впервые увидел на лице обманщика не гнев или высокомерие, но чистый, незамутненный шок.
— РАФЕН! — Аркио задохнулся, произнося его имя. — Ты выжил…
— Невозможно! — Завопил Сахиил, хватаясь за оружие. — Завод был стерт с лица земли, он был внутри, он не мог…
— Заткнись, глупец, — зарычал Штель, заставив жреца опустить оружие, — кажется, твои новости о его смерти были преждевременны.
Рафен и Аркио долго смотрели друг другу в глаза.
— Брат, — сказала фигура в золотом, — я не думал, что увижу тебя снова.
— Я выжил, — ответил Рафен, в голосе слышалась усталость от всего, что произошло, — и теперь все привело к этому.
— Ты пытался убить меня, Рафен. Ты отвернулся от меня, — слова Аркио были полны эмоциями, яростью и болью.
Он покачал головой.
— Я не предавал тебя, родичь. Ты предал сам себя. Я предупреждал тебя. Я умолял тебя отступиться от пропасти.
Рафен отвернулся.
— Но ты не слушал меня.
— И теперь все привело к этому, — повторил Аркио, — очень хорошо, брат. Если сегодня должен умереть сын Аксана, значит такова его воля.
Повелитель смерти закинул свое силовое оружие в ножны и подозвал к себе Рафена.
— Подойди ко мне, брат. Если ты желаешь этого, тогда дай мне узнать тебя.
Рафен склонил колено перед Мефистоном и поднял голову.
— Да, желаю.
В глазах псайкера засиял свет и прожег путь к разуму Рафена. Он почувствовал, как его тело напряглось, Мефистон выбросил вперед руку, схватив за подбородок, чтоб он не мог отвернуться.
Могущественный внутренний взор Мефистона разорвал на части всю ментальную оборону Рафена, которой, по его мнению, он обладал, проскользнул потоком силы по коридорам его души. Он чувствовал, как его мозг раскалился подобно магме, как беснующийся и кружащийся шторм давно забытых воспоминаний был вынут и изучен. Ничего из Рафена не укрылось перед взором Мефистона.
На краткий момент их сознания объединились, когда Повелитель смерти просеивал сознание десантника. Мефистон почувствовал сердце Рафена, цвета и оттенки его души — он видел в нем такие части, которые даже сам Рафен не мог постичь. Долг и честь мрамором выстилали его дух, они были врезаны в Рафена подобно вековым кольцам дерева няа. Однажды было время, когда этот воин был своенравным и высокомерным, и только его собственная слава занимала его разум; этот Рафен ушел, ребенок вырос в подростка со всеми знаниями тяжелейших уроков жизни. Десантник заключал в себе все идеалы Кровавых Ангелов. Он был благородным, но скромным, воином, но не лез в драку первым.
